Пришлось остановиться и дать Федьке время перевести дух. Ему стало получше, но выглядел он все равно так, что в гроб краше кладут. Тогда пришлось уступить ему свое место в седле, а самому бежать рядом — слава богу, что большого труда для меня это не составило. Федька хотя и был всего-то лет на семь меня старше, но беспробудное пьянство уже изрядно подорвало в нем здоровье.

Признаться, он и на лошади-то скакал так себе, не умеючи, так что, когда мы добрались до дома, он выдохся не меньше моего. Мне даже пришлось помогать ему слезать со Снежки и придерживать под руку, чтобы не упал.

— Ты уж, Федор, не помри раньше времени. Ты мне сегодня еще нужон.

— Не помру, Алексей Федорович, не помру. Сейчас отдышусь, и полегче станет… Эх, зря мы все-таки с тобой по чарке не выпили!

Завидев нас, Гаврила перекрестился и помог Федьке войти в дом, где и уложил его на софу прямо в гостиной. При этом, правда, покосился на меня виновато, помахивая перед носом ладошкой.

— Что за запах от него такой, барин? Где ты такого батюшку отыскал? В каком поганом месте эдакую дрянь нашел?

— Дрянь не дрянь, а пользу принесть сумею, — ответствовал ему с софы Федька. — Кое-что и мы могем, а не только барин твой с графом… А не найдется ли у тебя, Гаврила, немного водки, чтобы за дело браться не впопыхах, а подготовленным? Худо мне совсем, а когда худо, то и дело не спорится.

Гаврила глянул на меня с вопросом в глазах, и я, поморщившись, махнул рукой: налей ты ему водки, пусть подавится. Гаврила налил. Федор выпил с большим благоговением, причмокивая даже от удовольствия, и лицо его сразу же прояснилось. На губах замаячила хитрая улыбка.

Звонко хлопнув в ладоши, Федька растер их, рывком поднялся с софы и поинтересовался:

— Ну-с, Алексей Федорович, с чего начнем? Я готов к любым просьбам, даже если они вконец испортят мою репутацию!

— Как будто там осталось что портить, — заметил я. — Но твой настрой мне нравится. Сможешь ли ты, Федор, открыть для меня «тайную тропу»?

Федор коротко хохотнул.

— И всего-то? А ты думаешь, что граф Петр Андреевич мне за красивые глаза крышу над головой дал, да куском хлеба не обижает? И стоило для того из мого дома в такую-то даль тащиться? Тропу я бы и там для тебя в миг открыл! — Он принялся озираться. — Что, прямо здесь работать будем?

— Постой, не торопись, — осадил я его. — Тропа понадобится широкая, потому как целый экипаж с лошадьми по ней проехать должен. Поэтому открывать ее будешь на заднем дворе, чтобы с улицы никто посторонний не заметил. Со мной будут еще люди, но кто они, тебе знать не обязательно. По тропе ты пройдешь вместе с нами, потому как в обратную сторону мне нужно будет вернуться немедля, но уже совсем в другое место… Справишься ли ты, Федор, с такой задачей?

Федька задумчиво потер небритый подбородок.

— Две тропы подряд — это работа, конечно, серьезная. Но ко мне с другой обычно и не приходят!

Он заговорщицки мне подмигнул. Но я покачал головой.

— Не две, Феденька. Три! Потому как опосля еще одну тропу открыть придется.

— Три⁈

Федька стянул с себя скуфью и задумчиво почесал макушку. Похоже было, что просьба моя его несколько озадачила.

— Три тропы кряду… Умеешь ты, Алексей Федорович, загадки интересные загадывать! Три тропы — это дело серьезное! Ослабнуть можно так, что потом не скоро поднимешься.

— Так потому к тебе и обращаюсь, Федор, что ты один знаешь, как все это провернуть! Потому к другому и не пошел. Беттихер — тот слабоват для таких дел, а братья Дубасовы, Владимир с Андрияном, уж слишком осторожные, не возьмутся они за подобную авантюру.

Федька согласно покивал: да, мол, полностью с тобой согласен, Алексей Федорович.

— Беттихер без сил свалится уже на второй тропе, — пояснил он деловито. — А братьям Дубасовым есть что терять, я бы им сильно не доверял на твоем месте. Живут они спокойно, сыто, богато — к чему им в дела государственные лезть?

Вид у него стал довольный-предовольный, как у сытого кота. Впрочем, он моментально насторожился — испугался должно быть, что может продешевить.

— Но ты ведь понимаешь, Алексей Федорович, что и я уже не так молод? — торопливо спросил он. — Всякое может случиться. А ну как силушка меня в самый неподходящий момент покинет? Так и сгинем мы с тобой в Запределье проклятом. А все почему? А все потому, что пожалел ты мне еще одной чарки с водкою! Сам же себя потом корить будешь, да только поздно уже будет сокрушаться-то! А, Алексей Федорович?

И Федька с надеждой в бесстыжих глазах показал мне пальцами, сколько именно ему следует налить. Получилось примерно на два пальца.

Да и черт с ним, лишь бы дело делал! Поди в жабу не успеет обернуться с этой чарки-то?

Я подал Гавриле знак налить еще водки, дождался, пока Федька, с чавканьем и бульканьем, опорожнит чарку, а потом прямиком направился на задний двор. А Гавриле сказал:

— Запри ворота и собирай всех. Мы уезжаем.

Пока все мои домашние готовились к отбытию, я поменял свой мундир камер-юнкера на обычный камзол — чтобы не так бросалось в глаза — и подробно объяснял Федору его задачу. Водка и впрямь сотворила с ним настоящее чудо, и он в минуту из больного немощного пьяницы превратился в полноценного чародея. Мага-«тропуна», который точно знал, что и как нужно делать, чтобы не остаться куковать в Запределье на веки вечные.

Федор все понял моментально и стал подробно выспрашивать у меня о том месте, где я желаю сойти с тропы. Это не являлось праздным любопытством, а вопрос и впрямь был серьезным. Обычно «тропуны» сами знают, где следует открыть выход, и очень редко работают на заказ.

Оно и понятно — когда открываешь проход вслепую, основываясь лишь на рассказах и приблизительных описаниях, всегда есть вероятность, что выведешь ты такого путешественника внутрь какой-нибудь скалы. Или дерева, к примеру. Был даже такой случай, когда вход был открыт без всяких ошибок, точнехонько в том месте, которое очень подробно описал путешественник. Но вот беда — именно в момент выхода в том месте проезжал одинокий всадник, словно волею судьбы появившийся там. Ни шагом левее, ни шагом правее.

Рок! Сама судьба решила сыграть такую злую шутку, и вышел путешественник из прохода прямиком в проезжающую лошадь. Воздействие оказалось таким мощным, что бедное животное буквально разорвало в клочья. Да и путешественнику пришлось несладко. Лошадиные кости пронзили все его тело насквозь, распороли его всего, и в итоге прожил он ненамного дольше той лошади, вот только страдал несравнимо сильнее.

Помня об этом случае, я описывал Федору такое место выхода, где подобные случайности были исключены. Уж лучше выйти подальше от населенной местности, и потом немного пройти пешком, нежели поторопиться, чтобы о тебе опосля рассказывали подобные истории.

Федор быстро все уяснил, размял пальцы и всем своим видом дал мне понять, что готов к чародейству. Тут и Гаврила экипаж подогнал. Из дома вышли Кристоф с Фике, Парашка, а последней спустилась Катерина. Они встали вокруг экипажа, и никак не решались сесть в него, не понимая сути происходящего. Тогда я решил вкратце ввести их в суть дела, чтобы кто-нибудь с перепугу, не приведи господь, не впрыгнул из экипажа прямо на тропе.

— Сейчас все мы немного прокатимся в этом экипаже, — объяснил я, похлопав по крупу одну из запряженных лошадей. — Это может показаться необычным, а кому-то даже жутковатым, — я проникновенно взглянул на озадаченную Парашку, — но могу заверить, что ничего страшного нам не грозит. Там, где мы окажемся, спокойно и безопасно. Там мы сможем переждать неблагоприятные события, которые могут разразиться в Петербурге со дня на день.

Меня поняли все, кроме разве что принцессы, которой, впрочем, было все равно куда и зачем ехать, лишь бы быть рядом с Кристофом. Должно быть тон, каким я все это говорил, был столь загадочным и серьезным, что задавать вопросов никто не стал. Все сели в экипаж, разместившись в нем довольно вольготно, но когда туда забрались и мы с Федькой, то сразу стало тесновато.