— Потому что я попросил Фэллон выйти за меня.

Я притянул её ближе, стараясь передать ей силу и одновременно попросить прощения за то, что заставляю лгать самым дорогим ей людям.

Её розовые губы дрогнули. Я всегда любил смотреть, как они двигаются — как уголки поднимаются чуть неравномерно, как верхняя губа изгибается в мягкую дугу. Она беззвучно выдохнула, поднялась на цыпочки.

Я уже знал, что будет дальше.

— Он попросил, а я сказала «да», — произнесла она.

В комнате наступила тишина — звенящая, ошеломлённая — когда моя ладонь легла ей на щёку, шершавые пальцы скользнули по мягкой коже. Я задержал взгляд на её лице, позволил себе одну секунду… две, чтобы запомнить каждую черту в этом свете.

А потом её губы коснулись моих.

Тишина продолжилась, только теперь она звучала громче любых слов. Я наконец почувствовал то, чего мне не хватало четырнадцать лет. Понимал, что всё это — игра, спектакль, но не смог удержаться, позволил языку скользнуть к ней на одно короткое мгновение.

Мне нужно было узнать — на самом ли деле Фэллон на вкус такая, какой я её помнил, или это была выдумка юности.

И тогда всё ожило. Её тепло прожгло ткань моей футболки, аромат жасмина, смешанного с кокосом, оплёл меня, а на языке вспыхнула знакомая свежесть — мята и чистый воздух.

Этот вкус.

Я бы тонул в нём снова и снова. Потому что именно в тот миг, впервые за четырнадцать лет, Фэллон дала мне возможность дышать.

А потом — мир вокруг взорвался.

16 Фэллон

Я почувствовала, как глаза наполняются слезами, хотя они были закрыты. Потому что этот поцелуй… Вот чего я ждала. После всех неудачных свиданий, после поцелуев, от которых было ощущение, будто целуешь дохлую рыбу, после всех попыток хоть что-то почувствовать и тщетных надежд — вот оно, настоящее.

Мое тело само собой прижалось к Каю сильнее. Когда его язык скользнул внутрь, все во мне ожило, будто тысячи крошечных искр загорелись под кожей.

И тут чей-то голос разрезал воздух и все разрушил:

— Какого черта?

Я знала этот раздраженный тон Коупа лучше, чем всех своих братьев и сестер. Наверное, потому что дольше всех жила с ним под одной крышей. Я могла различить любые оттенки его голоса и этот не сулил ничего хорошего.

— Дядя Коуп, это плохое слово, — сказала Кили.

Элли поморщилась:

— На этой ноте, пожалуй, ты, я и Лука спустимся вниз? Я слышала, там есть кинотеатр. Расскажешь, какие фильмы нам нужно закупить.

Лука с любопытством посмотрел на своего будущего отчима:

— А я не хочу пропустить самое интересное.

— Лука, — строго сказала Саттон.

— Эх, ну ладно, — вздохнул он и побрел за Кили и Элли.

Коуп даже не посмотрел им вслед — он был слишком занят, сверля Кая взглядом. Стоило двери закрыться, как он взорвался:

— Ты вообще с ума сошел? Это же наша сестра!

— Это твоя сестра, — спокойно ответил Кай. — Я ни разу не думал о ней как о сестре.

— Ты рос с ней, — прорычал Коуп.

Саттон подошла ближе и схватила его за руку:

— Остынь, Герой. Не говори то, о чем потом пожалеешь.

— Ты издеваешься? Это во всех смыслах неправильно!

Арден переводила взгляд с Кая на меня:

— Честно говоря, я не удивлена.

— Да уж, теперь многое стало на свои места, — поддержал Шеп.

Я с облегчением выдохнула:

— Мы уже давно вместе, просто не хотели никому говорить, пока не убедились, что это всерьез. История с опекой над девочками просто ускорила события, но сути не меняет. Мы уверены в себе. — Я сильнее прижала ладонь к груди Кая. — Мы хотим дать его сестрам стабильность. Дом. Все то, чего у них не было.

Кай поцеловал меня в лоб и тихо прошептал:

— Спасибо.

Я обвела всех взглядом. Трейс молчал, наблюдая внимательно, но без осуждения — просто пытаясь понять. Из всех братьев именно он всегда видел больше других. Его труднее всего было бы обмануть, и я уже видела, как он пытается заглянуть глубже, за внешнюю картинку.

Вторым был Энсон. Учитывая, что его работа — разбираться в людях, обмануть его тоже будет непросто. Его лицо было непроницаемо. А у моей сестры и лучшей подруги — такое же.

Это молчание обжигало. И, что еще хуже, сбивало с толку. Но прежде чем я успела хоть что-то сказать, мама подскочила к нам.

Она обняла нас обоих:

— Я всегда знала, что между вами особая связь. Что-то другое. И вы дадите этим девочкам прекрасный дом — во всех смыслах.

Ком встал в горле, но я заставила себя выдавить:

— Спасибо, мам.

— Ну ни хрена себе, — хмыкнула Лолли, когда мама нас отпустила. — А я думала, вы оба решили уйти в монахи, а вы просто устраивали тайные оргии.

Коуп издал тошнотворный звук:

— Господи. Это слишком странно.

Саттон резко повернулась к нему:

— Коупленд Колсон, я сделаю больше, чем просто лишу тебя сладкого, если ты немедленно не перестанешь нести чушь. Лучше других ты должен понимать, что никто не знает, сколько ему отмерено на этой земле. И если мы нашли кого-то, кого любим, кто видит нас по-настоящему, нельзя тратить время зря. Какая разница, как этот человек появился в нашей жизни? Важно то, что он в ней есть и делает нас лучше.

В комнате повисла тишина, потом Трейс зааплодировал. Шеп свистнул:

— Так держать, королева кексов.

Саттон улыбнулась:

— Стараюсь.

— И ты чертовски права, — добавила Арден, бросив сердитый взгляд на Коупа.

Линк уставился на него тяжелым взглядом:

— Ты бы взбесился, кем бы ни оказался парень Фэл. Она твоя младшая сестра. Но хотя бы ты знаешь, что Кай — достойный человек.

Я подняла глаза на Кая, пытаясь понять, что скрывается за его маской. У губ залегли жесткие складки, янтарные глаза потемнели. Там было и другое — боль. Потому что снова и снова Кай слышал, что он «не дотягивает».

Не задумываясь, я переплела наши пальцы и сжала его руку.

— Я люблю тебя, Коуп, но если ты хоть раз заставишь Кая почувствовать, что он недостоин меня, я сделаю гораздо хуже, чем забросаю тебя бомбами с блестками . Я возьму нож Арден и лишу тебя возможности иметь детей.

Челюсть Коупа отвисла, а Арден едва не расхохоталась. Кай притянул меня ближе.

— Не нужно мстить за меня, Воробышек.

— Поверь, я хочу, — прошипела я.

Саттон похлопала Коупа по груди:

— Послушай ее. Не только потому, что она права, но и потому, что я бы очень хотела когда-нибудь родить от тебя очаровательных малышей.

Взгляд Коупа смягчился:

— Правда?

— Правда. Но только если ты перестанешь быть идиотом, — тихо сказала она.

Он снова перевел взгляд на нас с Каем, долго изучал и наконец вздохнул:

— Я придурок.

— В точку, — буркнула я.

Губы Коупа дрогнули:

— Но я придурок, который вас любит. Обоих. И просто… Я знал, что вы близки, но, наверное, не хотел видеть очевидное. Мне тяжело мириться с тем, что моя младшая сестра выросла. И я не хочу, чтобы кто-то из вас терпел осуждение из-за этого.

Я посмотрела на Кая. В его глазах промелькнула тысяча чувств. Мышца на челюсти дернулась, выдавая то, что он старался скрыть.

— Думаешь, я не привык к тому, что на меня смотрят, как на мусор под ногами? Я знаю, что этот город обо мне думает — откуда я, какие ошибки сделал. Знаю. И готов терпеть хоть миллион таких взглядов, если в обмен получу Фэл и дом для своих сестер. Но я никому не позволю сказать хоть слово против твоей сестры. Никогда. Это мое клятвенное слово.

Слезы снова защипали глаза — теперь уже от другой боли. От того, как несправедлив мир. Я вцепилась в его рубашку.

— Если они так думают, значит, просто не видят правды. Никто не превращал трудности в красоту так, как ты. Никто не вынес столько боли и не сделал из нее столько добра. Этот город, да и весь мир, должны быть чертовски благодарны, что ты есть.