Annotation

Линдсей Дэвис

Линдсей Дэвис

Заговор в Испании (Марк Дидий Фальк, № 8)

ЧАСТЬ ПЕРВАЯ

РИМ

73 год н.э.: ранний вечер 31 марта

«Жители Кордовы, какова бы ни была их социальная категория, несомненно, считали себя такими же римлянами, как и уроженцы самого Рима, а может быть, и в большей степени».

Нет никаких свидетельств «национального сознания» среди людей, подобных старику Сенеке, хотя можно предположить определенную симпатию между сынами одной и той же земли, когда они встречались в Риме (...)».

Роберт К. Кнапп, Роман Кордова

1.

На ужине Общества производителей оливкового масла Бетики никто не отравился, хотя, если задуматься, такое событие было бы весьма неожиданным.

Если бы я знал, что Анакрит, главный шпион, будет присутствовать, я бы сам спрятал в платке маленький флакончик с жабьей кровью, готовый к использованию. Этот человек, должно быть, нажил столько врагов, что, вероятно, каждый день глотал противоядия, на случай, если какой-нибудь несчастный, которого он пытался убить, найдёт возможность подлить ему в напиток экстракт аконита. Я бы первым, если бы это было возможно. Рим был у меня в долгу.

Вино, возможно, не было таким изысканным и сбалансированным, как фалернское, но это было лучшее, что привозила Гильдия импортёров испанского вина, и оно было слишком хорошим, чтобы портить его несколькими каплями смертоносного зелья, если только у вас не было действительно серьёзных причин для сведения счётов. Многие из присутствующих горели жаждой убийства, но я был новичком в этой компании и ещё не опознал их и не узнал их обид. Впрочем, возможно, мне следовало бы это заподозрить. Половина посетителей работала на госслужбе, остальные – в бизнесе. Над всеми ними витал какой-то тошнотворный смрад.

Я приготовился к вечеру. Первым, поистине восхитительным сюрпризом, стал бокал изысканного красного вина из Барсино, предложенный мне рабом, отвечавшим за приём гостей. Этот вечер был посвящён Бетике, богатой и жаркой провинции на юге Испании, чьи вина, белые и лёгкие, меня несколько разочаровали. Однако жители Бетики оказались людьми разумными:

Покидая дом, они сразу же принимались пить тарраконские вина, например, знаменитое лаетанское вино с северо-запада Барсино, виноградники которого простираются до подножия Пиренеев, где долгое лето согревает солнце, а зима дарит обильные дожди.

Я никогда не была в Барсино и понятия не имела, что меня там ждёт. И даже не пыталась узнать. Кому нужны предсказания гадалки? Жизнь и так даёт достаточно поводов для беспокойства.

Я сделал утешительный глоток выдержанного вина. Я был там по приглашению чиновника из министерства, человека по имени Клаудио Лаэта. Я вошёл в комнату следом за ним и, стоя позади него, наблюдал за ним.

Я украдкой наблюдал за ним, пытаясь понять, что о нём думать. Судя по его внешности, ему можно было дать лет сорок, а то и около шестидесяти. Он сохранил свои волосы (каштановые, грубоватые, очень короткие, уложенные в простой, простой манере), стройное телосложение, живые глаза и очень живое поведение. Он носил свободную тунику с тонкой золотой тесьмой под простой белой тогой, как того требовал дворцовый этикет. На одной руке у него было широкое золотое кольцо среднего класса – доказательство того, что когда-то он пользовался милостью какого-то императора. Таким образом, Лаэта получила больше внимания, чем я когда-либо внушал кому-либо.

Я познакомился с ним, проводя официальное расследование по поручению Веспасиана, нашего нового и сурового императора. С первого взгляда Лаэта показалась мне одним из тех необычайно утонченных секретарей, которые в совершенстве овладели искусством приписывать себе все заслуги, оставляя всю грязную работу доверенным лицам. На этот раз он выбрал меня, но не по моей собственной инициативе, хотя я и видел в нем потенциального союзника в борьбе с другими дворцовыми особами, которые препятствовали моему продвижению по службе. Я бы не доверил этому человеку даже придержать мою лошадь, пока я наклоняюсь, чтобы завязать шнурки, но то же самое можно сказать о любом чиновнике. Лаэта чего-то хотела, и я ждал, что он скажет, что именно.

Лаэта принадлежала к сливкам общества: бывший императорский раб, он родился и вырос во дворце цезарей среди культурных, образованных и беспринципных восточных деятелей, долгое время управлявших Римской империей. В последнее время эти чиновники образовали скрытую элитную группу, действующую за кулисами, но я был убеждён, что их методы не изменились с тех пор, как их присутствие было более заметным. Сам Лаэта сумел пережить Нерона, оставаясь в тени, настолько, что после прихода к власти Веспасиана его перестали считать человеком покойного Цезаря. В то время он занимал должность главного секретаря, но я не мог не заметить, что он стремился быть чем-то большим, чем просто ответственным за представление императору свитков и табличек. Лаэта был амбициозен и искал сферу влияния, в которой он чувствовал бы себя по-настоящему комфортно.

Оставалось увидеть, сможет ли он с достоинством принять неудачи.

Он казался человеком, который наслаждался своим положением и

Возможности, которые открывались перед ним, были слишком хороши, чтобы рисковать. Он был организатором, долгосрочным планировщиком. Империя была нищей и разорённой, но при Веспасиане в ней возродился дух перестройки. Дворцовые чиновники начали проявлять себя.

Хотелось бы мне сказать то же самое о себе.

«Сегодняшний вечер должен быть для тебя очень продуктивным, Фалько», — заметила Лаэта, когда мы вошли в крыло бывших покоев Старого дворца. Мои хозяева выбрали необычное место для встречи. Возможно, аренда этого затянутого паутиной императорского подвала обходилась дёшево.

Император, вероятно, не возражал против идеи предложить некоторые из своих официальных резиденций, чтобы получить немного дополнительных денег.

Мы находились в глубине Палатинского холма, в пыльных залах, овеянных мрачными историями о том, как Тиберий и Калигула пытали мужчин за то, что они говорили не вовремя, и где происходили легендарные оргии. Я поймал себя на мысли, что какая-нибудь тайная группа всё ещё возрождает подобные деяния. Затем я начал думать о своих хозяевах. В нашей комнате не было порнографических фресок, но выцветший декор и съежившиеся, раболепные слуги, прячущиеся в тускло освещённых дверных проёмах, принадлежали к более старой, тёмной эпохе. Любой, кто считал за честь обедать там, несомненно, был невысокого мнения о общественной жизни.

Меня волновало только одно: поможет ли мне поездка туда с Лаэтой. Я собирался впервые стать отцом и отчаянно нуждался в достойной репутации. Чтобы достойно играть роль гражданина, мне также требовалось гораздо больше денег.

Я улыбнулся на замечание бывшего раба и сделал вид, что верю его обещаниям. В глубине души у меня едва ли теплилась надежда на какой-либо прогресс благодаря контактам, которые я мог бы там установить, но я чувствовал себя обязанным довести эту шараду до конца. Мы жили в городе покровительства. Как информатор и имперский агент, я понимал это лучше большинства. Каждое утро улицы заполнялись жалкими претендентами в своих изъеденных молью тогах, спешащими засвидетельствовать почтение мнимым великим людям. И, по словам Лаэты, ужин с Обществом производителей

Aceite de la Bética позволила бы мне связаться с могущественными имперскими вольноотпущенниками, которые фактически управляли правительством (или думали, что управляют).

Лаэта как-то упомянула, что считает меня идеальным дополнением к своей команде, хотя и не объяснила почему. Каким-то образом ей удалось убедить меня, что могущественные львы бюрократии поднимут на меня глаза от своих чаш и сразу же признают во мне верного слугу государства, заслуживающего повышения.