Где-то в дальнем конце очереди я услышал глухой, повторяющийся стук деревянной ложки о металлические миски. Я уловил запах какого-то рагу. Может, свинину? Мы с Давусом съели всего горсть хлеба с тех пор, как утром вышли из таверны. Рядом с собой я услышал урчание в животе Давуса.

Офицер, сидя на складном стуле, неохотно разглядывал нас. Мы отвлекали его от ужина в офицерской столовой. «Неужели, командир когорты, нельзя было подождать до утра?»

«Но, сэр, что мне делать с этими двумя тем временем? Обращаться с ними как с почётными гостями? Или как с пленниками? Или освободить их и выслать из лагеря?

Конечно, старший выглядит вполне безобидным, но тот, что покрупнее, он называет своим зятем...

«Ты, должно быть, настолько же глуп, насколько кажешься, командир когорты, хотя это вряд ли возможно, если собираешься судить о праздношатающихся и нарушителях границ по их внешнему виду. Это верный способ получить нож в спину от какого-нибудь массилийского шпиона».

«Я не массилианский шпион», — сказал я. В подтверждение моих слов у меня заурчало в животе.

«Конечно, нет», — резко ответил офицер. «Ты римский гражданин по имени Гордиан — или, по крайней мере, так говоришь. Почему ты слонялся у храма Артемиды?»

«Мы направлялись в Массилию. Но заблудились».

«Почему ты сошел с дороги?»

Хозяин таверны сказал нам, что на этом участке дороги хозяйничают разбойники. Мы решили срезать путь.

«Зачем вы вообще направлялись в Массилию? У вас там есть родственники или деловые связи? Или вы ищете кого-то из лагеря?»

Я склонил голову.

Командир когорты развёл руками. «Вот тут он и замыкается, сэр. Он явно что-то скрывает».

Офицер склонил голову набок. «Подождите-ка. Гордиан — я уже слышал это имя. Командир когорты, вы свободны».

«Простите, сэр?»

«Иди. А теперь, пока повара не вычерпали все вкусности из того помоя, что они сегодня выплеснули».

Командир когорты отдал честь и ушел, бросив на меня последний подозрительный взгляд.

Офицер поднялся со своего складного стула. «Не знаю, как вы двое, но я умираю с голоду. Следуйте за мной».

«Куда мы идем?» — спросил я.

«Ты же говорил, что хочешь поговорить с самим Цезарем, да? А если не получится, то с командиром осады? Тогда пойдём. Гай Требоний никогда не пропускает ужин в своём шатре». Он хлопнул в ладоши и потёр их. «Если повезёт, он пригласит меня присоединиться к нему».

Офицеру не повезло. Едва он объявил, кто я такой, и изложил обстоятельства дела, как Требоний, сидевший, жевал свиную рульку, без промедления отпустил его. Офицер бросил последний долгий взгляд, но не на меня, а на свиную рульку.

Как и Марк Антоний, Требоний принадлежал к молодому поколению, которое с самого начала примкнуло к комете карьеры Цезаря и теперь было полно решимости оседлать её, ведя к славе или к катастрофе. В политической сфере Требоний, будучи трибуном, служил Цезарю, помогая расширить его власть в Галлии за пределы конституционных ограничений. На военном поприще он служил одним из наместников Цезаря в Галлии, помогая подавлять туземцев. Теперь, когда началась гражданская война, он вновь связал свою судьбу с Цезарем. Судя по его аппетиту, он не испытывал никаких сожалений; свиная рулька в его кулаке была обглодана до кости.

Я смутно узнал его, потому что видел его мельком, когда навещал своего сына Метона в лагерях Цезаря. Я вдруг вспомнил случай в Равенне, когда Метон мимоходом сказал мне, что

Требоний вёл досье с остротами Цицерона и публиковал их для своих друзей. Следовательно, у Требония было чувство юмора; или, по крайней мере, он ценил иронию.

Он с любопытством посмотрел на меня. В лицо он меня никак не мог узнать, но имя он знал. «Ты отец Мето», — сказал он, вытаскивая изо рта свиную полоску.

"Да."

«Не похож. Ах, но Мето ведь усыновлён, да?»

Я кивнул.

«А этот?»

«Мой зять».

«Выглядит достаточно большим».

«Я чувствую себя в большей безопасности, когда путешествую с ним».

«Скажите ему, чтобы вышел из палатки».

Я кивнул. Давус нахмурился. «Но, тесть…»

«Возможно, эти люди могли бы сопровождать Давуса в офицерскую столовую», — предложил я, имея в виду солдат, которые сидели и стояли вокруг палатки, ужиная. «Так нам не придётся слушать, как у него урчит в животе снаружи палатки».

«Хорошая идея», — сказал Требоний. «Всем вон!»

Никто не усомнился в выполнении приказа. Через несколько мгновений мы с Требонием остались одни.

«Я надеялся найти Цезаря еще здесь», — сказал я.

Требоний покачал головой. «Уехал несколько месяцев назад. У него есть дела поважнее, чем сидеть здесь и морить голодом толпу греков. Разве ты не узнал новости в Риме?»

«Сплетни на Форуме не всегда заслуживают доверия».

Да, Цезарь был здесь с самого начала. Он вежливо попросил массилийцев открыть ворота. Они замялись и замялись. Цезарь потребовал, чтобы они открыли ворота. Они отказались. Цезарь заложил основу для осады — обсудил с инженерами стратегию разрушения стен, руководил строительством кораблей, дал указания офицерам, обратился к рядовым. Затем он поспешил дальше.

Срочные дела в Испании, — Требоний мрачно улыбнулся. — Но как только он расправится там с легионами Помпея, он вернётся, и мне выпадет честь представить ему Массилию, расколотую, как яйцо.

«Вернувшись в Рим, я услышал, что массилийцы просто хотели оставаться нейтральными».

Ложь. Когда Помпей отплыл на восток, в Грецию, его союзник, Луций Домиций Агенобарб, приплыл сюда. Домиций прибыл раньше Цезаря. Он убедил массилийцев встать на сторону Помпея и закрыть свои ворота перед Цезарем.

Они были глупцами, что послушали его».

Я приподнял бровь. «Лето уже почти прошло. Ворота Массилии всё ещё закрыты, а стены, полагаю, всё ещё стоят».

Требоний стиснул челюсть. «Недолго осталось. Но ты же проделал весь этот путь не для того, чтобы расспрашивать о военных операциях. Ты ведь хотел бы видеть Цезаря, правда? Как и все мы. Тебе придётся довольствоваться мной вместо него. Чего ты хочешь, Гордиан?»

Шатер был пуст. Никто, кроме Требония, не слышал его. «Мой сын, Метон».

Его лицо окаменело. «Твой сын предал Цезаря. Он замыслил убить его ещё до того, как Цезарь перешёл Рубикон со своими войсками. Всё это всплыло после того, как Помпей бежал из Италии, а Цезарь взял Рим. Больше мы его не видели».

Если ваш сын пришёл в Массилию, он пришёл один. Если он в городе, вы не сможете добраться до него, пока не падут стены. А когда это произойдёт, если мы найдём Метона, его арестуют, и с ним разберётся сам Цезарь.

Верил ли он в то, что говорил? Неужели он не знал правды? Даже я какое-то время был обманут, полагая, что Метон предал Цезаря — Метон, который сражался за Цезаря в Галлии, переписывал мемуары великого человека и делил с ним палатку. Но правда была гораздо сложнее.

Предательство Метона было тщательно сконструированным обманом, уловкой, призванной заставить противников Цезаря доверять Метону и принять его в свои ряды.

Мето не предавал Цезаря; Мето был шпионом Цезаря.

Вот почему я надеялся найти Цезаря. Сам Цезарь придумал схему, как сфальсифицировать предательство Метона. С одним Цезарем я мог бы говорить откровенно. Но много ли знал Требоний? Если Цезарь держал его в неведении, я никогда не смог бы убедить его в правде. Более того, это могло быть опасно – опасно для Метона, если он ещё жив…

Ровный тон Требония и стальной взгляд не выдавали двусмысленности. Насколько я мог судить, говоря о предательстве Метона, он говорил то, что считал правдой. Но делал ли он это только потому, что считал меня неосведомлённым о фактах? Неужели мы играли в игру теней, каждый из которых знал правду, но боялся раскрыть её другому?

Я попытался его разговорить. «Требоний, до того, как Метон покинул Рим, я видел его, говорил с ним. Несмотря на внешность, я не верю, что он предатель Цезаря. Я знаю , что это не так. И, конечно же, зная Метона так, как вы, зная Цезаря, вы тоже должны это понимать. Не так ли?»