– Я была бы признательна за чашку горячего чая, – сказала Джози.

Монахиня улыбнулась.

– Чай развозят в четыре часа. В шесть – ужин. Свет гасят в девять. В ночное время соблюдается полная тишина. – Она сделала паузу. – Если захотите, можете присоединиться к любому из наших богослужений в часовне.

– Спасибо, – пробормотала Джози, удержавшись, чтобы не добавить «нет, не надо».

В ее воспитании не нашлось места религии, за исключением нескольких лет, когда Джози посещала воскресную школу при методистском приходе, да и то потому лишь, что для учащихся были организованы однодневные поездки на морское побережье. Она даже победила в конкурсе чтецов и получила в качестве приза книгу о бедной девочке, которая страдала от жестокого обращения и за это попала на Небеса. Обещание не выглядело вдохновляющим, и на этом знакомство Джози с церковью завершилось. Ей всегда казалось, что суть религии сводится к страху перед разгневанным Богом и наказанием за грехи. Джози давным-давно решила, что если бы она была богом, то сделала бы что-нибудь с войнами и страданиями людей.

Она выбрала кровать, стоявшую возле окна, с двумя одеялами и подушкой. Джози опустилась на край постели, чувствуя усталость и легкое головокружение после поездки в машине и долгого хождения по монастырским коридорам. Она легла и уставилась в высокий сводчатый потолок. Ей послышалось, что где-то вдалеке звучит протяжное пение.

– Веселая музычка, нечего сказать. Как на похоронах, – раздалось у нее над ухом.

Джози повернула голову и увидела лежащую на соседней кровати полную женщину. Все лицо у нее было разбито и покрыто синяками, а обе ноги закованы в гипс.

– Ну и ладно, – сказала женщина, перехватив взгляд Джози, – в ближайшее время танцевать все равно не придется. А что с вами случилось? Ваш дом тоже разбомбили?

Джози кивнула.

– Сломали руку?

– Ключицу. И сотрясение мозга. Велели лежать несколько дней и поменьше двигаться.

– Считай, повезло, – сказала женщина. – Кстати, меня зовут Ада.

– Джози. Рада познакомиться.

– По крайней мере, мы все еще живы, не так ли? Видите женщину – вон та, в черном, неподвижно лежит на кровати? Потеряла троих маленьких сыновей. В дом попала зажигательная бомба, и он вспыхнул как факел, а мальчики были наверху в детской, там и сгорели заживо. Муж на фронте, тоже не известно, что с ним. Бедняжка целыми днями смотрит в потолок и не говорит ни слова. Не уверена, сумеет ли она вообще когда-нибудь прийти в себя. – Соседка взглянула на Джози и печально покачала головой. – Ужасно, правда? Как думаете, если бы эти немцы знали, что они делают с простыми людьми, неужели не остановились бы? Или они все такие чудовища?

– Полагаю, им приходится делать то, что приказывают. Как и нашим парням. Но мой Стэн хотя бы сражается с другими солдатами, а не убивает гражданских.

– Наши ребята не тронут беззащитных женщин и детей, – с гордостью объявила Ада. – Хорошо, что моя дочь выросла, вышла замуж и уехала. Они с мужем и детьми перебрались в Австралию перед самой войной. Звали и нас с собой, но мой старик заупрямился. И что же дальше? Ни за что не угадаете. Этот зануда умирает, лежа у меня под боком в супружеской постели. Сердечный приступ, вскоре после объявления войны. Так что теперь я одна, и дома у меня больше нет. Понятия не имею, куда идти. Конечно, еще имеется старший брат, но его жена настоящая стерва.

– Со мной та же история, – подхватила Джози. – У Стэна есть сестра, но я и пяти минут не смогла бы пробыть с ней под одной крышей. Они с мужем постоянно ссорятся и дерутся. А уж ругань стоит – уши вянут.

– И куда вы намерены податься? – поинтересовалась Ада.

– Меня включили в список для эвакуации. Отправят в глубь страны, в сельскую местность.

– Как чудесно, – вздохнула Ада. – Говорят, в деревне много хороших свежих продуктов. Я была бы не прочь поехать, но, как видите, не могу сдвинуться с места. Даже до туалета не могу дойти. – Ада замолкла и, прислушавшись, расплылась в улыбке. – Слышите? Так скрипят колеса чайной тележки. Надо отдать им должное, монахини стараются изо всех сил. Кормежка почти съедобна.

К чаю полагался кусок хлеба, намазанный джемом. Взяв свою порцию, Джози направилась обратно к кровати. Проходя мимо женщины, неподвижно лежащей на койке с закрытыми глазами, она остановилась.

– Вот, дорогая, чай и сэндвич, поешьте, – она наклонилась и протянула несчастной свою чашку.

Женщина едва заметно качнула головой, не отрывая ее от подушки.

– Ну же, попробуйте, хотя бы кусочек, – не отступала Джози. – Я знаю, с вами случилось самое ужасное, что только может произойти с человеком. Но нельзя сдаваться. Потому что, если вы сейчас опустите руки и просто умрете, это будет означать, что подонок Гитлер победил. А мы должны показать ему, что нас, британцев, не так-то легко сломить. Верно?

Женщина медленно открыла глаза и несколько долгих мгновений смотрела на Джози. Затем приподняла голову – ровно настолько, чтобы сделать глоток чая и откусить крошечный кусок хлеба.

Немного позже Джози обнаружила рядом с общей спальней нечто вроде небольшой гостиной, где можно было сидеть на потертом диване, и библиотеку, книгами из которой им разрешалось пользоваться. Далеко не все книги в монастырской коллекции были религиозного содержания. Джози попались интересные издания по истории Британских островов, одна книга о Великой французской революции и пара романов Диккенса. Поскольку она не особенно любила долгие разговоры, а Ада оказалась ужасной болтушкой, Джози предпочитала сидеть в тихом уголке и читать. Надо признать, порой ей приходилось прикладывать усилия: в книгах было столько мудреных слов, смысл которых Джози не понимала. И все же она стойко читала до тех пор, пока возобновившаяся головная боль не вынуждала вернуться в постель.

Прошло несколько дней, и головокружения почти прекратились. Тогда Джози решилась обратиться к одной из монахинь, которая присматривала за ранеными.

– Сестра, могу ли я выйти ненадолго в город?

– Если нужно отправить письмо, сестры отнесут его на почту, – сказала монахиня.

– Нет-нет. Просто сегодня погожий день, и я подумала – не пойти ли взглянуть на мой дом… точнее, на то, что от него осталось.

– Полагаете, это разумно? – насторожилась монахиня. – Такое зрелище может расстроить вас еще больше.

– И все же мне хотелось бы увидеть своими глазами.

– Ну, я не могу запретить вам. У нас тут не тюрьма. Только не забывайте – у вас было серьезное сотрясение мозга. Вы еще слишком слабы для долгих прогулок.

– Да тут рядом. Мне кажется, я узнала кинотеатр на углу. Мы жили неподалеку. Я мигом обернусь.

– Хорошо. Боюсь, мы не сможем проводить вас – все сестры сейчас заняты. Но в любом случае небольшая прогулка на свежем воздухе пойдет вам на пользу. Хотя «свежий воздух» в Лондоне – понятие весьма расплывчатое, – монахиня грустно улыбнулась. – И, пожалуйста, закутайтесь потеплее.

– С удовольствием, если бы было во что, – сказала Джози. – У меня нет одежды, кроме той, что на мне. Да и ту дали в больнице. Подозреваю, она принадлежала умершей женщине. Когда начался налет, я была в одной сорочке, ее сорвало взрывной волной.

– Боже правый, – монахиня уставилась на Джози потрясенным взглядом. – Я посмотрю в корзине для пожертвований. Возможно, удастся подобрать вам что-нибудь подходящее. Подождите минутку.

Вскоре монахиня вернулась и протянула Джози красный шерстяной шарф и старую фетровую шляпу.

– Лучше, чем ничего, – заметила она. – Когда вернетесь, можете сами заглянуть в корзину. Вдруг за это время еще принесут. Только не берите больше двух-трех вещей, у нас тут немало женщин, которые, как и вы, остались ни с чем.

Монахине пришлось помочь Джози натянуть пальто, засунуть здоровую руку в рукав и обмотать шарф вокруг шеи. Выйдя на улицу и сделав несколько шагов, она почувствовала себя не очень уверенно: походка была шаткой, голова кружилась.

Джози подумала, что, вероятно, поступила глупо, решившись на такое путешествие. И все же продолжила путь, отыскивая знакомые ориентиры, пока не дошла до железнодорожной станции Бетнал-Грин на Бетнал-Грин-роуд, затем нашла Джеймс-стрит, а затем – Корнуолл-роуд. Или то, что от нее осталось. Теперь здесь возвышались груды щебня. На развалинах играли вездесущие мальчишки, а в дальнем конце улицы виднелись четыре уцелевших коттеджа. Джози осторожно двигалась по засыпанной осколками дороге и остановилась там, где раньше находился дом номер двадцать шесть. Трудно было сказать наверняка, но вдруг Джози узнала старую латунную кровать, торчавшую из кучи битого кирпича. Стэн страшно гордился этой кроватью. Муж купил ее на распродаже, когда они только-только поженились. «Отменное качество, Джози, – говорил он. – Принадлежала какому-то состоятельному джентльмену».