«Exec Protect» требует иного мышления, чем «Direct Action». Телохранитель по определению играет оборонительную роль. Это не значит, что нужно всегда позволять злодею сделать первый выстрел. Это значит, что нужно прилагать вдвое больше усилий, чтобы действовать на опережение, не давая ему шанса. Это значит, что вы контролируете своего руководителя. Независимо от его должности.

Я чищу землю. Мой взгляд скользит по рукам людей на улице. Я проверяю возвышенности. Открытые окна. Если он хороший, я не увижу винтовку, но я всё равно смотрю.

Ничего. Я провожаю Штейн вниз по каменным ступеням. Провожаю её к ожидающему «Сабурбану», отпускаю её руку.

Штейн странно на меня смотрит. «Ты это одобряешь, Брид?»

Вероятно, она имеет в виду меры безопасности.

«Зависит от того, кто на тебя напал».

Штейн садится в «Сабурбан», и телохранитель захлопывает бронированную дверь.

Я разворачиваюсь и ухожу.

OceanofPDF.com

3

OceanofPDF.com

КРОКЕТТ

Ронан, Монтана

Небо ледяного цвета простирается до самой Канады.

Сэм Крокетт натягивает защитные очки. Мы с ним приседаем у открытой двери самолёта, пока ветер проносится со скоростью девяносто пять миль в час. На севере простираются дикие просторы Национального парка Глейшер. На востоке простираются Скалистые горы. Внизу, на высоте двенадцати тысяч футов, расстилаются невероятно синие воды озера Флэтхед.

Я жестом разрешаю Сэму идти. Ему семьдесят два года, но стариком его назвать невозможно. Бывший «зелёный берет», его высокая, костлявая фигура выглядит крепкой и жилистой.

Глаза, смотрящие на меня сквозь очки, внимательны и полны ума.

Поднятый большой палец, и Сэм входит в дверь. Я, не раздумывая, следую за ним.

Волна от винта качает моё тело. Я расставляю руки и ноги, выгибаю спину. Ровно и устойчиво погружаюсь в свободное падение.

Ветер гремит в ушах. Этот прыжок — чистая радость, и я ловлю себя на улыбке. Несколько радостных секунд я могу насладиться ощущением полёта.

Статичные прыжки в армии – это физическое насилие. Десантники – лёгкая пехота. Они сражаются тем, что несут с собой.

спины. Массовое воздушное десантирование предназначено для захвата цели и удержания её до прибытия смены. Если снабжение по воздуху не удаётся или смена задерживается, у десантников заканчиваются продовольствие и боеприпасы. Поэтому они выпрыгивают со всем оружием и боеприпасами, которые могут унести. Приземление — дело неприятное. Звук взрывающихся костей при ударе останется с вами навсегда.

Будучи спецназовцем, я чаще участвовал в боевых высадках в свободном падении. Манёвры «Высотное открытие на малой высоте» (HALO) и «Высотное открытие на большой высоте» (HAHO) предназначены для избежания обнаружения. В ту ночь, когда капитан Рахими чуть не убил меня, мы пытались выполнить высадку в режиме HAHO. Обычно мне нравятся эти прыжки, хотя и много чего ещё меня волнует. Правила прыжков с большой высоты и тонкости навигации при полёте с нейлоновым крылом.

По сравнению с военной работой, гражданские прыжки с парашютом — это развлечение.

Я присоединяюсь к Крокетту на высоте шести тысяч футов. У меня три высотомера. Первый — большой квадратный аналоговый прибор на левом запястье. С винтами по углам крышки он похож на старинный авиационный прибор. Другой высотомер закреплён на груди, а третий — на устройстве на запасном парашюте. Последний раскроет мой аварийный парашют, если я не вытащу основной парашют на высоте более тысячи футов.

Один из восьмисот прыжков заканчивается нераскрытием основного парашюта. Запасной парашют не раскрывался более двадцати лет. Да, парашютисты погибают. Они погибают постоянно, но мало кто погибает от катастрофических двойных отказов. Большинство смертей происходит из-за ошибок парашютистов.

Вот почему я люблю прыгать с парашютом. Если знаешь, что делаешь, это безопасно.

Под нами зона высадки — широкое поле, в миле от аэропорта Ронан. Я сигнализирую Крокетту, что ухожу. Раскрываюсь на некоторое расстояние, тяну за вытяжной трос. Вытяжной парашют раскрывается. Я чувствую лёгкий рывок, затем слышу трепет и свист, когда купол раскрывается, а тросы вытягивают свободные концы из лотка.

Купол надувается с грохотом. Свободные концы цепляются за ремни моей подвесной системы. Сначала они были тугими, но…

Теперь они бьют меня по плечам и дергают за пах. Мой подбородок ударяется о грудь, а ноги высоко взмахивают. Я смотрю вверх. Двести пятьдесят квадратных футов нейлонового крыла раскрываются над моей головой, и слайдер опускается. Стропы разветвляются от свободных концов к куполу.

Мое сердце переполняется радостью.

Я ищу Крокетта. Мы можем немного поплавать вместе, скоординировать наш подход.

Вот. Красный комбинезон Крокетта. Ярко выделяется на фоне зелёных и бежевых квадратов полей внизу. Он стоит ровно и уверенно, раскинув руки и ноги. Я вижу аэропорт и взлётно-посадочную полосу. Падая со скоростью сто тридцать пять миль в час, Крокетт стремительно мчится к зоне высадки.

У меня перехватывает горло. Мне хочется крикнуть Крокетту, чтобы он тянул, но у нас нет раций. Он теперь крошечная красная точка, на глубине чуть меньше тысячи футов. Должно быть, у него нет аварийного выключателя на резервном парашюте.

Белое облачко за спиной Крокетта. Его вытяжной парашют распускается, словно цветок, — в мгновение ока раскрывается крыло. Сложно определить высоту с воздуха, но, клянусь, он тянул на высоте пятисот футов.

Крокетт разворачивается против ветра и тормозит. Парашют раскрывается, и он легко приземляется перед красно-белым пикапом Hilux. Крошечная темноволосая фигурка отходит от машины. Она помогает ему собрать складки нейлона.

Я уже давно планировал парить, но трюк Крокетта меня потряс. Теперь всё, чего я хочу, — это как можно быстрее снизиться. Я планирую заход. На высоте девятисот футов я трогаю левую клеванту. Опускаю крыло, плавно вхожу в поворот на двести семьдесят градусов.

Ошибки при заходе на посадку постоянно убивают парашютистов. Они разворачиваются слишком быстро, на слишком малой высоте. Не успев опомниться, они теряют столько энергии, что не могут восстановиться. Они тянут за стропы, а купол отказывается реагировать. Я видел это. Слышал трепет крыла, свист ветра в стропах. Сразу понял, что что-то было…

Неправильно. А потом — грохот падения туши на землю. Со скоростью семьдесят миль в час. Большинство парашютистов погибают при идеально исправном оборудовании.

Я пролетаю над пикапом. Крокетт и Хет смотрят на меня.

С расстояния в шестьдесят ярдов взгляд ярко-голубых глаз молодой девушки пронзителен.

Я развернулся против ветра. Нажал на правый клевант, выпрямил крыло, подрулил. В трёх футах от травы я уже на грани сваливания. Мои ботинки касаются земли, и меня охватывает грусть. Я больше не существо, способное летать.

«Посадка как по учебнику, Брид».

Крокетт и Хет помогают мне собрать парашют. Слова старшего мужчины не похожи на комплимент.

«Ты хочешь умереть, Сэм?»

«Ты шутишь?» — смеётся Крокетт. «Если бы я хотел покончить с собой, я бы давно это сделал».

«Вот именно?»

«Земля ударит тебя со скоростью сто пятьдесят миль в час. Всё, что тебе нужно сделать, — это закрыть глаза».

Хет кладёт руку мне на плечо. Её прикосновение словно электризует. «Брид любит учитывать все углы».

Внучке Крокетта двадцать четыре года, и она так красива, что захватывает дух. Стройная, темноволосая, с высокими скулами. Наполовину салишка, наполовину белая. Светлая кожа с лёгким оливковым оттенком. Её пронзительные глаза делают её похожей на ведьму. Имя Хет происходит от гэльского слова, означающего огонь. Оно подходит её натуре.

Индейцы шепчутся о Хет. Крокетт научил её стрелять ещё в детстве, но Хет родилась с даром. Она читает ветер, как никто другой. Она определяет его скорость с точностью до мили в час и направление с точностью до пятнадцати градусов.

Крокетт обнимает меня за плечо. Тянет к грузовику, пока Хет укладывает наши вещи. «Брид знает,