— Быстро, — сказал Боло.

Пришельцы просто продолжали наступать волна за волной, так быстро, как только мог Тайрус отстреливать их. Он медленно двинулся в сторону Боло, стараясь не дать пришельцам подкрасться к нему сзади. Затем, внезапно, его ритм сбился.

Целей не было. Он услышал, как они удаляются.

Что-то было не так.

Он вышел из-за сварочного аппарата на пол ангара. В двадцати метрах от него на полу лежал металлический цилиндр, поблескивающий в свете все еще работающего аварийного освещения ангара. Он никогда раньше не видел ничего подобного, но у него была довольно хорошая догадка. Бомба.

Он рванулся к Боло. На полпути он бросил винтовку. Он увидел Боло впереди, аварийный люк открывался навстречу ему, на борту, между двумя гигантскими колесами. Он в последний раз разогнался и нырнул в образовавшийся проем.

Дальнейшее происходило как в замедленной съемке, ударная волна подхватила его и швырнула в люк.

Он видел, как переборка надвигается на него, каждый ее шов и болт, в тошнотворных подробностях, но ничего не мог сделать, чтобы остановить ее.

Должен был быть удар, но ничего не произошло.

Прошло три минуты и шестнадцать секунд с тех пор, как меня катапультировали из грузового отсека "Лексингтона". Я увижу бой раньше, чем ожидал. Мой командир и я, а также два других Боло и их командиры были вынуждены прервать нашу первоначальную миссию на аванпосте Тилла М из-за сигнала о бедствии, поступившего от недавно созданных шахтерских колоний на Туле. Поселения подвергаются нападению неизвестной силы или нескольких сил. Из-за сложившихся обстоятельств мы были сброшены с "Лексингтона" по неоптимальной траектории, в то время как корабль спешно совершает еще один прыжок с остальной частью нашего подразделения, чтобы завершить свою первоначальную миссию.

Это волнующее время. Моим первым назначением был чисто оборонительный пост на верфях Депо, вдали от фронта конфликта с Дэнг, и, хотя Тилла М периодически сталкивалась с рейдами хорошо вооруженных пиратов, любой конфликт, несомненно, состоял бы из краткой обороны от внезапных космических атак типа "бей-беги". Это именно тот тип конфликта, для которого я был спроектирован и создан — сражение с могущественным врагом на поле битвы планетарного масштаба.

Наша "горячая" высадка и ограниченный объем разведданных, доступных нам, усложняют задачу, но меня это не волнует. Я — линейное подразделение VCK, Боло Марк XXV, продолжатель славных традиций бригады "Динохром". Я горжусь тем, что я первый из наших сил, десантировался на Туле.

Я уверен, что выполню свой долг, и выполню его хорошо.

С момента катапультирования прошло четыре минуты и три секунды. Обрывки радиосвязи указывают на то, что любой корабль, пытающийся приземлиться, может подвергнуться наземной атаке, поэтому наше индивидуальное задание — развернуться и очистить зону приземления. Мой командир будет следить за ситуацией из моей штурмовой капсулы, которая будет ждать на орбите, вместе с другими Боло в их капсулах и тремя шаттлами, загруженными аварийным снаряжением. Вместо обычного развертывания я привязан к сендвичу антигравитационных грузовых салазок и матов из абляционного материала, образующих импровизированный, но полностью расходуемый одноразовый посадочный аппарат.

Я включаю двигатели наведения на грузовых салазках, чтобы развернуть свой импровизированный теплозащитный экран лицом к атмосфере, и настраиваю противовесы верхних салазок, чтобы сохранить мощность для окончательного торможения. Регуляторы двигателей на нижних салазках установлены на полную мощность, все равно позже не будет возможности использовать нерастраченную энергию.

Прошло пять минут и восемнадцать секунд с момента катапультирования. Слабая вибрация в моих гусеницах говорит о том, что я приближаюсь к границе атмосферы Туле. Я пользуюсь возможностью, чтобы провести дальний осмотр планеты подо мной. Я сразу же обнаруживаю различные колонии в ожидаемых местах, но центральная колония не выделяет энергии, которую я ожидал бы от функционирующей колонии. Вместо этого я обнаруживаю только тепло от остаточных очагов пожаров, а также химические признаки, характерные для крупномасштабного горения и ранней стадии распада биологической материи. Ущерб еще серьезнее, чем мы предполагали. Я также обнаруживаю пламя и следы оружия, исходящие от самой северной колонии. Она тоже подвергается нападению.

Я корректирую траекторию, чтобы сместить место посадки как можно дальше на север. Я сохраняю радиомолчание, но из колонии Рустенберг поступают сигналы бедствия в нескольких диапазонах, некоторые в прямом эфире, некоторые через автоматический маяк. Я наблюдаю за происходящим, пытаясь получить хоть какое-то представление о нашем противнике, но, кроме описаний крупных гуманоидов, здесь нет ничего, что имело бы стратегическую ценность: ни разведданных об их навесных и бортовых оружейных платформах, ни описания их бронетанковых и механизированных подразделений.

Сейчас я вхожу в атмосферу планеты, и ионизация практически ослепляет мои датчики. Должно быть, падение чувствительности датчиков очень серьезное, поскольку я не могу обнаружить ни одной из сигнатур, которые я бы связал с врагом. Я не нахожу ни баз, ни дорог, ни источников радиации, характерных для термоядерных электростанций, ни городов, ни бункеров, ни бронетанковых колонн, ни космодромов. Ситуация вызывает недоумение. Создается впечатление, что врага вообще не существует.

Удары уже довольно сильные. Меня окружает ионизированная завеса из перегретого воздуха, от нее отрываются пылающие куски абляционного мата и пролетают мимо, как фейерверк. Я, должно быть, устраиваю захватывающее шоу для всех, кто наблюдает за мной с земли, но мой почерк не будет соответствовать и опознаваться как штурмовая капсула Боло. Враг, несомненно, поколеблется, прежде чем открыть по мне огонь, проконсультируясь со своими специалистами, чтобы определить, являюсь ли я боевым аппаратом или естественным метеоритом. К тому времени, когда они примут решение, я должен быть в безопасности у земли.

Или нет. Я выхожу из ионизационного затемнения и обнаруживаю следы трех

— нет,

Внезапный крен, и я оказываюсь почти в свободном падении. Первые салазки вышли из строя: либо их элементы питания разрядились, либо они были повреждены при повторном входе в атмосферу. Неважно. Есть кое что полезное, что я могу из этого извлечь. Я дистанционно взрываю звенья, соединяющие нижние салазки с верхними. Мои аудиодатчики улавливают скрежет металла даже в разреженном воздухе. Затем салазки выскальзывают из-под меня — металлический матрас размером со школьный двор, его дно обуглилось и местами все еще раскалено добела. Я навожу одну из своих вторичных батарей, фиксируюсь на салазках и даю импульс продолжительностью в полсекунды.

"Салазки" разлетаются на пылающие куски, как только первая ракета приближается к моей позиции. Я наблюдаю, как ракета и два ее спутника меняют курс, чтобы нацелиться на ложную цель, которую я им указал, и их ядерные огненные шары расцветают в безопасном километре надо мной. Таким образом, только четыре ракеты все еще приближаются к моей позиции. Я увеличиваю мощность своих боевых экранов до полной и вычисляю варианты стрельбы по оставшимся ракетам. Я начинаю заряжать вспомогательные батареи. У меня есть четыре целых и семь десятых секунды до того, как первая ракета окажется в радиусе поражения. Времени предостаточно.