— Оля, а ну открой дверь! Давай просто поговорим! Да хватит тебе ломать комедию. Сама меня довела, сама спровоцировала, а теперь что, сама обиделась? Что ты там делаешь? Плачешь? Да ладно, выходи, я тебя не трону.

Егор требовательно барабанил по двери, но я его игнорировала.

И если бы не слабость, которая не оставляет меня последние недели три, я бы попыталась сама с ним разобраться. Вооружилась бы сковородкой, шваброй или ещё чем, но не позволила ему и пальцем меня тронуть.

А сейчас, когда я напоминаю только тень прежней себя, когда мне не надо было работать наизнос, я не смогу ничего сделать.

— Да, Олечка, слушаю, — раздался приятный голос моей мамы, такой родной и нежный, что в груди что-то сразу же защемило. И мне невыносимо сильно захотелось, чтобы она оказалась рядом.

— Чтобы ты ещё раз, сволочь, посмел поднять руку на мою дочь! — В порывах злости мама со всей силы ударяла Егора своей сумкой по голове, попутно пытаясь пнуть его в колено. — Придушила бы гада собственными руками! Да закон останавливает! Я дочку не для того за тебя отдавала, чтобы ты над ней издевался!

И это было поистине прекрасным зрелищем — видеть, как мой муж ничего не может сделать, не рискуя в ответ ударить мою маму.

А вот папа решил пока не вмешиваться, а дать своей жене выпустить пар, взяв на себя Марию Николаевну, с которой они разговаривали на повышенных тонах.

— Не смей указывать мне, что делать! Я мать-одиночка, я сама растила сына! Муж бросил меня, когда Егору не было десяти, и…

— Да у тебя не сын, а кусок говна. Что ж ты ему не объяснила элементарных правил? Почему он поднимает руку на женщину и смеет что-то указывать ей в её же доме? Вот пусть твой Егор заработает для начала на квартиру, а потом уже диктует свои правила.

Скандал был знатным.

К нам даже стучались соседи с требованием прекратить этот шум, грозя вызвать полицию.

Но всё устаканилось только когда я с родными смогла всё-таки выселить Егора и его мать, которым пришлось в спешке собирать вещи, после того как моя мама пообещала тоже переехать ко мне и устроить им сладкую жизнь.

И вот теперь я с родителями сидела на кухне, и мама пыталась отпоить меня чаем, повторяя, что всё будет хорошо и мне не о чем переживать.

— Если Егор посмеет сунуться к тебе на порог, то сразу же звони мне или отцу, мы тут же приедем. Но лучше как можно быстрее поменять замки, во избежание непредвиденных и малоприятных ситуаций.

— Оля, а почему ты нам не рассказывала, что у тебя с ним всё так плохо? — Папа коснулся моей руки, с беспокойством вглядываясь в моё лицо, словно в попытках найти на нём ответ.

А всё, что я смогла, так это пожать плечами.

Я кое-что рассказывала родителям, но не во всех подробностях, поначалу считая, что я просто устала и накручиваю себя, а потом надеясь на какое-то чудо. Но чуда не произошло.

Мне хотелось создать хотя бы видимость счастливой семейной жизни, но в итоге я сама загнала себя в ловушку, так долго держа всё в секрете и ожидая от Егора каких-то действий.

Почему-то показалось, что если я потерплю ещё немного, то всё обязательно наладится и дальше будет легче. И это было глупо.

Я отпахала всё лето, даже подрабатывала администратором в нашем салоне, когда Леся ушла в отпуск, копила на мечту, откладывала деньги на ребёнка, хотела, чтобы у нас с Егором была крепкая семья, а он… Чего хотел он? Просто плыть по течению? Ему в этом году исполнилось тридцать, но он даже не был готов постараться осуществить собственную мечту и накопить на машину.

— Даже не знаю, что сказать. Возможно, я боялась услышать осуждение. Мария Николаевна часто говорила, что всё дело во мне, что я плохая жена и никудышная хозяйка. И одно дело, когда это говорит свекровь, и совсем другое — услышать подобное от… Ай!

Потерев затылок, я с удивлением посмотрела на маму, которая дала мне оплеуху.

— Вот же дура! Красивая, молодая, родная, но дура. Запомни, мы с твоим отцом всегда на твоей стороне. И будем рядом, даже если все будут против тебя. И нам важно, чтобы ты была счастливой. Вот что у нас в приоритете.

Папа кивнул, приобняв меня и поцеловав в лоб, а следом за этим и мама меня обняла, окутав запахом своих сладких духов.

И так хорошо стало на душе, что я почувствовала себя в разы лучше.

Да и было уже всё равно, что я осталась без мужа, что я устала и просто хочу спать, а за окном дождливо и ветренно… А ведь ещё предстоит отчитаться перед хозяйкой салона, которую я подставила, не выйдя сегодня на работу.

Некрасиво получилось. Но я и представить себе не могла, что этот день не пойдёт по привычному мне плану.

Вскоре папа уехал домой, а мама, изъявив желание переночевать у меня, нажарила блинчиков, и мы с ней до позднего вечера болтали обо всём на свете, разве что не вспоминая Егора и его мать.

А самое смешное, что уже бывшему мужу хватило наглости написать мне: «Твои родители ушли? Мы теперь можем поговорить наедине, без лишних ушей?».

«Нам с тобой больше не о чем разговаривать. Я уже подала на развод, так что скоро ты мы станем чужими. Делить нам нечего, ведь никаких крупных покупок мы не совершали. Твои деньги остаются с тобой, мои у меня».

«Это нечестно. У тебя в заначке не меньше двухсот шестидесяти тысяч, а у меня всего десять».

«Я не виновата, что ты не умеешь копить».

«Это наши общие деньги, отложенные во время брака, так что я имею право на них претендовать».

Как быстро Егор сменил направление, вроде бы хотел поговорить со мной, возможно, даже попытаться помириться, а сейчас зациклился на деньгах, которые я откладывала на аренду собственного помещения и закупки всего необходимого для студии.

«Ты будешь претендовать на них ровно до момента, пока я не попрошу судью оценить вклад в нашу семью и предоставить все чеки по затратам на продукты, оплату коммунальных и всё прочее. Тогда-то и будет видно, кто работал на семью, а кто жил для себя».

Егор ничего не ответил мне на это сообщение, а я с запозданием поняла, что что-то не так. Почему он написал, что у меня отложено двести шестьдесят тысяч, когда я ещё в начале октября оставляла триста пять тысяч?

Занервничав, я встала из-за стола, не расслышав, что у меня спросила мама, и поспешила в спальню.

Это была идея Егора откладывать сбережения наличными, а не хранить их в банке. Он вечно боялся, что кто-то получит доступ к его интернет-банкингу и выведет все сбережения. Ну или банк обанкротится, и эта боязнь перешла мне.

Ещё и как раз незадолго до этого у моей подруги произошла странная ситуация, с её счёта стали списываться деньги, по две тысячи, три или пять, утекая на разные счета. И Кристине так и не удалось вернуть свои деньги, из-за чего ей пришлось поменять номер, почту и пароли, чтобы точно себя обезопасить.

Как итог, я не заметила, что мой бывший сунул руку в мою копилку, забрав у меня сорок пять тысяч и ничего мне не сказав.

И, судя по всему, забрал он их ещё до нашей ссоры, иначе сегодня он бы всё сразу и прикарманил.

Так что наглость Егора, который ещё и возмущается, что я не хочу делить оставшиеся деньги, не знает предела.

Вот что он за мужчина? Ему от самого себя не противно?

Хотя о чём это я? Конечно же, его всё устраивает. Он даже не хочет бороться за повышение в компании, не говоря уже про поиск другой работы, чтобы не просиживать штаны за двадцать восемь тысяч в месяц.

И как же теперь странно думать о наших с Егором отношениях, когда мы с ним больше не вместе. Я прямо чувствую себя полной дурой, которая терпела в угоду мужа и тащила всё на себе, подстраиваясь под него.

Зачем? Вот зачем я это делала?

Сделав глоток растворимого кофе, снова сидя на своей любимой скамейке, возле которой мои коллеги обычно устраивают перекур, я рассматривала золотые кроны деревьев, немного ёжась от холода.