– Время как бремя, теперь закончился срок беременности, и даже воды уже отошли. Ослушница отца павших сообщает нам, что мы должны принять роды, то есть распознать человека, который создаст будущее для этой земли, – задумчиво проговорил Хельги.

– Нам повезло, – хмуро ответил Альгис. – Мы присутствуем при родах, в которых на свет появится нечто новое, превосходящее человеческую жизнь.

– Да, и от нас зависит, сколько это новое будет жить: три зимы, двенадцать, сорок восемь или больше семисот зим, как это получилось у гётов. Время ромеев длится уже больше полутора тысяч лет… Надеюсь, если выбор будет правильный, рожденное здесь будет жить не меньше, – подыграл собеседнику Хельги.

Альгис уловил нарочитость в голосе Хельги и продолжил более спокойно:

– Человеческая жизнь настолько мала… Хотел бы я, чтобы Витовт пережил эту зиму…

– Как он?

– Почти ослеп и мешает женщинам у очага. Несет всякий бред…

– Многие хотели бы этот бред послушать, – пробормотал Хельги. – Видимо, Витовт прав, нам придется теперь исполнить пляску дракона, разве что наш луг будет побольше – от Гётланда до Курланда, от Курланда до Вадланда и Алдейгьи…

– Пока до края мира весть пройдет и, исказившись многократно, вернется в виде тинга копий и щитов, – припомнил Альгис чужие слова.

– Пляска началась, и стоять в стороне не получится. Витовт ничего не сказал о том, как распознать избранного?

– Нет.

– Хотел бы я посмотреть на эти руны своими глазами, – осторожно заметил Хельги.

– Я вез трехгранные стержни, сплошь покрытые рунами, которые Витовт получил с Гутланда, но, когда прыгнул вслед за купцами за борт, потерял многое из своих вещей. Вот осталась одна рубаха, которую еле отстирал от крови, да эта безрукавка.

Хельги только теперь заметил разводы и заштопанные дыры на рубахе Альгиса.

– Жаль, – сказал Хельги. – Стержни были из дерева? Тогда море найдет того, кому эти руны окажутся понятны.

Вдалеке одиноко прокурлыкал ворон. Осень делала лес все более тихим.

– У меня в доме делают отличный вадмал[63], так что будет новый кюртиль для внука Витовта, – улыбнулся Хельги и добавил: – Видимо, мне придется ехать дальше на восток, тем более что путь той силы, которая нашла тебя в море, лежит туда же, в Хольмгард. Ты слышал об Ахти с Ильмери? Он ровесник Витовта, но еще крепок, я видел его год назад. Поеду к нему… хотя я слышал, что его связь была оборвана.

– Как же так? – Альгис весь подался вперед. От былой его торжественности ничего не осталось. – Ведь только целостность может порождать ответ! Как там, на северном… хайлагаз[64]… кажется, так мне дед говорил.

– Когда изгоняли Рорика, в Алдейгье было неспокойно, тот человек попал под исступление толпы и погиб, так как был западной веры.

– Верил в Распятого бога?

– Почти… Верил в Сына Бога. Верил, как и многие гуты древности, что Бог может усыновить любого достойного, как он сделал это с Распятым.

– Вот уж не думал, что среди людей связи есть… люди такой веры!

– Извини, но мой дед уж совсем не думал, что среди людей связи могут оказаться ливы и венды, а теперь это так, и, поверь мне, среди нас полно уже верящих в Распятого! А скоро среди нас будет полно женщин, во всяком случае, одна точно вот-вот должна появиться.

Альгис с недоумением взглянул на Хельги.

– Женщины, пляшущие весной на лугу, змеятся в пляске, голова кусает хвост, конец переходит в начало. Парень прыгает в самую середину их пляски, разрушая своим прыжком сонного дракона зимы, и освобождает весенние воды, чтобы земля могла разродиться урожаем и приплодом. Сейчас мы все, люди связи, как эти женщины на лугу, и поэтому, возможно, в нашу мужскую пляску должна войти девушка, чтобы мы нашли решение, – объяснил свои слова Хельги.

– Я и Витовта-то не очень понимаю, а тебя и подавно.

– Возможно, если бы ты меньше упражнялся с оружием, а уединился бы под священным деревом, то стал бы всеведущим, как Воден-анс[65], – мягко предположил Хельги. – Но тогда ты вряд ли бы добрался сюда живым.

– Это точно… В наших краях полно таких зрецов под деревьями, они якобы все зрят в себе. Только почему мы все время платим дань то свеям, то данам?

Хельги засмеялся:

– Узнаю слова решительного Витовта. Славный вайделот не слишком жалует братию, живущую за счет подношений. Деятельный человек честнее отшельника – его слова! Но и он с возрастом изменился, и ты с возрастом изменишься. Все ли ты сказал?

– Не знаю. Был бы здесь Витовт, ты узнал бы больше.

Они помолчали, глядя на медленное движение листьев с водой.

– Почему Витовт отправил тебя, а не твоего отца? – спросил Хельги.

– Отец стал торговцем. Уделять время тому, что не приносит серебра, ему кажется бессмысленным, – скривил рот Альгис. – Что будем делать?

Альгису не терпелось понять, куда ему двигаться, за что хвататься, с кем рубиться.

– Настоящий ответ обычно неожиданный… Возможно, мы с тобой и есть ответ. Посмотрим, подышим воздухом, подождем, пока решение созреет.

– Подождем? – вскинул темные глаза Альгис.

– Воды отошли, схватки идут. Не стоит суетиться. – Хельги посмотрел на верхушки деревьев, осень красила их и убивала. – Мы призваны помочь принять решение, а не навязывать свое.

– Хрена тут ждать! Надо передать весть и получить ответ!

– Время беременно событием, и оно случится. И случится – если мы поможем – правильно.

– Да, – попробовал успокоиться Альгис. – Витовт все время приговаривает, что бремя поколений – выносить избранных и вскормить их как детей. При этом посматривает в мою сторону, словно ждет от меня чего-то, а меня это злит.

– Любой отец ждет от своего сына многого. Но лишь мудрый дает сыну возможность стать самим собой. Твой дед мудрый человек, надеется, что, раз сын выбрал иную дорогу, внук продолжит его путь. Как к тебе отнесся Сигмунд?

– А как гора относится к путнику?

– С большими силами он идет?

– На море у него было два больших скейда[66] на двадцать пар весел и три корабля помельче… снеккьи по-вашему, ушкуи по-местному… Человек двести. Еще на одном корабле идет Скули-ярл с дочерью Хергейра. На Лауге Гутхорм-херсир дал Сигмунду несколько ушкуев для похода по рекам.

– Когда-то я думал, что Сигмунд будет тем человеком, о котором сейчас подала знак валькирия.

– Ты заранее знал, что она скажет?

– Не знал, только догадывался. Понимал, что грядут изменения и эти изменения должны собраться вокруг человека, который и определит ход времени. Он должен оказаться в нужном месте, в нужное время, но угадать это стечение обстоятельств сложно! – проговорил Хельги. – Сигмунд тогда был не готов, но с тех пор прошло столько лет; возможно, Сигмунд изменился? Или время изменилось под него? Валькирия выбрала время, нам осталось найти человека. Быть может, Сигмунд и есть тот самый, кого мы ищем? Ладно, мне пора… Хорошо ли в моем доме заботятся о тебе?

– Если ты или твой друг будет у меня в Себорге, вам будет не стыдно за твой прием, – проговорил вежливо Альгис, но на лице его проявилось разочарование от разговора.

– Скоро большое жертвоприношение, после него нам будет легче увидеть будущее, – попытался успокоить его Хельги.

Хельги отпустил весло, которым придерживал лодку у берега, слегка оттолкнулся. Альгис поднялся, проводил взглядом спину Хельги. Равнодушие гёта злило Альгиса, он чувствовал себя обманутым. Пройти такой путь и совершенно не приблизиться к решению – было от чего расстроиться. Он был так воодушевлен, когда Витовт передал ему поручение, когда он слышал речи людей связи. Тогда он вдруг увидел всю цепочку своих предков и их далеких друзей, включенных в узор, который сплетен через время и земли. Он ощутил себя как конунг, знающий тридцать поколений своих предков, родословные соратников и свою ответственность перед временем. Он собирался в поездку с верой в то, что теперь жизнь его исполнена смыслом. Весь путь с запада в эту глушь, с купцами на корабле, в стычках с эстами у Эйсюслы, и там, в море, когда он нащупывал проход по отмели, он знал, что будет жить, пока не выполнит свою задачу. Теперь задача выполнена, слово передано, а лицо Альгиса было хмурым.