Представления о нестабильности русловой системы Оки в геологическом масштабе времени были обоснованы к началу 1930‑х годов. Г. Ф. Мирчинк считал, что главной реки волжского бассейна в первую половину четвертичного периода не существовало, а воды Оки соединялись с водами реки Дон. Разрабатывалась концепция «пра-Нерли», в рамках которой предполагалось, что главной рекой волжского бассейна до днепровского оледенения была река Кама [Мирчинк, 1933, с. 161]. Меридионально ориентированный поток Ока–Клязьма в то время впадал в реку Дон. На сегодняшний день большинство авторов считают эту схему ошибочной, так как сток на юг должен был осуществляться через долину реки Проня, при описании четвертичных отложений которой (да и южной Мещёры) Г. Ф. Мирчинк основывался на допущении о едином возрасте первых надпойменных террас и пойм рек в их долинах.

Еще до 1920‑х годов предполагалось, что долина Оки имеет дочетвертичный возраст, однако плиоценовое ее происхождение было убедительно доказано лишь в диссертации Ю. И. Иосифовой [Иосифова, 1977, с. 118]. В частности, в работах автора рассмотрена пространственная ординация и седиментологическая архитектура отложений Салтыковского плиоценового и Токаревского миоценового прогибов, в пределах которых мощность осадков (преимущественно песков и супесей, реже глин) достигает 40–44 м. Сами прогибы — гигантские, меридионально ориентированные «ложбины», служившие каналами сброса талых ледниковых вод на стадии деградации днепровского ледника.

Структура и слоистость аллювиальных осадков в окской долине до массового бурения отрядами геологических партий, что было характерно для последующих периодов, в 1920–1940‑е годы приводятся в небольшом количестве разрезов. Описание условий залегания аллювия и характеристика его ископаемых фаций послужила фактической основой для основной геоморфологической карты долины реки Оки того времени. Она была составлена Г. В. Обедиентовой для Спасско–Ижевского участка долины уже в 1948 году. В работах автора, оставившего глубокий след в учении о геолого–геоморфологических факторах русловых процессов в четвертичное время, находим минералогическое и палеоботаническое описание нескольких разрезов четвертичных отложений [Обедиентова, 1948, с. 197]. Позднее ею исследовались, наряду с параметрами мощности четвертичных отложений и высоты кровли коренных пород в долине рек Волги и Оки, распределения основных осадочных показателей: Md, коэффициенты сортировки по So и по методу Фолка и Варда. Для долин этих рек выделены эрозионные циклы, что явилось главным результатом ее работы [Обедиентова, 1974, с. 136]. По мнению Г. В. Обедиентовой, аллювиально–зандровая равнина южной Мещёры была сформирована в одинцовское и московское время после таяния днепровского ледника. В первом приближении, таким образом, были установлены главные черты среднечетвертичной палеогеографии южной части Мещёрской низменности.

За период с середины XIX века и до наших дней долина средней Оки являлась объектом исследования специалистов в самых разных областях физико–географической науки. На первом этапе, продолжавшемся до 1920‑х годов, преобладали работы общего характера, посвященные вопросам формирования толщ плейстоценовых отложений в окской долине в пределах Московской и Рязанской областей. Проводилось первичное геологическое обследование территории, были идентифицированы археологические памятники в пойме Оки в непосредственной близости от Рязани и на прилегающих к днищу долины междуречьях. Начиная с периода активных социальных преобразований в стране и формирования московской геоморфологической школы в 1930–1940‑х годах проводится геоморфологическое районирование территории, рассматриваются вопросы стадийности заложения надпойменных террас, аллювиальности окской поймы и ее морфологической неоднородности. Несмотря на это, физико–географическая интерпретация геологических данных была ограниченной, поскольку массового бурения приповерхностных осадков в ходе геологических экспедиций еще не проводилось.

Территория средней части окской долины уже с XIX века была полигоном для почвенно-географических работ. В 1880–1910‑х годах осуществлялись в основном почвенно–генетические экспедиционные исследования и выходили в свет работы в области методологии оценки местных почв. С 1920‑х годов в результате деятельности человека (что было доказано) активизировалась разработка проблематики эволюции пойменных почв и ландшафтов, а также началось выявление механизмов деградации лесных массивов поймы и появление на их месте лугов. Можно заметить, что в проведенном анализе практически не употребляются слова «ландшафт», «ландшафтные исследования». Причина очевидна: несмотря на то что в работах Н. А. Солнцева и Ф. Н. Милькова понятие о природном комплексе было сформулировано уже в 1940‑х годах, учение о ландшафте завершенные очертания приобрело позднее. Но в целом начальный этап физико–географических исследований в долине Оки был временем специалистов–одиночек и включал проработку главным образом геолого–геоморфологических вопросов. Лишь к концу данного периода возросло количество работ, предметом которых были и другие компоненты долинных ландшафтов, которые заложили направления последующих комплексных исследований, начавшихся с 1950‑х годов.

1. Баранович С. М. Рязанская губерния. — СПб. : Тип. т-ва «Обществ. польза», 1860. — 551 с. — (Материалы для географии и статистики России, собранные офицерами Генерального штаба).

2. Богословский Н. А. Общая геологическая карта России, л. 73 // Тр. Геологического комитета. — СПб., 1906. — Вып. 16. — С. 3–5.

3. Говоров Н. В. Археологические обследования окрестностей Рязани // Научный архив Рязанского музея. — 1930. — № 410, 411. — C. 29–31.

4. Городцов В. А. Результаты археологических исследований 1898 г., произведенных на берегах р. Оки в пределах Рязанской губернии // Археологические исследования Замоскворечья. — М., 1899. — Т. 7, № 6–7. — С. 181–201.

5. Городцов В. А. К вопросу об установлении натурального масштаба времени по аллювиальным отложениям в долинах рек окской системы // Труды Советского академического института археологических исследований. — 1928. — Т. 2. — C. 130–142.

6. Докучаев В. В. Способы образования речных долин Европейской России. — СПб. : О-во естествоиспытателей, 1878. — Т. 9. — C. 200–221.

7. Еленевский P. A. Окские луга. — М. : Новая деревня, 1924. — 64 с.

8. Еленевский P. A. Приозерная Мещёра Рязанской губернии // Известия государственного лугового института. — М., 1926. — № 3. — С. 4–11.

9. Еленевский Р. А. Роль наносов в жизни поймы // Бюллетень почвоведа. — М., 1927. — № 3–4. — С. 11–18.

10. Еленевский P. A. Типы поймы СССР // Труды Института болотного хозяйства. — М., 1935. — С. 48–53.

11. Жуков В. А. Очерк геологического строения и полезных ископаемых Спас–Клепиковского района // Геология и полезные ископаемые районов Московской области. — М., 1933. — Кн. 6. — С. 52–63.

12. Земятченский П. А. Балахнинский уезд // Материалы к оценке земель Нижегородской губернии: естественно–историческая часть. — СПб., 1886. — Вып. 10. — С. 57–65.

13. Имшенецкий И. З. Почвенные районы Рязанской губернии // Материалы к плану народного хозяйства Рязанской губернии. — Рязань, 1929. — Вып. 7. — С. 31–33.

14. Иосифова Ю. И. Геологическое строение миоцена Окско–Донской равнины // Миоцен Окско-Донской равнины. — М. : Недра, 1977. — С. 3–241.

15. Кригер Н. И. Четвертичные отложения долины среднего течения Оки и Окско–Пронского водораздела в связи с историей рельефа // Землеведение. — 1936. — Т. 38, вып. 2. — С. 168–182.

16. Мирчинк Г. Ф. Эпейрогенические колебания европейской части СССР в течение четвертичного периода // Труды Международной конференции Ассоциации по изучению четвертичного периода Европы. — М. ; Л. : Георазведиздат, 1933. — Вып. 2. — С. 153–165.