«Она меня толкнула? Или всё же Сяофэн стояла за этим?» — мысли метались, пытаясь сложить пазл из обрывков памяти и откровенной лжи. «Боже… Да что ж такое? Нас тут три калеки, и каждая готова другую придушить ради призрака власти или мимолётной благосклонности отца».

И в этот миг голос чиновника изменился, став громче и официальнее. Слова, которые он произнёс, прозвучали, как удар гонга в тишине храма.

— … и да будет известно по воле Его Величества и решению Совета Старейшин рода, что через две недели, в день Благоприятного Ветра, состоится великое торжество — бракосочетание её высочества, первой госпожи Тан Лань, и доблестного генерала Цзян Вэя!

Воздух вырвался из лёгких Тан Лань. Время остановилось. Зал, чиновник, сестры — всё поплыло, потеряло чёткость. Звон в ушах заглушил всё.

Генерал Цзян Вэй. Суровый, как скала, воин, известный своей железной дисциплиной и полным отсутствием интереса к дворцовым интригам.

«Родственнички по материнской линии подсуетились… — пронеслось в голове, холодной и острой как лезвие. — Она уже и забыла, что они ей угрожали свадьбой…»

Вот и приговор.

Она стояла, ощущая, как ледяная волна покатывается от макушки к пяткам, сковывая тело. Из бокового зрения она уловила едва сдерживаемую торжествующую ухмылку Мэйлинь и холодное, расстроенное лицо Сяофэн, которая считала, что сегодня объявят о ее помолвке.

Что же делать? Мысль билась, как птица в стекло, не находя выхода. Бежать? Поднять бунт? Умолять отца? Каждый вариант был хуже предыдущего, каждый вёл в тупик или на плаху.

Она медленно выпрямилась, стараясь вдохнуть воздух в онемевшие лёгкие. Её лицо было бледным, но бесстрастным. Только глаза, широко раскрытые, выдавали шок и стремительный, лихорадочный бег мысли. Две недели. Всего две недели до того, как её жизнь будет окончательно разбита.

Внезапно, как утопающий, хватающийся за соломинку, взгляд Тан Лань отчаянно метнулся к возвышению, где восседала императрица. И то, что она увидела, заставило её ледяной ужас смешаться с острым, почти невероятным удивлением.

Императрица сидела с идеально бесстрастным, вырезанным из яшмы лицом. Но Тан Лань, привыкшая читать малейшие оттенки в глазах своих врагов, уловила диссонанс.

Уголки губ императрицы были неестественно поджаты, будто она с огромным усилием выдавила улыбку — не торжествующую, а скорее… яростную. А в её обычно холодных, вычисляющих глазах пылала настоящая, ничем не прикрытая злоба. Её пальцы, скрытые широкими рукавами, с такой силой впились в подлокотники трона, что костяшки побелели.

Этот брак… Этот брак был не её рук дело. Он расходился с её планами. Возможно, она сама готовила для Тан Лань иную участь — более унизительную, более контролируемую, но определённо не союз с влиятельным и независимым генералом, который мог бы предоставить неудобной падчерице хоть какую-то защиту и статус.

На Тан Лань нахлынула странная, почти сюрреалистичная волна понимания. Теперь мы с ней… в одной лодке.

Мысль была настолько чудовищной, что у неё перехватило дыхание. Два заклятых врага, ядовитая змея и её жертва, внезапно оказались по одну сторону баррикады, против общей угрозы — воли императора и интриг кланов. Ненависть никуда не делась. Она была всё та же, острая и старая. Но теперь её оттеняло жгучее, общее нежелание не допустить этот брак.

Взгляд Тан Лань и императрицы встретился на мгновение — недолгое, молниеносное пересечение двух вселенных, полных взаимной ненависти. Но в этот миг в нём промелькнуло нечто большее, чем привычная вражда. Мгновенное, безмолвное, шокированное признание: «И ты против?»

И так же быстро они отвели глаза, каждая в своё одиночество и свои стремительные, лихорадочные расчёты. Враги остались врагами. Но игра внезапно изменилась, и доска перевернулась. Теперь предстояло думать не только о том, как выжить самой, но и можно ли использовать этого неожиданного, крайне ненадёжного и опасного «союзника».

Тяжёлые резные двери тронного зала закрылись за Тан Лань, но гнетущая атмосфера дворца не отпускала. Три сестры вышли в приёмную галерею, и каждая несла на своём лице немую хронику только что произошедшего.

Сяофэн была полностью раздавлена. Её плечи ссутулились, а взгляд, обычно полный ядовитого блеска, теперь был пустым и потухшим. Помолвку с Шань Юем так и не объявили, и её мечты рассыпались в прах, оставив после лишь горький осадок унижения.

Мэйлинь же, напротив, цвела и пахла. Она шла лёгкой, пружинящей походкой, и её невообразимая, почти неестественная красота в этот миг казалась особенно отвратительной. На её идеальных губах играла едва уловимая, но язвительная улыбка.

— Сестрица, — её голосок прозвучал сладко и мелодично, как звон хрустального колокольчика, но каждый звук был отточен, как лезвие. — Какая неожиданная участь. Выйти замуж за того, кого не хочется… Вот же ж незадача. Особенно для такой нежной и избалованной особы, как ты.

Тан Лань, до этого шагавшая с каменным лицом, замедлила ход. Она остановилась и медленно повернулась к младшей сестре. В её глазах, ещё секунду назад пустых от шока, вспыхнул холодный, стальной огонь.

— Отчего же не желанный, милая Мэйлинь? — её голос прозвучал на удивление ровно и даже слегка задумчиво. — Клан Цзян… очень влиятелен. Один из самых могущественных в империи после моего собственного. А объединив наши силы… — она сделала искусную паузу, глядя, как в глазах сестры мелькает сначала недоумение, а затем — первые ростки тревоги, — наша власть станет поистине безграничной.

Она сделала лёгкий, изящный шаг вперёд, понизив голос до интимного, смертельно опасного шёпота.

— И представь… если я рожу ему сына… наследника, в чьих жилах будет течь кровь двух величайших домов… — Тан Лань наклонилась ещё ближе, и её улыбка стала ледяной и безжалостной. — Боюсь, тебе, моя дорогая, придётся снять свою корону наследной принцессы и принести её в зубах, с поджатыми лапками, к колыбели молодого принца. Как преданная служанка. Не правда ли, трогательная картина?

Эффект был мгновенным. Вся кровь отхлынула с идеально напудренного лица Мэйлинь, сменяясь мертвенной бледностью. Её глаза расширились от животной ярости и страха. Она не нашлась что ответить, лишь беззвучно пошевелила губами.

Не дожидаясь ответа, Тан Лань развернулась и пошла прочь, её спину выпрямила невидимая стальная осанка. Она не оборачивалась, но буквально кожей чувствовала тот шквал немой, бессильной ненависти, что исходил от обеих сестёр. Это был яд, но сейчас он был для неё словно бодрящий эликсир. Она шла, гордо подняв голову, оставляя за собой гнев и разбитые надежды, и впервые за этот день чувствуя не беспомощность, а страстное желание всех переиграть.

Тан Лань, отойдя на почтительное расстояние от тронного зала, наконец приостановилась в тени высокой кедровой арки. Её грудь вздымалась от быстрого шага и переполнявших её эмоций — ярости, отчаяния и странного, адреналинового подъёма после словесной перепалки с сестрами.

Она обернулась и с лёгким удивлением увидела, что за ней, стараясь скрыть лёгкую одышку, следует Ван Широнг. Его лицо было бледнее обычного, на лбу выступила испарина — напоминание о не до конца заживших ранах и её собственном стремительном, почти безумном темпе.

— Ох, извини, — выдохнула она, и в её голосе прозвучала искренняя досада. — Я совсем забылась… Я тебя загоняла.

Ван Широнг выпрямился, стараясь сделать вид, что всё в порядке. Его дыхание постепенно выравнивалось.

— Ничего страшного, госпожа, — ответил он с лёгким, почтительным поклоном головы. — Это моя работа. Следовать за вами — куда угодно и с какой угодно скоростью.

Тан Лань потупила взгляд, разглядывая вышивку на своих рукавах. Тишина повисла между ними, нарушаемая лишь отдалённым гулом дворцовой жизни. Тяжёлые мысли, ненадолго отогнанные яростью, вернулись, снова сжимая её сердце ледяными тисками.