Я выбежала из дома, прошла десять шагов, села в машину, мотор завелся; и я медленно двинулась с места, ощупывая под грудью янтарный браслет, завернутый в платок, так, на всякий случай, а пустой футляр лежал в сумке. Я заглянула в сумку, футляра в ней не было… Ленивое воскресенье подходило к концу, я перекрасила волосы в парикмахерской, сидя под панамой из киселя с дырочками. На моей голове в волосах возникли перышки, в виде лапши. Дома я больше смотрела в зеркало, чем на телеэкран. Я переключала программы, но во всех программах встречала – комоды. 'У них, что сегодня день комода?' – подумала я недовольно.

Запиликал мобильный телефон, молодой голос Макара, что-то мне стал говорить, но я уловила одно слово – комод.

– Макар, что за комод? О чем ты говоришь? Я что-то упустила.

– Матрена, тут знакомые ездили на похороны своего с деда, ему было где-то 90 лет, в его комнате обнаружили комод, весьма занимательный, предлагают его передать тебе в коллекцию.

– Комод с барельефом, а в нем янтари?

– Откуда ты узнала? Они тебе звонили?

– Нет, день так складывается, как пасьянс, ты очень вовремя позвонил. Когда, говоришь, комод привезут?

– Да хоть сейчас.

– А ты, что не знаешь куда вести? Бери их под руки и вези вместе с комодом в нашу мастерскую по реставрации мебели, проще в твою старую квартиру. Знаешь где она?

– Обижаешь. А ты там будешь?

– Одеваюсь и выезжаю.

– Лады.

Я заплатила наследникам комода наличными за очередной подарок судьбы. В квартире вместе с комодом остались я, да Макар. Мы осмотрели приобретенное сокровище, без слов понимая друг друга. Я поймала себя на мысли, что Макар волнует больше, чем комод. Дерево, оно и есть дерево, а человек не дерево. Он тоже это почувствовал, в квартире стоял убогий диванчик, от его родителей еще остался. Мы одновременно сели на диван, и стали смотреть на комод, с первого взгляда было видно, что он сильно испорчен временем, но и отреставрировать его вполне было можно.

– Макар, как ты думаешь, а чувства можно отреставрировать?

– Ты о чем?

– Так, почувствовала себя старым комодом. День такой сегодня, даже эта старая развалина с остатками янтаря меня не радует, все мне надоело!

– Да, ты что? Нам Григорий Сергеевич за этот комод больше отвалит, раз в десять, после реставрации, конечно.

– Эх, этот Григорий Сергеевич! Макар, все так запутанно, что этот комод мне ему продавать не хочется.

– Оставьте себе, или просто поставь в магазин на продажу.

– О, ты мне уже и советы даешь! Кто из нас начальник?

– М…м… мало ли кто начальник?! Я мужчина, а ты женщина!

– Мне нравится твой ответ, как бы из него пользу извлечь? Ты не знаешь?

– А, чего тут знать? Ты – баба, я – мужик! Ты одна. Я вообще один… Да ты сюда прямо из ванны приехала, волосы рассыпчатые, чистенькие, даже влажные, ты вся такая!

– Красиво говоришь, да здесь удобства относительные.

– Какие нам нужны удобства? Мы ж на диване сидим! Старый он, так и, что, нас выдержит.

– Ты чего это мне предлагаешь?

– Ничего не предлагаю, – обиделся Макар, – рядом с нами нет бугая, я и обрадовался.

– Есть хороший специалист, пригласи его этот комод реставрировать, деньги на комоде уже лежат.

– Заметил, а мои услуги оплатишь? За доставку антикварной, янтарной продукции!

– Наличными? Ты мой молодой человек, и за свою работу зарплату получаешь. Лучше возьми ключи, привезешь сюда реставратора, он сам все знает, что делать.

– А ящики открывать будем? – не дожидаясь ответа, Макар встал, поставил комод под старую люстру, обошел его со всех сторон, открыл ящики, – чудес не было.

Я посмотрела на него, потом на открытые ящики комода, встала, подошла к комоду, достала маленькую бутылочку, на ней виднелась полу стертая надпись 'пихтовое масло'. Я взяла бутылочку в руки:

– А говоришь, ничего нет, а здесь такое сокровище! От деда осталось наследство.

– Выброси! Зачем оно нужно?!

– Смотри, какая упаковка! Маслом еще можно пользоваться.

Я резким движением раскрыла диван, успев заметить, что внутри дивана лежит чистая простынь. Вторым движением я постелила ее на диван.

– Прошу, Макар, все готово для испытания наследства, скорее, его приложения.

Я легла на край дивана и стала смотреть на комод, мне казалось, что старый дед вселился в комод и подмигивает мне. Макар одним движением залетел на диван, на нем сверкал металлическими украшениями кожаный, широкий ремень…

Я повернулся к нему, погладила ремень:

– Хорошее у тебя укрепление, снять его можно? Или сложно?

– Да и ты в каркасе, вон какая у тебя талия обтянутая! До тебя не добраться.

– Не обижай, это летние платье, сейчас все ткани тянуться, – и я потянула замок молнию на платье вниз.

Макар снял ремень. Мы механически, каждый сам с себя снимали одежду и складывали со своей стороны дивана. Мы еще не верили сами себе, еще все казалось большой шуткой. Я протянула ему пихтовое масло, пальцами показала, как им надо пользоваться, он послушался. Он умел играть на гитаре, надо было свои способности использовать в жизни, его тонкие пальцы, смазанные маслом, изобразили на мгновение игру на гитаре, больше этого не требовалось. Он взлетел на мое чистое тело, такое живое, такое притягательно, такое нежное, такое готовое к нему, что он потонул в нем с замиранием сердца… Комод стоял понуро, о нем просто забыли. Я предложила Григорию Сергеевичу деловое соглашение: я поставляю ему антикварную мебель, он платит. Он сдает антикварный этаж дачи, за большие деньги, и расплачивается за мебель для его музейной дачи, берущей начало от графа Орлова, от 1770 года. А кто не хочет пожить в интерьере, в котором сама царица почивала?

Впереди меня шел мужчина в джинсах и ковбойке с полиэтиленовым пакетом в руке, но при этом его сильная рука была оттянута тяжестью. 'Какая тяжесть может лежать в пакете, рассчитанном на 3 килограмма веса?' – подумала я. Рука мужчины опустилась еще ниже и резко поднялась вверх, а на дороге оказался пакет, в котором нечто блеснула. Он остановился, а я резко затормозила свое движение, слегка задев мужчину.