<p>

Сколько же у меня времени в запасе, пока они продумают всю эту цепочку? Магазин я, считай, уже потеряла. Эти люди не остановятся ни перед чем, чтобы получить желаемое.</p>

<p>

С тоской обвела взглядом полки, где стояли ровными рядами книги. Полное собрание трудов Мёбиуса, ученого, пожившего в нескольких мирах, поблескивало стертой вязью корешков. Поговаривали, что он где-то разжился порталом Древнего Тайрима и напутешествовался до сыта. Деордан и его базовые плетения. Прочитав его одного, маг мог стать полноценным артефактором. И остальные, такие родные издания. Еще отец учился по ним. Я их не трогала, даже когда голодала. С собой не взять. Надо уносить частями и продавать. Стоп. Я поняла, что уже приняла решение бежать. Даже вот, стою, прощаюсь с тем, что дорого. Но неизбежное следует принять и спасать себя. Прости, папа, что не смогла сохранить. </p>

<p>

Только долго горевать мне не дали. Пролетел месяц, и жизнь, как норовистая кобыла, снова сделала скачок в сторону. Или вниз. Не думала, что может быть хуже.</p>

<p>

Со всеми этими переживаниями совершенно забыла о своем несовершеннолетии, ведь отец общался со мной как с равной.  В королевстве девушка считалась взрослой в девятнадцать. А пока можно было забыть о спокойствии. </p>

<p>

Словно соревнуясь в скорости, многочисленные родственники ринулись в ратушу, оккупируя отдел по опеке. Я об этом не знала, погруженная в свои переживания. Где-то на другом конце города уже решалась моя судьба и шли локальные кабинетные войны. Почему там, а не здесь? А потому, что я ничего не решала. Уникус Великолепный особенно зорко следил за судьбами детей и молодых дев, не позволяя тем оказаться на улице. С одной стороны – здравая идея, да восхвалим короля! А с другой… высказала бы ему при встрече пару ласковых!</p>

<p>

Счастливых победителей опекунского спринта я узрела в середине лета. Сразу не поняла, что за толпа цыган с баулами выгрузилась из брички перед нашим домом. Шумные дети в возрасте около двенадцати лет, в количестве, как оказалось, двух штук создавали суету. А воспринимались, в силу своего мельтешения, за пятерых, а по крикам и вовсе за шестерых.</p>

<p>

Меня оправдывает только мое состояние и то, что я ни разу не видела родни со стороны матери. Да и со стороны отца не было желающих общаться. Я в детстве так и думала, что нас двое во всем мире.</p>

<p>

– Чем могу помочь? – была первая фраза, которой встретила этих людей. Высокого жилистого человека, его более полную чернявую версию – жену и прыщавого подростка– сверстника. При этом прикидывая, что лучше им вынести – вчерашние пироги или дать денег. </p>

<p>

Человек, не реагируя на меня, осматривал витрину и окна. Не хорошо так осматривал. Собственнически. </p>

<p>

– Завтра собьем вывеску. Алехандр! Что застыли? Тащите вещи в дом!</p>

<p>

Все семейство пришло в движение, штурмуя узкий вход. Я осталась на улице, таращиться на происходящее. Челюсть не хотела вставать назад, на ее законное место. Даже не могла представить, что такое бывает. В культурной столице Индара! Среди белого дня! Да у нас даже карманников не было!</p>

<p>

Я поспешила за этим табором, уже успевшим отметить свои передвижения грязными следами буквально на всем. Полу, прилавке, лестнице, ведущей вверх…</p>

<p>

– А ну пошли вон! Я за стражей! – моим тонким голоском можно было только воробьев пугать. Но мужчина услышал и впервые обратил внимание на меня.</p>

<p>

– Так-то ты встречаешь родного братика своей матушки? Да еще и взвалившего на себя неблагодарное дело – твою опеку?</p>

<p>

– Мы с вами не знакомы! Мне не нужна опека! – абсурдность происходящего зашкаливала.</p>

<p>

– А вот в ратуше думают по-другому! – оскалился тип, буквально ткнув в лицо бумагой с городским вензелем. </p>

<p>

Буквы прыгали перед глазами. Предательские слезы не давали четко видеть их. Смысл ускользал. Слух все время отвлекал меня, сообщая, что эта толпа варваров, как минимум, уже доламывает мебель, чтобы сложить костер посреди зала и станцевать вокруг него в шкурах убитых мамонтов.</p>

<p>

В это время, как на зло, было затишье. Утренние часы в старом торговом районе, где мы жили были предназначены для семьи. Неспешный завтрак за закрытыми дверьми, чтобы позже открыться. Безлюдная улица оставалась безучастной к происходящему в одной отдельной лавке. Словно остров среди необитаемого океана.</p>

<p>

“Постановление об опеке ратуши… Постановили… Эмилия Варлейн переходит… переходит…” – никак не могла понять, куда она переходит и что они хотят этим сказать. </p>

<p>

– Дура. Мы твоя новая семья. Будем заботиться о тебе. Жрать где тут? – прервала женщина мое общение с документом, выдернув тот.</p>

<p>

– Маменька. Теперь мы городские! Изволь выражаться правильно. Не жрать, а откушивать, – прыщавый влез в разговор, за что отхватил увесистый подзатыльник от матушки. Рука у нее была тренированная, а удар хорошо поставлен. Я не желала с ними ни откушивать, и ни тем более жрать. </p>

<p>

– Мааа, ну все! Мы нашли себе комнату с Тобиасом! – высунулась всклокоченная голова ребенка с лестницы. Я не отследила, когда они успели прошмыгнуть вверх. Виднелась распахнутая дверь моей спальни.</p>

<p>

– Не себе, а мне! Том пусть другую ищет. Ты обещала! А ее платья куда девать? – появилось второе исчадие ада рядом.</p>

<p>

– Сейчас я вас всех буду проклинать. Постарайтесь не двигаться! – холодным и деловым тоном сообщила толпе. Какое-то веселое равнодушие опустилось на плечи. Голова стала легкой и пустой. Одного они добились. Я вынырнула из мрачных глубин скорби. У меня появилось занятие. Кроме того, проклинать я не умела. Вот не ведьма я ни разу. Даже на миг пожалела, что у меня такая узкая и мирная специальность.</p>

<p>

Младшенькие, пискнув, прыснули в спальню, закрывая дверь и судя по звукам, подпирая ту стулом. Старшие остались стоять соляными столбами, приоткрыв рты. </p>