Вернулась в ванную. Они всё ещё сидели в ванне, только Серёжа уже натянул на себя пену, как одеяло, а Машка пыталась прикрыться руками. Поздно, дорогая. Всё я уже видела. И твою татуировку, и целлюлит на бёдрах (ха, а говорила, что в спортзал ходит!), и накладные ресницы, которые отклеились и плавают, как водоросли. И грудь твою силиконовую видела – третий размер превратился в четвёртый. Чудеса пластической хирургии!

– Ленка, что ты… – начал Серёжа.

– Приятного аппетита! – провозгласила я и подняла кастрюлю.

– НЕ НАДО! – заорали они хором.

– НАДО! – ответила я и опрокинула борщ в ванну. Весь. До последней капли. До последней свеклинки!

Пять литров борща – это вам не шутка. Густого, наваристого, со свёклой, капустой, картошкой и мясом. Температура – градусов семьдесят ещё было. Не кипяток, но и не холодный. В самый раз для подачи к столу!

– ААААА! – заорала Машка. – Горячо! Моя причёска!

– ЧТО ТЫ ДЕЛАЕШЬ?! – Серёжа попытался выскочить из ванны, но поскользнулся на капусте и рухнул обратно. Волна борща накрыла Машку с головой. Она вынырнула с лавровым листом на лбу – прямо как орден «За заслуги в блудодеянии»!

Я поставила пустую кастрюлю на пол, отряхнула руки и сказала:

– Это называется «подать к столу». Приятного аппетита, голубки! Ешьте на здоровье!

Они барахтались в борще, как два карася в томатном соусе. Машка выплёвывала картошку и причитала про маникюр за три тысячи. Серёжа пытался вытащить свёклу из-за уха и морковку из подмышки. Пена смешалась с борщом, и вся эта субстанция стала похожа на последствие неудачного химического эксперимента. Или удачного – смотря какая цель была. Моя цель достигнута – они оба выглядели как полные идиоты!

– Ты… ты сумасшедшая! – выплюнул Серёжа вместе с петрушкой.

– Возможно, – согласилась я. – Но знаешь что? Мне всё равно. И кстати, Серёженька, раз уж ты тут с Машенькой борщиком балуешься, у меня для тебя новость.

– Какая ещё новость? – он вытирал глаза. Свёкла, знаете ли, щиплет. Особенно с сахаром!

– Я подаю на развод. Завтра же. В честь нашей годовщины.

Тишина. Только борщ капал с потолка. (Да, я так удачно плеснула, что до потолка достало. Талант!)

– Я… я тоже хотел сказать… – начал он, пытаясь сохранить достоинство с морковкой в волосах. – Мы с Машей… мы любим друг друга…

– О, как трогательно! – я всплеснула руками. – Любовь в борще! Прямо «Ромео и Джульетта» в овощном исполнении!

– Ты не понимаешь! – взвизгнула Машка, вытаскивая капустный лист из декольте. – Это настоящие чувства!

– Настоящие? – я расхохоталась. – Машка, у тебя сейчас картошка за щекой, свёкла в волосах и мой муж по уши в дерьме! Какие чувства, о чём ты?!

– Бывший муж! – поправил Серёжа.

– О, уже бывший? Быстро ты, однако! Пять минут назад в ванне кувыркался, а уже бывший!

Вот так, в фартуке с вишенками и с картофелечисткой в кармане (забыла выложить), я поняла – жизнь только начинается. Правда, картошку всё равно жалко. Хорошая была, без глазков. И мясо жалко. Но это того стоило – видеть их в борще!

Я развернулась и пошла к выходу.

– Лена, подожди! – крикнул Серёжа. – Давай поговорим! Как цивилизованные люди!

Я остановилась в дверях. Обернулась. Посмотрела на них – двух любовников в борще, красных, как варёные раки, с овощами в волосах и пеной на носах.

– Знаешь что, Серёжа? Я тебе отомщу. Не знаю как, не знаю когда, но отомщу. И это будет эпично. Эпичнее, чем борщ в ванне. Обещаю.

– Ты угрожаешь?! – взвизгнула Машка.

– Нет, дорогая. Я обещаю. А свои обещания я выполняю. В отличие от некоторых, которые клялись в вечной дружбе!

Вышла. Хлопнула дверью так, что штукатурка посыпалась. И люстра в коридоре закачалась. И сосед снизу застучал по батарее. Привет, дядя Петя! У нас тут праздник!

На кухне меня ждал Барсик. Сидел на столе (что строго запрещено, но сегодня можно всё) и смотрел с видом «я же предупреждал».

– Да, Барсюня, – сказала я, почесав его за ухом. – Ты был прав. Надо было шипеть громче. И мне вместе с тобой шипеть!

Кот мурлыкнул и потёрся о мою руку. Потом спрыгнул, подошёл к своей миске и демонстративно начал есть. Мол, вот как надо борщ употреблять – из миски, а не из ванны!

Я посмотрела на свои тапочки-зайцы. Розовые, милые, с оторванным ухом у левого. В таких тапочках не разрушают семьи. В таких тапочках их восстанавливают. Или строят новые. Или мстят бывшим мужьям. Да, определённо мстят. С размахом. С фантазией. С борщом!

И знаете что? У меня уже зрел план. Правда, пока смутный, как фигура Машки через запотевшее стекло ванной. Но это ничего. Планы, как маринад для шашлыка, должны настояться. Время пропитаться специями. Остротой. Злостью. И чувством юмора – куда ж без него!

А пока… пока я сделала себе чай, взяла печенье «Юбилейное» (ирония судьбы!) и села писать список. Что мне понадобится для мести:

Хороший адвокат (желательно красивый, чтоб Серёжа обзавидовался)

Детектив (или научиться самой следить – в RuTube же есть уроки!)

Доступ к его соцсетям (пароль знаю – Masha14111989, день рождения этой крашеной курицы)

Союзники (подруги, соседи, может, даже его мама – она Машку терпеть не может)

Новое платье (месть требует соответствующего вида)

И главное – выдержка. Месть, как маринад, должна время настояться, пропитаться, созреть!

За окном начал падать снег. Первый снег этой зимы. Красиво. Романтично. Если бы не борщ в ванной и два идиота в нём.

Но знаете что? Мне было хорошо. Впервые за последние месяцы – хорошо. Потому что всё встало на свои места. Потому что маски сброшены. Потому что теперь я свободна. Свободна – как касса в супермаркете с табличкой «Закрыта»: никого не обслуживаю, кроме себя любимой!

Свободна для новой жизни. Свободна для счастья. Свободна для мести.

И всё это – в розовых тапочках-зайцах с оторванным ухом.

Мама всегда говорила: «Ленка, жизнь – как борщ. Пока варишь – кажется, что всё пропало. А получается – пальчики оближешь!»

Правда, она имела в виду немного другое. Но борщ-то получился знатный! Жаль только, что не по назначению использовала. Хотя… может, как раз по назначению? В конце концов, накормила же я их. До отвала. До тошноты. До развода.

Ах да, чуть не забыла. Через час Серёжа постучал в дверь спальни (я заперлась там с Барсиком и ноутбуком).

– Лена, можно войти?

– Вали к своей Машке!

– Она уехала…

– Мне фиолетово! И вообще – это теперь твои проблемы!

– Лен, а где швабра? Ванную надо отмыть…

Вот тут я снова расхохоталась. Швабру искать пришёл! После всего! Типичный Серёжа – главное, чтоб чисто было!

– В кладовке, – крикнула я. – И тряпки там же. И «Мистер Пропер». И уксус возьми – свёкла без него не оттирается! Оттирай свой позор, Серёженька!

Он ушёл шаркая. Как побитая собака. Которая нагадила на ковёр и теперь знает, что получит тапком. Моим розовым тапком-зайцем!

Кстати, о тапках. Мои зайцы смотрели на меня с пола. Левый – с оторванным ухом – подмигивал. Или мне показалось. Но я подмигнула в ответ.

Неважно. Главное – война объявлена. И я её выиграю. В розовых тапочках-зайцах. С оторванным ухом. Но с несломленным духом!

Война объявлена.

Тапочки надеты.

Месть запущена!

Знаете, как звучит одиночество? Нет, не тишина. Одиночество звучит как капающий кран в ванной, тиканье будильника на тумбочке и скрип паркета под тапочками-зайцами. Особенно утром, когда ты просыпаешься в кровати, которая вдруг стала неприлично огромной. Как футбольное поле. Или взлётная полоса для мелких самолётов.

24 декабря. До Нового года неделя, до развода – несколько часов, до новой жизни – бог знает сколько. Я лежала по диагонали (потому что теперь могу!) и смотрела на пустую половину кровати. Подушка Сергея исчезла вместе с ним. Сбежал ночью, как партизан. Или как крыса с тонущего корабля. Хотя корабль-то как раз остался мне – двушка на Загорьевской, пятый этаж, вид на помойку и детскую площадку. Романтика, одним словом!