Под одобрительный гул зала он продолжал: «… Скажи о карцере – так все ужасаются. А ведь если школа оставляет после занятий ученика на один-два часа, то ведь это тот же карцер, только завуалированный». Тут кто-то из зала предложил: «А без обеда оставить?» На что Курындин, кивнув, спокойно ответил: «Если нужно, то и без обеда можно оставить».
18 декабря, перед самым совещанием, в «Известиях» была опубликована статья Курындина «Давайте поспорим». В ней он писал о том, что учителям надо быть требовательными и не уговаривать школьников, а приказывать им. В качестве примера он приводил свою школу. Здесь для обуздания анархического духа, помимо нарядов, принимались и другие, вполне конкретные меры. Например, ровно в восемь часов пятнадцать минут дверь в школу запиралась и опоздавший мог попасть в класс только через кабинет директора. На первый раз он отделывался выговором, ну а потом получал наряды. В наведении порядка, и Курындин в этом прав, у школы помощников не было. Поэтому не случайно его так возмущали приходившие из милиции открытки следующего содержания: «Ученик вашей школы Петя Семенов катался на подножке трамвая. Примите меры». А какие меры он мог принять в этом случае? Высечь, что ли? Ведь даже нарядов дети не боялись. А некоторые так наоборот – старались их заработать. Он вспомнил случай, когда один наказанный колол дрова, а его приятель ему позавидовал и сказал: «Пойду натворю что-нибудь, может быть, и мне разрешат дрова поколоть». Суровость нравов тех лет не позволяла падать в обморок при каждом сообщении о наказании или об эксплуатации детского труда. В 110-й школе, например, полы всегда мыли сами школьники, начиная с четвертого класса, и наказанием это никто не считал.
«Правила для учащихся», о которых директора школ говорили на совещании, окончательно похоронили послереволюционные идеи свободы, самодеятельности, партнерства учеников и учителей и вообще свойственную той эпохе непринужденность поведения и общения. Теперь, поняв, как трудно вести большую войну при недисциплинированном населении, государство оценило важность порядка, которым отличалась дореволюционная школа.
Новые «Правила» требовали, чтобы ученики сидели на уроках прямо, не облокачиваясь и не развалясь, садились за парту после ответа только с разрешения учителя, при встрече с ним или с директором школы на улице «приветствовали указанных лиц вежливым поклоном», а мальчики к тому же снимали головные уборы.
Наряду с обычными пожеланиями: быть почтительными со старшими, вести себя скромно и прилично, дорожить честью своей школы и класса, «Правила» требовали от учащихся не употреблять бранных и грубых выражений, не курить, не играть в карты на деньги и вещи (благодаря последним требованиям создается впечатление, что правила писались не для учащихся, а для арестантов). Кроме того, «Правила» предписывали учащимся носить при себе ученический билет, бережно его хранить, никому не передавать и предъявлять по требованию директора и учителя.
Руководство Наробраза надеялось такой «паспортизацией» повысить ответственность несовершеннолетних школьников за свое поведение.
Учителя вдалбливали «Правила» ученикам, заставляли повторять их, а некоторые учителя русского языка диктовали «Правила» на своих уроках. Тем временем требования к школьникам росли, а запреты увеличивались. В феврале 1944 года школьникам было запрещено в учебные дни ходить в кино и театры (посещение их в эти дни мог разрешить директор школы), а также появляться на улице после десяти часов вечера. За нарушение этого правила постановление Моссовета грозило родителям штрафом и даже привлечением к уголовной ответственности.
Для того чтобы пораньше взять детей под свой контроль и опеку, государство в 1943 году ввело школьное обучение с семи лет.
Самым страшным оружием в руках Наробраза стала двойка по поведению. По замыслу реформаторов она должна была означать «нетерпимое» поведение учащегося и повлечь за собой исключение его из школы.
Чтобы бороться с разгильдяями, которые на уроках занимались своими делами и не слушали преподавателя, ввели оценку и за прилежание.
Тем, кто не имел пятерки по поведению, по окончании четвертого или седьмого класса выдавалось не свидетельство об окончании школы, а только справка. Зато тот, кто оканчивал школу с пятерками по основным предметам и поведению, получал «Похвальный лист», ну а круглые и не совсем отличники – золотые и серебряные медали. Они были введены в 1945 году. На их лицевой стороне была изображена открытая книга и выбиты слова: «За отличную учебу».
Введение цифровых баллов, запреты ходить в кино (их, правда, никто не соблюдал), обязанность делать директору на улице «здрасьте» не повлияли на жизнь школьников, а вот что действительно круто изменило школьную жизнь, так это введение с 1 сентября 1943 года раздельного обучения. Это нововведение вместе с цифровыми баллами закончило реставрацию в СССР старорежимной школы. С 1918 года в наших начальных и средних учебных заведениях мальчики и девочки учились вместе. Теперь снова, как и до революции, ученики были разделены по полам. Представляю, какое разочарование, а может быть, и боль, испытали те, кто все лето ждал встречи с любимой или любимым у дверей школы и не дождался ее! Летом 1943 года в газетах шло обсуждение этого вопроса. «В семье, – говорили сторонники совместного обучения, – все живут вместе: родители, дети, братья и сестры. Школа – естественное продолжение жизни, проведенной в семье. Зачем создавать какие-то монастыри? Чтобы появился запретный плод, чтобы дети, мальчики и девочки, отвыкли друг от друга, одичали? А об облагораживающем влиянии девушек на юношей разве можно забывать? А о мужественно-стимулирующем влиянии юношей на девушек? А как можно забывать о том, что совместное обучение, соблюдение дисциплины, занятия физкультурой предохраняют от обострения сексуальных потребностей!»
Но их уже не слушали. Противники совместного обучения указывали на то, что мальчики и девочки развиваются не одновременно. Сначала девочки обгоняют в развитии мальчиков, потом мальчики девочек. В создании мужских школ деятели школьной реформы видели широкие возможности военного воспитания. Кроме того, настаивая на раздельном обучении, они ссылались на большую склонность мальчиков к точным наукам, технике, на создание в условиях однополости обстановки большей дружбы, товарищеской поддержки и взаимопонимания. К сожалению, во многих московских семьях детей становилось все меньше и меньше, и уже не многие школьники имели братьев и сестер, а поэтому совместная школа все меньше служила семье ее «естественным» продолжением. Кроме того, все больше становилось семей, где не было не только братьев и сестер, но и отцов. Треть, а то и большая часть учеников и учениц в классах росла без них. «Безотцовщина» вела к появлению волевых, самостоятельных женщин и разболтанных, не привыкших к дисциплине мужчин. Появилось среди них немало таких, которые, не желая что-либо делать, падали на пол, сучили ножками и закатывали истерики, а выросши, не желали идти в армию и содержать семью.
Жизнь показала, что вместо гимназисток и кадетов, какими представляли себе будущих школьников некоторые реформаторы, в наших школах возникло нечто иное. В условиях раздельного обучения у девочек снизился интерес к жизни, а мальчишки просто одичали. Их дисциплина ухудшилась, снизилась успеваемость. Девочки для мальчишек перестали быть простыми и близкими, а стали чужими и непонятными. Если раньше, преодолевая волнение, прямо на уроке можно было положить руку на ножку сидящей рядом за партой девочки, и она замирала, боясь шелохнуться, то теперь, вдалеке от этих ножек, ручек и прочих прелестей мальчишки разучились даже разговаривать с девочками, а могли при них только драться, возиться да задирать их.
О проявлении у мальчишек таких звериных инстинктов говорит приказ директора школы № 40 от 27 января 1944 года, которая находилась в Теплом переулке, что в Хамовниках. «В последнее время, – говорилось в приказе, – наблюдается, что после конца уроков второй смены девочки большими группами скапливаются у дверей школы, дожидаясь подруг из других классов. Это скопление привлекает внимание мальчиков с улицы. Они начинают драться и т. д. Создается крайне некрасивая картина. Предлагаю всем преподавателям второй смены: 1. Провести разъяснительную беседу в классе о необходимости после уроков уходить домой. 2. Провожать класс до двери школы и не уходить, пока класс не разойдется по домам. В случае нужды следует наиболее трусливых девочек провожать до ближайшего переулка». А что потом? На этот вопрос ответа не было.
