Помещенная в газете «Русская азбука» буква «П» означала «партизан» и сопровождалась такими строчками:
По темному лесу бродят бандиты,
Партизаны – убийцы и паразиты.
Объявив конкурс на лучший портрет «Великого Сталина», «Жало» предупреждало: «Отец народов желает быть похожим на порядочного человека и доблестного воина, а не на какого-то там кретина и разбойника. Художники, воодушевитесь, окрылитесь – изобразите мудрейшего согласно его желанию!!! Жиды вас отблагодарят».
Досталось от юмористов и писателю Алексею Толстому, вернувшемуся из эмиграции в Советский Союз. Под карикатурой на автора «Золотого ключика» было помещено такое четверостишие:
Продав талант и честь пера,
Писал он своего «Петра»,
И подобраться, чтоб на хлеб
Испек он свой продажный «Хлеб».
В стихотворной форме юмор распространяется легче, и фашисты это понимали, сочиняли новое и переделывали старое. Песню «Широка страна моя родная» переделали так:
Широка страна моя родная,
Миллионы в ней душой калек.
Я такой другой страны не знаю,
Где в цепях так стонет человек.
В стихотворении «Историческая параллель» (Размышления Сталина о самом себе) Сталин сравнивал себя с Петром Великим.
В стихотворении есть такие строки:
Мы с ним сторонники реформ:
Он резал бороды, я – шеи!
Учтя прогресс культурных норм,
Чем Соловки не ассамблеи?
…
Он учредил Святой Синод
И патриарха сбросил с плана.
Я сделал то же, в свой черед,
Дав православью Губельмана!
(Имеется в виду Емельян Ярославский (Губельман) – советский идеолог и атеист.)
Что Петр проделал начерно,
Я починил и переправил!
В Европу он пробил окно,
А я в него решетку вставил.
Появились новые поговорки: «На Сталина злоба до самого гроба», «При Сталине жить – жидам служить», «Если б не Сталинская власть – нам в тюрьму бы не попасть» и, конечно, частушки:
Все жиды, да все жиды,
Не податься никуды.
Жид заведует в колхозе,
Мужик роется в навозе.
Клим коровушку пасет.
Жид подойником трясет.
Для евойной Ривочки
Нужны к чаю сливочки.
Ленин Сталина спросил:
– Где богатство ты добыл?
– Я ограбил всю Россию,
А ее сынов убил.
Долго жили мы в беде
И не ждали помочи,
Слава Богу Гитлер спас
От жидовской сволочи.
Евреи отвечали фашистам взаимностью. На митинге еврейского народа 28 августа 1941 года они приняли такое обращение: «Братья евреи во всем мире! Подрывайте всеми мерами ресурсы фашистов в любой части света! Проникайте в самые жизненные отрасли смертоносной индустрии гитлеровских палачей и парализуйте их любой ценой! Бойкотируйте их производство везде и всюду. Разглашайте везде и на любом языке нескончаемые зверства, чинимые гитлеровскими каннибальскими полчищами на своем кровавом пути! Действуйте со священной самоотверженностью неукротимых партизан! Ни один еврей не должен умереть, не воздавши фашистским палачам за невинно пролитую кровь! Разверните повсеместно широкую агитацию за солидарность и действенную помощь Советскому Союзу, оказывающему героическое сопротивление носителям смерти и разрушений!»
Выступивший на митинге знаменитый еврейский артист Соломон Михоэлс добавил: «Еврейская мать, если у тебя единственный сын, – благослови его и отправь в бой против коричневой чумы!»
У Михоэлса сыновей не было, и это не ушло от внимания ни евреев, ни антисемитов. Евреи вообще всегда находились под пристальным взором общества, а после войны – тем более. Тогда основным был вопрос: «Кто сколько сделал для победы?»
В Германии, где антисемитизм являлся государственной политикой, он, естественно, имел свою оппозицию, а в СССР антисемитизм был «запретным плодом» и поэтому таил в себе особую притягательную силу. Шутка того времени: «Для того чтобы покончить со всеми несчастьями, надо уничтожить евреев и почтальонов» оставляла у наших граждан недоуменный вопрос: «А почему почтальонов?»
Глава седьмая
ДНИ ВОЙНЫ
«Семьи-заложники». – «Бей, чем хочешь, но убей!» – Продолжение рассказа Б. В. Курлина. – Рассказ Барабанова о войне. – Бродячие собаки и бездомные кошки. – Жизнь в зоопарке. – Люди и лошади. – Побег павиана Васьки. – Хищники. – Кое-что о лошадях. – Мелочи быта. – Замнаркома зашел в ресторан. – Проблемы трамвайного поезда. – Голова на рельсах. – Метро. – Поэты и цензура. – Вертинский вернулся! – Случай во МХАТе. – Мусор, крысы и нечистоты. – Опять в тесноте и обиде. – В бане. – В парикмахерской. – В магазине. – На рынке. – В очереди за хлебом. – Газировщицы. – Убийство директора кондитерской фабрики. – Кто трепал нервы продавцам
Почтальоны приносили «похоронки» – сообщения о гибели на войне родных и близких, поэтому их боялись. Приносили и письма. Некоторые писали их на специальных бланках. На наружной стороне такого бланка лозунг «Смерть немецким оккупантам!», картинка: наши бьют немцев, а под картинкой слова Сталина: «Мы можем и должны очистить советскую землю от гитлеровской нечисти» и стихи:
За страну Советскую
Бей зверье немецкое.
Банда влезла к нам во двор,
С ней один лишь разговор.
Бей штыком, гранатой бей.
Бей, чем хочешь, но убей!
Бывали случаи, когда плохие вести с фронта приносили не почтальоны, а работники НКВД. Получали их «члены семей изменников Родины». Установив, что военнослужащий перешел на сторону врага, или просто придя к такому мнению путем умозаключений, «Особое совещание», лишенное возможности наказать самого перебежчика, наказывало его семью. Это делалось с целью профилактики. Жены и дети фронтовиков становились заложниками. Выселяли их, как правило, согласно предписанию, на пять лет на Север, куда-нибудь в Коми АССР. Родителей изменников, как правило, не трогали. Семье, получившей такое предписание, давалось сорок восемь часов на сборы. Брать с собой можно было груз весом до пятисот килограммов. Но что могла взять женщина, да еще с ребенком на руках?! К тому же имущество изменника Родины подлежало конфискации. Ссылаемых в дороге не кормили. Им разрешалось иметь с собой продовольствие «из расчета месячного запаса еды на семью». А что можно было взять на месяц в голодное время, когда и на день-то еды не всегда хватало? Да, хлебнули горюшка эти «российские мадонны» за грехи своих мужей. А ведь те, давая присягу, клялись не щадить ни своей крови, ни самой жизни для достижения полной победы над врагом. «Если же по злому умыслу я нарушу эту мою торжественную присягу, – говорили они, – то пусть меня (меня!) постигнет суровая кара советского закона, всеобщая ненависть и презрение трудящихся». Ни словом, ни намеком не говорилось в присяге о том, что за вину солдата будут отвечать его жена и дети. Такое никому и в голову не могло прийти. Это был маленький сюрприз советским воинам от любимого вождя.
