Внезапно коридор наполнился лязгом!

Сиберт мгновенно выпрямился и побежал. Через несколько метров он увидел у окна во внутреннюю комнату второго поверженного охранника. Сиберт не остановился.

На верхнем пандусе он опять рванул вперед – и наткнулся на спускающийся вниз отряд охраны. Они тут же выбили оружие у него из рук. После секундного обсуждения двое из них повели его к Локку.

В кабинете бушевала гроза. На стенных экранах мелькали изображения различных комнат, и в каждой царил хаос. Тут и там раздавались крики бестолково суетящихся мужчин и женщин. Локк, отвернувшись от стола к стене и зажав между ухом и плечом телефон, рыча, отдавал приказы прямо в воздух. В углу обмяк в своем кресле мистер Тейт, прикрыв пергаментные веки ввалившихся глаз.

В конце разговора Локк злобно сжал подлокотник своего кресла, и экраны на стене потухли. Вслед за молнией грянул гром – в полнейшей тишине раздался его болезненный стон.

– Она исчезла.

– Исчезла? – эхом отозвался Сиберт.

– Где она? – резко бросил Локк. – Как ты это провернул?

– С чего ты решил, что это я?

– Ты как-то выбрался из камеры. Вырубил пятерых охранников и увел девчонку. Почему ты сам остался, я не знаю, но лучше бы тебе начать говорить прямо сейчас.

Сиберт медленно покачал головой.

– Трудно найти курицу, несущую золотые яйца, – мягко начал он, – но еще труднее сохранить ее.

– Отведите его в переговорную, – приказал Локк.

Охранники покрепче перехватили его руки. Существо в коляске выехало вперед; его рот приоткрылся.

– Подождите! – сказал Локк.

Охранники остановились.

– Мистер Тейт прав. Ты упрям, Сиберт, но ты – единственная ниточка, ведущая к девчонке. Мы будем сотрудничать с тобой. Если потребуется, выполним все твои требования. Ты все время будешь под наблюдением, ни единого шанса на побег. Я хочу знать только одно: кто тебе помог?

– А разве больше никто не пропал? – негромко спросил Сиберт.

– Сандерс, – рыкнул Локк. – Это не мог быть Сандерс. Он здесь уже двадцать лет.

– И что? – спросил Сиберт, пожимая плечами.

Пожалуй, он прикроет Лиз, она еще может ему пригодиться.

Он потерял Барбару, но получил отсрочку. И она продлится до тех пор, пока не иссякнет терпение этих людей, которые день за днем все ближе к смерти и уже боятся спать по ночам.

Теперь им не поймать Барбару. Только не девушку, протащившую смертельно раненного человека сквозь их кордоны, спрятавшую и выходившую его, попавшуюся в их лапы только потому, что этот самый человек притащил ее прямо в их логово.

Теперь она станет умнее. Никакого доверия – никому. Этому бессмертные учатся быстро.

Возможно, подумал Сиберт, скоро ему представится шанс сбежать; и он должен быть готов. Он сыграет в эту игру, подождет, посмотрит, и, прежде чем они поймут, что он не связан с побегом Барбары, его время придет.

Конечно, потом его не ждет ничего приятного. Сколько бы ни продлилась его жизнь после побега, он станет дичью для могущественных, ослепленных страхом людей. А сам в то же время будет продолжать бесполезные поиски заколдованной принцессы, скрывающейся под маской простой смертной – той, чей бесценный дар он отверг.

Но сейчас он не будет думать об этом. Размышляя о том, как повернулась ситуация, он иронично ухмыльнулся: невероятная история, которую он сочинил для Барбары, оказалась правдой!

Сандерс! Двадцать долгих лет этот бесцветный, почти безликий человечек ковырялся в пыльных бумажках и ждал случая, который мог никогда не представиться. Двадцать лет! Картрайт пропал как раз двадцать лет назад. Совпадение слишком поразительное, чтобы быть случайностью.

Ему не в чем было упрекнуть себя. Кто бы мог подумать, что человек, имеющий в распоряжении вечность, рискнет ею ради ребенка, которого никогда не видел?

Мышь, лежащая на столе из нержавеющей стали, была мертва, и ее темные, пустые глаза слепо взирали на мир, для нее и ее сородичей состоявший из клетки, в которую прямо с небес падали нектар и амброзия, и руки, которая время от времени спускалась, чтобы погладить по шерстке и ввести им неизвестную жидкость. Но так ли уж заметно отличалась ее жизнь от жизней тех, кто использовал ее в своих экспериментах?

Изолированная лаборатория без единого окна сверкала стерильной чистотой. Она совсем не напоминала лаборатории из фильмов, с их пробирками, загадочно дымящимися ретортами и мигающими лампочками. Будучи биологической лабораторией в крупном госпитале, она вся состояла из нержавеющей стали и стекла. Тут и там на вымытых столах стояли различные приборы: микроскопы, автоклавы, центрифуги, холодильники, чашки Петри и компьютеры, и все это оборудование ежедневно утром и вечером обрабатывалось антисептическим раствором. Ко всему этому добавлялось невидимое глазу излучение ультрафиолетовых ламп, а единственный вход представлял собой шлюзовой отсек, в котором давление было ниже атмосферного.

Посреди этих символов современной науки доктор Рассел Пирс выглядел неуместно – пожилой, носящий в себе множество различных микроорганизмов, помятый и унылый. Его последняя попытка создать эликсир жизни искусственным путем провалилась. Сначала этот синтетический протеин крови казался весьма многообещающим; некоторые мыши, которым в ходе двойного слепого эксперимента вводился тестируемый препарат, стали более активными, а слабеющие и умирающие, как выяснилось, получали плацебо. Но теперь прямо перед собой он видел доказательство провала – умершую от старости мышь, чей номер на маркировке означал, что она получала препарат, являющийся, как надеялся Пирс, эликсиром жизни. В действительности эта мышь была последней из группы, получавшей только что разработанную панацею – чудесную жидкость, лечащую болезни, дающую молодость старикам и неограниченно увеличивающую срок жизни.

Пирс вздохнул, внес результаты в компьютер и уставился на заставку экрана взглядом таким же пустым, как и у мертвой мыши, лежащей перед ним. Это был долгий путь, начавшийся пятьдесят лет назад, когда безработный бродяга сдал 500 кубических сантиметров крови и эта магическая красная жидкость вернула молодость умирающему миллиардеру. Но молодость вернулась только на то время, пока чужой гамма-глобулин давал ему иммунитет, то есть всего на тридцать-сорок дней. И вот уже пятьдесят лет Пирс искал секрет бессмертия, наверное, так же истово, как стареющие сильные мира сего искали Маршалла Картрайта и его детей.

Заместитель директора по административной части занимала один из наиболее удобно расположенных угловых кабинетов в здании Медицинского центра. Окна, выходящие на запад и юг, позволяли насладиться осенним солнцем и прекрасным видом на зеленеющий пригород, а не на протянувшийся с севера на запад город, похожий на огромную раковую опухоль. Все в этой комнате, напоминавшей английскую библиотеку семнадцатого века, включая полки светлого дерева и массивный письменный стол, на самом деле было куплено в одном из поместий Британии, доставлено в разобранном виде и собрано вновь на Среднем Западе США, в городе-выскочке. Это была своеобразная дань, которую молодость платит былым традициям.

Заместитель директора выглядела юной и неискушенной, к тому же испытывала явную неловкость не столько от необходимости поговорить с Пирсом, сколько от того, что вынуждена была ему сообщить, и он ждал, пока она начнет, с выработанным годами терпением. Вот она отодвинула кресло подальше от окон и спросила:

– Сколько вы уже работаете над воплощением мечты Понсе де Леона?

– Пятьдесят лет, – ответил Пирс.

– Не слишком ли долго вы преследуете цель, больше похожую на болотные огни?