Келемет попросил Каплю тихонько перевести его на другую квартиру, поспокойнее. Капля так и сделал, но это не осталось незамеченным для слуг Булыги. Они были столь же нетрезвы, как и их господин, и жаждали общения. Слуги вломились в комнату на новой квартире, куда еще не успел переехать Келемет. Капля пытался их урезонить, но они нарывались на ссору. Крича, что никуда не уйдут из-за какого-то «москаля», слуги кинули в Келемета бутылкой с водкой. «Москаль» не полез в карман за словом, дав исчерпывающую непечатную характеристику всем присутствующим. Началась драка, затем засверкали ножи и сабли. Хозяин дома спрятался под лавку, а Келемет геройски вышвырнул дебоширов из квартиры. Он запер двери, но слуги Булыги крикнули подмогу, взялись за оружие, стали рубить бердышами окна и двери и стрелять из луков и пищалей. Улучив момент, из окон стали выпрыгивать слуги Келемета. Убийцы с радостными воплями гонялись за ними по всему рынку.
На штурм занятой «москалем» квартиры людей повел сам Булыга. В схватке урядник Курбского погиб, его четверо спутников получили увечья и ранения. Смерть Келемета описана следующим образом: «... у него на голове ран немало: почти вся голова изрублена, а на левой руке два пальца средние, между большим и мизинцем, отрублены, а мизинный палец надрублен, а на правой ноге, близь самого лона, рана насквозь пулею простреленная». Над смертельно раненным урядником был с поличным застигнут сам князь Булыга с окровавленным кортиком в руке. Нападавшие, по словам очевидцев, придавали своим действиям какой-то демонстративный характер: так, князь Дмитрий лично картинно отсек у мертвого Келемета палец с драгоценным перстнем.
Имущество было разграблено, причем, судя по содержащейся в следственном деле описи на нескольких листах, оно было весьма богатым: много денег, серебряные кубки, «кафтан алого сукна, подшитый куницами», посеребренная и позолоченная конская сбруя, «черный бархатный колпак, подшитый соболями», «украшенный жемчугом воротник московский, за который на Москве плачено 12 рублей», «сабля булатная в серебряной позолоченной оправе, на которой было четыре с половиною гривны серебра, за эту саблю заплачено в Константинополе 30 червонцев» и т. д.
Суд над убийцами Келемета оказался лишь заочным. За него присудили как за убитого шляхтича штраф в 100 коп грошей литовских («годовщину») и возмещение материального ущерба в 147 коп грошей. Курбскому надлежало получить компенсацию за его имущество, похищенное у Келемета, в 105 коп грошей, хотя всех убытков Курбскому было причинено на 1 243 копы и 44 гроша. Всего, считая компенсацию раненным в драке слугам Келемета, с Булыги надлежало взыскать 1 655 коп, 50 грошей и 4 пенязя. В случае его несогласия платить суд постановил конфисковать имение князя-разбойника в пользу Курбского.
Булыга не смог или не захотел платить. При посредничестве К. Острожского, В. Загоровского и других панов он заключил с Курбским мировую сделку, по которой обязался выплатить 600 грошей и отсидеть в тюрьме Владимирского замка один год и шесть недель. В случае призыва на военную службу Булыга от отсидки освобождался. Имение он терял только в том случае, если бы вовремя не внес сумму в 600 грошей[188].
Но эмигранты вовсе не всегда оказывались жертвами разбушевавшихся панов. Например, сам Курбский выступал в откровенно разбойничьей роли в 1572 году при насильственном захвате имения Туличев у Николая Лысаковского. Князь захватил Туличев и не желал отдавать его под тем предлогом, что грамоту на имение Борзобогатые-Красенские получили от Сигизмунда II Августа. В 1572 году король умер, и распоряжение Сигизмунда надо было подтвердить у нового монарха. Пришедший к власти в 1575 году Стефан Баторий издал требуемый приказ, но Курбский велел не открывать двери гонцам, привезшим 15 июля 1578 года короневский декрет. Около каждого въезда в имение их встречала толпа, вооруженная кольями и палками, и грозила избить. И возный Демьян Мокренский был вынужден просто воткнуть копию указа в створ ворот и убраться восвояси. Спорный населенный пункт был отобран в январе 1590 года, уже после смерти Курбского, у его потомков.
В феврале 1572 года Курбский с вооруженным отрядом выезжал к границам имений Вишневецких, демонстрируя готовность силой защищать все поползновения на свои земли. Выезд сопровождался стычкой с людьми Вишневецкого из-за угона стада скота. Опять были убитые и раненые. В июле-августе 1572 года Курбскому приходилось разбирать несколько жалоб на своих людей, которые обвинялись в нападениях на местное население. Князь неизменно защищал своих слуг и ради них не боялся идти на конфликт с судебными и административными властями Владимира-Волынского.
Курбский чувствовал себя в окружении врагов и вел себя по принципу «на войне как на войне». В октябре 1572 года его слуга Щастный Поюд по приказу своего господина поймал мирно проезжавшего стороной Федора, слугу Богуша Корецкого. Курбский расценил это как «взятие языка», сначала отдал пленного своим воинам на разграбление, а потом приказал его пытать и мучить, задавая все время один и тот же вопрос: «Не замышляют ли на него напасть соседние паны?»[189]
Во время поездки из Луцка в Ковель 5 июня 1573 года князь получил известие о готовящемся на него покушении со стороны засевшего в ближайшем лесу Демьяна Романовича Гулевича. Ковельский владелец изготовился прорываться с боем, но нападение не состоялось.
Подобные угрозы не останавливали Курбского. В 1574 году он напал на имение Трублю, принадлежавшее Кузьме Порыдубскому, держал его с семьей в заточении шесть лет, а имение пожаловал своему слуге Петру Вороновецкому. 17 июня 1574 года Курбский обсуждал в Миляновичах с Яном и Андреем Монтолтами новые обстоятельства конфликта с А. Вишневецким из-за взаимных нападений на спорные земли. 27 июня ковельский владелец получил указ нового польского короля Генриха, который решил спор с Вишневецким в пользу последнего. Курбский данного постановления не признал, и от очередного противостояния с властями его спасло только бегство Генриха во Францию в июне 1574 года, что позволило не выполнять распоряжения этого странного короля, промелькнувшего на польском престоле.
Правда, в отсутствие монарха все имущественные споры должен был решать местный суд. Однако он не торопился с принятием решений и ждал появления нового властелина. Между тем в Луцком и владимирском судах копились взаимные жалобы Курбского, Вишневецкого, их людей. Волынский сейм 5 мая 1575 года принял решение спустя четыре недели после элекции нового короля начать рассмотрение всех скопившихся дел и апелляций в специально создаваемом суде последней инстанции (депутатском суде). Но его заседания не могли начаться ранее ноября 1575 года.
Поэтому под Ковелем вновь и вновь звучали выстрелы, лилась кровь. В августе 1575 года между Курбским и брацлавским воеводой, князем Андреем Ивановичем Вишневецким, развернулась настоящая война. 7 августа на ковельские земли напал отряд, состоявший из урядников, слуг, бояр и видуцких и соминских крестьян под командованием самого Вишневецкого. Под селами Порыдубы и Селище был захвачен и угнан принадлежавший крестьянам скот. Слуги Курбского, посланные вступиться за крестьян, были избиты, а несколько из них – Яким Невзоров, Елисей Близневич, возможно, еще кто-то – убиты. Люди Вишневецкого похитили также четырех ковельских мещан, судьба которых оказалась неизвестна.
Курбский на следующий день, 8 августа, подал жалобу во Владимирский уряд на «наезд» Вишневецкого (судебный термин того времени, принятый в Великом княжестве Литовском). 13 августа исполнявший обязанности стольника Подляшской земли Григорий Семенович Оранский отправился для разбирательства в Зачернецкое имение Вишневецкого, где выслушал прямо противоположную версию событий: 7 августа отряд урядников и слуг Курбского во главе с Кириллом Зубцовским, с которыми было несколько сот вооруженных крестьян, конных и на возах, напал на земли вокруг Зачернецкого дворца Вишневецких, разогнал крестьян, собиравших сжатый хлеб в копны. Захватчики стали грузить хлеб на возы. Урядник Вишневецкого, Григорий Петрович Матеевский, попытался отбить награбленное, но был встречен огнем из ружей и луков. При отступлении сторонники Вишневецкого убили одного «кгвалтовника» (разбойника), Меньшого Москвитина, и поймали четырех нападавших крестьян (а не ковельских мещан!), которых и отправили во владимирскую тюрьму. Люди Курбского увезли 266 копен и 16 снопов жита.
