— Ахаха, какой ты подлый! — заржал Мавр. — Работать придется что так, что эдак. Да еще с непонятным материалом, мало ли что там Хмарь притащит. И всё ради ленивой жопы Красина, который не хочет делать всё по-честному. Очень охота его прокатить, особенно если ты прав, только зачет всё равно нужен.

— Поэтому, — коварно предложил я, — предлагаю свою картину мира. Если только ты не фанат Красина. Как Варвара. И веришь в его святость.

— А за это можно и в морду!

— Без проблем, но пойдем выйдем. В лес, за границу кампуса.

— Чего? Зачем в лес? — заинтересовался Лодкин.

Он ни разу еще не дрался в универе, бывают же такие мирные люди. И не знал, что со всеми схватками, попавшими на камеры, разбирается или СБ, или спецотдел по моральному климату. Только Обе простили его перфоманс в прошлом году даже не потому, что у него особый статус, а потому что Центурион заявил, что он не в претензии. А вот насчет леса разговора не было.

— Мне кажется, пока вы дойдете до леса, остынете. На улице не май месяц, — пожал плечами Лодкин. — Хотя уже апрель. А вы буйные какие-то. Я не припомню, чтобы у нас кого-то посылали на галеры… Ну, или что там — роботов чинить? Сколько лет я здесь, даже не слышал, а у вас что ни день, то заваруха. Это элементы на вас так действуют? Или вас специально таких набирают? Ваш поток, я должен признаться, особенный, обычно элементщики — такие тихие мирные люди.

Я не согласился, потому что и Антон, и Влада — те еще занозы в заднице, но Лодкину все равно удалось нас застыдить, потому что таких подвигов, как за нами, за Антоном и Владой не числилось. Ну или они лучше шифруются.

В любом случае Мавру опять не удалось подраться. Мы с Обой решили записать его в секцию комплексных боевых искусств, поскольку его таланты у нас явно пропадают. Надо человеку где-то сбрасывать пар без вреда для окружающих. Мавр обиделся, потому что он болеет за правду, а не вот это вот всё, но мы уже увлеклись и стали расписывать ему университетский боевой клуб, про который Мавр почему-то не слышал.

Я вспомнил, что даже один раз там был, когда Баклан в сентябре искал себе на задницу приключений (сейчас-то нашел достаточно), и мы с ним и Димой сходили на открытое занятие, где народ в гравитационных поясах носился по всем поверхностям зала и молотил друг друга длинными палками. Мне больше всего понравилось выступление старшекурсников, у которых палки были оснащены захватами. И можно было противника сбрасывать на пол, ухватив за пояс. Баклан тогда решил, что без такого спорта он обойдется, а вот палку ему такую нужно обязательно. Чтобы за всеми охотиться.

Оба зацепился мыслью за эти палки.

— Ухватив за пояс, говоришь, — задумчиво сказал Оба. — Не, Мавру не подойдет, ему нужен контактный спорт.

Мавр зашипел, но Оба только отмахнулся.

— Со своими выкрутасами ты как хочешь. У меня есть другая идея. Давай украдем у Красина его концепцию и ему же и сдадим! Это будет честно. Все равно придется дорабатывать. Гелий не пропустит работу без высочайшего утверждения. Да еще, может, Хмарь что-нибудь притащит.

— Согласен! — обрадовался я.

Это уже было похоже на промышленный шпионаж и реальные разработки в одном флаконе.

Следующие сорок минут мы уговаривали Лодкина дать нам доступ к комнате Красина, но он стоял насмерть. Нельзя, не положено, мы не системщики, а какие-то расхитители гробниц. Потом мне это надоело, и я предложил пойти к Помору и получить разрешение у него. Если Лодкин такой трусливый.

Лодкин оскорбился, заявил, что он никакой не трусливый, и к Помору он с такой ерундой не пойдет. Я уже хотел волочь Лодкина к Помору за ногу, потому что возможность поглядеть Красину через плечо сэкономила бы нам тонну времени. Но тут Помор явился сам.

— Чего орете? А, Гелиева банда! Что опять? Лодкин, это ты их позвал? Нет?

С пятого на десятое мы изложили свое дело. Помор хитро ухмыльнулся.

— Дело ваше весьма простое. Если Красин выставил на комнате флажок секретности, то заглянуть не получится. У преподавателей бывают закрытые коммерческие проекты и тогда, чтобы туда влезть, нужна или виза нашего СБ, или Минсвязности. Например, когда вы с ними, — и Помор кивнул на Лодкина, — обкатывали внутренний фильтр, стоял именно такой флажок. И только у меня как у руководителя было право смотреть, что вы там делаете. Хотя глаза б мои не смотрели на то, что вы там творили.

— А еще какие бывают флажки? — заинтересовался я.

— Еще бывают учебные, — охотно пояснил Помор. — Когда преподаватель готовит программу. Тогда я могу посмотреть, а вы нет. Может, он тест готовит. А вы все ответы хотите украсть.

— А еще какие? — спросил Оба.

— А больше никаких. Вот если никакой флажок не стоит, то заходи кто хочешь, бери что хочешь. Это значит, что у человека медитация и свободный поиск. И возможно он даже приветствует участие специалистов.

У нас загорелись глаза, что не укрылось от Помора.

— Специалистов! — поднял он палец вверх. — Специалистов! А не личинок специалистов!

— Но нам ведь можно посмотреть? — умильным голосом предложил Мавр. — С целью повышения квалификации? Всегда интересно, как специалист работает.

— Да! — оживился я и поддержал его. — Нам ведь надо как-то вылупляться из личинок, а то всю жизнь проживем в зародышевом состоянии.

— Это аргумент, конечно, — фыркнул Помор. — Ну пошли, проверим, какой там флажок. Тогда и решим.

Мы гуськом поднялись на следующий этаж к нему в кабинет. Кабинет у Помора был большой, темный, окна закрыты плотными жалюзями. Любят системщики темноту! Вдоль левой стены стоял десяток стульев как в кинотеатре, а на правой висел экран.

Помор кивнул нам на стулья и велел не мозолить ему глаза, пока он проверяет статус Красинской работы.

— Вам повезло, изверги, — заявил он. — Красин не выставил никаких флажков.

— Ура! — шепотом воскликнули мы. — Можно нас подключить.

Помор пожевал губами, окинул нас странным взглядом, но разрешил.

И включил большой экран на стене. Теперь мы точно были как в кинотеатре.

Экран был разделен на две равные части, на одном было напряженное лицо Красина, а на другом его руки, выстраивающие какую-то конструкцию вокруг модели. Что бы не работало передающим устройством, оно очевидно имело в себе функцию рабочих очков, потому что все было видно и так, наши очки нам не понадобились.

Помор заглянул в экран и скривился.

— Лицо-то его вам зачем?

И отключил лицо, теперь мы видели только Красинскую работу.

— Защитный контур что ли переделывает? Это ж библиотека у него внутри!

— Да, — вклинился Лодкин, который увязался за нами. Вот ведь хитрая рожа, а сам делал вид, что ему неинтересно, и незачем, и не положено. — Ребята сказали, что их забрифовали на концепт двустороннего контура, который бы отслеживал активность и внутри, и снаружи.

— Угу, — сказал Помор, разглядывая работу Красина. — Странное решение. Я бы так делать не стал.

— Почему? — невинно спросил я.

Так-то я вообще не мог понять, что Красин делает. А как Помор там что-то разобрал, было для меня полной загадкой. Я ожидал увидеть нечто вроде каркаса, который бы учитывал форму библиотеки, но то, что выстроил Красин, было похоже на интенсивную рябь на воде. И рябь эта перемещалась. А круто выглядит! Я бы вместо кино такое смотрел.

Очагов ряби было по крайней мере четыре, а, может, и больше, потому что мы видели только две стороны модели библиотеки. Под Красинскими руками очаги поменяли форму с круглой на длинную овальную и сцепились друг с другом, затем снова разделились и уползли куда-то на другую сторону.

Красинские руки извлекли из библиотеки какую-то мелкую россыпь и бросили ее на контур. Контур начал ощутимо проседать, а мелкая россыпь погружаться в него, вызывая таяние защитной конструкции, но круглая рябь вернулась на нашу сторону и скрыла под собой мелкие элементы, очевидно побеждая их. После того, как битва была закончена, очаги ряби вернулись к своим хаотичным перемещениям, россыпь агрессивных элементов исчезла, но я заметил, что контур модели библиотеки не восстановился. Ямки от воздействия были видны невооруженным глазом.