— Он очень хорош, — сказал я ей, делая глоток.

— Да, так написано на упаковке, но я никогда о таком не слышала.

— В местном кафе. У них есть своя особая смесь. Именно из-за нее в оживленные дни люди выстраиваются в очередь через полквартала. И почему некоторые из нас платят целое состояние за покупку зерен, чтобы приготовить его дома, когда не хочется стоять в очереди. Если хочешь, мы можем заехать туда по пути из города.

— Конечно, — ответила она без колебаний. — Я думаю, мне нужно купить около десяти упаковок, чтобы держать их дома. Как дела с вещами? — спросила она, входя в мою комнату и направляясь к моим сумкам. — Ты готов ко всему, — заявила она, осмотрев мою одежду, затем сама застегнула сумку и поставила ее на пол, чтобы сесть на край кровати. — Ты знаешь, что я продолжаю настаивать на том, что у меня хорошая обувь?

— Врешь? — спросил я, улыбаясь, глядя, на то, как она сгибает ноги в туфлях, но слишком упряма, чтобы их снять.

— Абсолютно. Не пойми меня неправильно, туфли, которые стоят восемьсот долларов, определенно удобнее, чем те, что я покупала по дешевке в «Пэйлес», но через некоторое время они все равно причиняют боль.

— Тогда почему ты настаиваешь на том, чтобы носить их даже вне работы? — спросил я, хотя какая-то часть меня, уже обдумывала то, что она только что сказала. В чем она только что призналась, и я не думаю, что она этого хотела.

Это было именно то, что я и подозревал.

Она выросла в гораздо более скромной семье.

Никто из выросших богачей никогда бы не подумал о том, что можно что-то купить в «Пэйлес». На самом деле, многие состоятельные женщины, с которыми я был знаком в своей жизни, намеренно не интересовались магазинами для «простых людей». Даже если бы они технически знали о них, они никогда бы не согласились с этим, потому что подумали бы, что сами знания об этом делают их беднее.

— Честно говоря, я думаю, что все началось с того, что это стало символом статуса, — сказала она мне, пожимая плечами. — Потом стало ясно, что у некоторых мужчин в бизнесе все еще есть серьезные проблемы с женщинами в бизнесе. Особенно у тех из нас, кто более успешен, чем они. И они смотрят на тебя свысока. В некоторых обстоятельствах, в буквальном смысле этого слова. Поэтому я всегда хочу быть такой же высокой или выше, чем они.

— Вот почему ты сначала пожимаешь руку, — сказал я, вспоминая ее встречу с Сойером.

— Именно так. Но сейчас это всего лишь предпочтение. Что касается обуви. В них я чувствую себя собранной. Без них я бы чувствовала себя голой, если бы была на работе. Или, — продолжила она, почувствовав, что я готов возразить, — когда я оказываюсь в ситуации, где, впервые встречаюсь с людьми. Как Сойер и Тиг.

— Никто же не скажет гадости о бизнесмене, который носит костюм, запонки и часы «Ролекс», верно? — спросил я, понимая суть аргумента.

— За исключением того, что ни один по-настоящему богатый человек не стал бы носить часы «Ролекс», — сказала она, качая головой. — Это то, что носят люди с умеренным достатком, чтобы казаться богаче. Когда по-настоящему богатые люди носят…

— «Патек Филипп», — вставил я за нее.

— Да, — сказала она, и на ее губах появилась улыбка. — Ты разбираешься в часах.

— Я видел несколько таких.

Я взял с собой одни на тот случай, если мне понадобится приодеться, чтобы пойти с ней куда-нибудь. Она бы хотела, чтобы ее видели с кем-то, кто излучал бы такую же спокойную, уверенную роскошь, как и она сама.

— Я не любительница часов, — призналась она. — Кроме моих умных.

— Которые необходимы больше для того, чтобы быть доступной в любой момент дня, а не для того, чтобы на самом деле сообщать тебе время, — уточнил я.

— Ах… наверное, — призналась она, сумев разглядеть в себе те стороны, которые объективно рисовали ее не в лучшем свете. — Но мы не можем жаловаться на мои часы, ведь только с их помощью я могла передать сообщение Кэму.

— Это правда, — согласился я, немного поморщившись от того, как она изменилась с легкой и непринужденной на напряженную и мрачную при одном упоминании этого места и времени, проведенного там. — Ты уже готова поговорить об этом? — спросил я, двигаясь вперед, игнорируя тревожные звоночки, раздающиеся в моей голове, когда я поставил свою кружку и сел на кровать рядом с ней.

Я почти болезненно ощущал, как кровать прогибается под моим весом, заставляя ее подвинуться, пока она не прижалась ко мне.

— Я не знаю, — призналась она, качая головой, в то время как ее пальцы танцевали на коленях.

— Я полагаю, ты не говорила об этом с Кэмом.

— Почему ты так думаешь? Этот мужчина знает, когда купить мне тампоны и шоколад, — сказала она, ухмыляясь.

— Да, но это в некотором смысле связано с работой, не так ли? Я предполагаю, что Кэм также не знает о покупках «Купи один» и «Получи второй» в «Пэйлес», не так ли?

— Он… не знает, — призналась она, слегка нахмурив брови.

— А кто-нибудь знает?

— Кроме тебя? Нет.

— Эй, — сказал я, потянувшись, чтобы положить свою руку поверх ее, которая не переставала ерзать, отчего ее спина напряглась от этого соприкосновения. Я пошел дальше и притворился, что не замечаю происходящего, клянусь, я почувствовал что-то вроде электрического разряда при прикосновении. Сейчас было не время для этого. — Я не могу выдавать твои секреты, — напомнил я ей. — Это прописано в контракте и все такое, — добавил я, наклоняя голову, чтобы поймать ее взгляд, а затем ухмыльнулся.

— Это не значит, что ты должен быть моим психоаналитиком, — сказала она.

— Я хочу послушать, если ты хочешь поговорить. Не думаю, что стоит держать это дерьмо в себе. На самом деле, я понимаю, — сказал я ей, наклоняясь вперед, чтобы свободной рукой достать из сумки с туалетными принадлежностями маленький пузырек с лекарством, а затем показать ей этикетку.

— Что это? — спросила она, нахмурившись, глядя на этикетку.

— Мои лекарства. От беспокойства и депрессии, — сказал я ей, наблюдая, как она резко повернула ко мне голову. — Да, — кивнул я. — Отчасти мое исцеление состояло в том, что я привел в порядок этот дом и нашел работу, которая снова придала моей жизни смысл, но другая часть заключалась в лекарствах и терапии. Так что я кое-что знаю о том, что с тобой происходит, когда ты пьешь это дерьмо в банках, — сказал я ей, бросая таблетки обратно в сумку.

— Это из-за службы, верно? — спросила она.

— Да, — согласился я, но не стал вдаваться в подробности. Сейчас было не мое время. Мне не нужно было подставлять плечо.

Ей нужно было.

— В больнице была одна женщина с посттравматическим стрессовым расстройством, полученным во время службы. Она не очень хорошо перенесла грозу, которая была у нас однажды ночью.

— Да, это может быть тяжело для многих людей, которые проходили такую службу. Она была твоей соседкой по комнате?

— Нет. Но у меня была отличная соседка по комнате. Не думаю, что я бы выбралась оттуда в здравом уме, если бы не она. Можно ли мне говорить о ней? — спросила она, хмуро глядя на меня.

— Это тебе решать. Ты не давала подписку о неразглашении. Но ты не обязана сообщать подробности, если не хочешь.

— Она была такой милой. Ветеранка. Так она иногда себя называла. Всю свою жизнь она то и дело попадала в психиатрические лечебницы. На склоне лет… именно тогда у нее появились некоторые… плохие мысли, — сказала она, и мне понравилось, что она старалась не вдаваться в подробности. Но мне показалось, что у нее была соседка по комнате с биполярным расстройством. — Она думала, что я действительно… — сказала она, указывая на свою руку.

— Ты не сказал ей ничего другого?

— Ты думаешь, она бы мне поверила? Шрам был довольно внушительный.

— Ты сказала врачам?

— Нет, — призналась она. — Я подумала, что, сказав, что я этого не делала, когда они были уверены, что я это сделала, они только выставят меня сумасшедшей, и продлят мое пребывание там.

— К сожалению, это, вероятнее всего.