– С чего вдруг?

– У меня скучная работа, пытаюсь найти хоть что-то интересное в окружающей действительности.

– Да, конечно, – проворчал вампир. Но было видно, что вопрос ему понравился. То ли Оберона никогда раньше об этом не спрашивали, то ли захотелось высказаться, но он, проворчав «да, конечно», почти сразу ответил: – Этот чёртов мир настолько переполнен красотой, что она перестала искриться и превратилась в тусклую обыденность. Мы поставили её на поток и давно перестали задумываться, действительно ли человек родился красивым? Это не важно. Важно, что каждая женщина – Совершенство, каждый мужик – Аполлон. Мы пресыщены красотой, но не можем от неё отказаться, потому что желание красоты намертво прошито в нашем коде. Но она – подлинная – редкость, и именно тем всегда была ценна. Сейчас же её ценность упала до стоимости обращения к опытному фрикмейстеру, и мы начинаем искать нечто иное. Теперь многих привлекают такие, как я.[4]

– Намеренно уродливые?

– Дерзко уродливые, – уточнил Оберон. – Я необыкновенно притягательный коктейль: не такой красивый, как все вокруг, пьющий кровь и стоящий наособицу. Я для них загадка, возбуждающая загадка.

– Но кто-то тебя побаивается.

– Такие тоже есть, – согласился вампир. – При первой встрече многие испытывают дискомфорт, однако страх постепенно превращается в любопытство, а оно – в возбуждение. Тебя когда-нибудь тянуло к вампирам? Только честно. – Ответ он знал, но намеренно сделал вид, что не в курсе.

– К вампирессам, – не стал скрывать Уваров.

– Это понятно.

– И не из твоего ковена.

– Хм… Это тоже понятно. – Разговор на неожиданную тему настолько улучшил настроение Оберона, что он стал позволять себе некоторые вольности. – Ты жертва красоты.

– Не могу ею пресытиться, – честно признался Иван. – Ведь красота – это абсолют.

– А почему тебя влечёт к вампирессам?

– Ты сам сказал, что вы – необыкновенно притягательный коктейль.

– Захотелось, чтобы над тобой доминировали?

– Просто – захотелось.

– Стыдно признаваться?

– Не хочу тебя ранить. – Уваров чуть изменил тон, показав, что лирическая пауза завершена, и вернулся к делам: – Как Мирам себя вела?

– Да как обычно, – пожал плечами Оберон.

– Ни с кем не ругалась?

– Почему спрашиваешь? – не понял вампир.

– Мирам умерла от разлома, – напомнил Иван. – А насколько мне известно, дамой она была осторожной, умной и внимательной. Но главное – осторожной. Мирам тщательно следила за уровнем генофлекса и ни за что не позволила бы себе приблизиться к «барьеру 66». – Пауза. Тяжёлый взгляд прямо в глаза собеседника. – Получается, кто-то вкатил ей недостающую дозу генофлекса.

Тяжёлый взгляд не помог – Оберон остался спокоен.

– Такую дозу незаметно не вкатишь.

– Значит, Мирам разломилась на палёном генофлексе, – сделал вывод Уваров. – Она подключалась к твоему биотерминалу?

– Нет. Только развлекалась.

– Точно?

– Можешь проверить наш биотерминал. Он не взломан, мне это не нужно, и в памяти есть сведения обо всех подключениях. Мирам нашим биотерминалом не пользовалась.

– Покажи, – решил Уваров.

– Серьёзно? – Оберон явно надеялся на то, что его готовность показать устройство позволит избежать проверки.

– Ты не хуже меня знаешь, что когда речь идёт о внезапной смерти от разлома, Биобезопасность обязана исключить все возможные причины.

– С каких пор тебе недостаточно моего слова? – проныл вампир.

Он боялся не того, что Уваров обнаружит в памяти биотерминала информацию о Мирам, а того, что проверит соответствие официально закупленного генофлекса с фактически использованным. Как говорится: «Если у тебя есть биотерминал, но ты не используешь “левый” генофлекс – у тебя нет биотерминала». Иван прекрасно понимал истинную причину охватившей вампира нервозности и решил его успокоить:

– Только посетители, Оберон, больше меня ничего не интересует. – Многозначительный взгляд. – Сегодня.

Проверки не избежать, но копать слишком глубоко детектив первого класса не станет.

– Ну, пошли, раз ты сегодня не в настроении. – Оберон выбрался из кресла и направился к двери.

– Обиделся?

– Все знают, что ты педант.

– На службе.

– А вне службы тебя никто не знает.

– Поверь: так лучше для всех.

– Верю, верю… Видишь, какой я доверчивый? И законопослушный.

Это замечание вызвало у Ивана широкую улыбку.

Биотерминалы вампиры строили с пафосом, стараясь перещеголять друг друга в изысканности и роскоши. И в соответствии с «духом настоящего ковена». В 811-м его превратили в некое подобие алхимической лаборатории. Экран компьютера стилизован под колдовское зеркало; сделанная на заказ клавиатура отсылает к виду старинных пишущих машинок, отсылает, разумеется, только тех, кто знает, что некогда существовали пишущие машинки; кресло для клиента – чёрного дерева, резное, может, не очень удобное, но идеально соответствующее стилю. Однако наибольшее впечатление на посетителей производила капсула Родена: большая чёрная ванна на мощных бронзовых лапах – мраморная ванна, в которой могли с лёгкостью поместиться два человека и заняться тем, чем в капсуле Родена заниматься не следовало.

– У тебя гости?

Ответить вампир не успел.

– Мы вам не мешаем?

Когда Иван с Обероном явились, в помещении биотерминала находились двое: фрикмейстер и посетительница в чёрном шёлковом халате. Какое-то время они молчали, ожидая, что на них обратят внимание, а когда поняли, что этого не будет, последовал громкий вопрос, заданный весьма недовольным тоном. Спросила, разумеется, посетительница, поскольку для фрикмейстера Оберон был лидером клана, а для неё – всего лишь владельцем биотерминала, услуги которого она оплачивала.

– Не могли подождать?

– Бесс, мы скоро уйдём, – пообещал Оберон.

– Всего на пару минут, – улыбнулся вампирессе Уваров.

– Но решили зайти одновременно со мной?

– Чуть позже.

– Чтобы я успела раздеться?

– Получилось чуть раньше.

– Да, я заметила.

Бесс обладала той самой яркой красотой, которую обыкновенно приписывают вампирессам: густые чёрные волосы ниже плеч, сейчас собранные вверх и открывающие стройную шею, чёрные брови, высокие скулы, большие тёмные глаза, маленький прямой нос и губы – изящно очерченные, полные, пунцовые, манящие, вызывающие желание попробовать их на вкус или же дать им возможность попробовать на вкус себя. Губы вампирессы.

– Теперь вы уходите?

– Через пару минут, – напомнил Уваров.

– Мне пора в капсулу.

Ванна была наполнена, и в тот момент, когда Иван и Оберон вошли в биотерминал, Бесс как раз собиралась в ней расположиться.

– Помочь? – мгновенно среагировал Уваров.

– Справлюсь сама, – ответила вампиресса и повела плечами, позволяя халату соскользнуть на каменный пол, обнажив прекрасную, женственную фигуру: длинные ноги, тонкая талия, полная грудь с торчащими сосками… В современном мире красотой удивить сложно, но глядя на Бесс, на ум приходило только одно слово: Совершенство.

– Не подашь руку?

– С удовольствием, – опомнился Иван, подошёл ближе и помог вампирессе опуститься в ванну.

– А ты не такой невежа, как о тебе говорят, – заметила Бесс, глядя на Уварова снизу вверх.

– А ты не такая страшненькая, как обитатели этого ковена.

– Я тут в гостях. Ради вон того болвана. – Вампиресса кивнула на фрикмейстера. – Он хорош.

– Иван, перестань строить глазки моей подружке, – почти шутливо произнёс Оберон, которому очень хотелось поскорее выпроводить детектива.

– Даже не мечтай. – Тон, которым ответила Бесс, получился и шутливым, и холодным одновременно.

– Ты о чём? – растерялся лидер клана.

– Обо всём.

Уваров подмигнул вампирессе и подошёл к фрикмейстеру, который уже вывел на монитор нужную страницу.

– Список тех, кто подключался к моему биотерминалу за последние три дня, – зачем-то прокомментировал Оберон. – Мирам среди них нет.