Чувство знакомое Тренту. Но он всегда ощущал стыд и неудобство, как бы понемногу срастаясь с маской, которая завладевала им так, что приходилось делать усилие, чтобы отделить чужое от своего. Он иногда спохватывался, что его собственной личности уже нет, что он превратился в крикетный мяч, который полковник Смит делает и переделывает заново, переплетая волокна луба так, чтобы это отвечало его целям.

Трент велел Марианне остановиться, напомнив, что после прекращения вырубки леса этой дорогой пользовались только президент и его гости. На месте организаторов переворота он бы подстраховался и устроил засаду, не доезжая до пересечения с грунтовой дорогой. Поваленного дерева и пары человек, вооруженных автоматами Калашникова, хватит с лихвой.

Марианна слушала, не глядя на Трента. Входила в роль, которую ей предстояло сыграть.

– Зачем? – спросила она.

L – Я не смогу справиться в одиночку.

– Я не это имела в виду.

– А я это, – сказал он.

– Ты что, хочешь погубить себя? А ведь только сегодня утром он был для нее убийцей… Трудно понять подобное изменение его статуса в лучшую сторону. Девушка легла на руль подбородком.

– У тебя даже имени своего нет. Ведь мать не называла тебя Трентом. – Она вытерла нос тыльной стороной ладони и, не поднимая глаз, взяла его за руку. – Я тебя ненавижу… Если ты скажешь «извини», я завизжу, – предупредила Марианна.

– Это все из-за переделки, в которую мы попали, – произнес он. – Опасность действует на нервы.

Выйдя под дождь, Трент немного вытащил из багажника мотоцикл, чтобы задняя дверца не закрывалась, и повернул выключатель освещения салона…

Марианна ехала с включенными фарами и фонарями на крыше. Задняя дверца хлопала и скрежетала на каждом ухабе. За поворотом она увидела дерево, съехав вниз, дала задний ход и резко нажала на тормоза. Машину развернуло боком к преграде, задние колеса остановились у самого края дороги, дверь широко распахнулась. Девушка тут же включила свет в салоне. Если за ней наблюдают, сразу видно, что она – одна.

«Прикинься беззащитной. – учил ее Трент. – Ты одна на горной дороге и, естественно, испугана. Не выключай фонари на крыше, освети фарами верхнюю часть преграды, прежде чем выйти из машины. Возьми с собой карманный фонарик. Если кого-нибудь увидишь, приложи руку ко рту, словно ты до смерти напугана, и визжи».

Марианна осветила фарами конец дерева, лежавший на склоне, включила фонарик и вышла из машины. Она дала им время разглядеть, что безоружна, и завернулась в пончо. Дождь ударил ей в лицо. Она шмыгнула носом, вытерла его и пошла к дереву, освещая его лучом фонарика. Трент, давая инструкции, предупреждал, что они могут использовать для засады дерево, поваленное ураганом.

Марианна прислушалась к шуму дождя и ветра в ветвях деревьев. Больше никаких звуков. Вряд ли это засада. Но даже если и так, им придется распиливать дерево и стаскивать его с дороги. А потом будет еще одно дерево, и еще одно. Если же они когда-нибудь и доберутся до главной дороги, мостов наверняка не окажется. Внутри у нее что-то оборвалось. Она ударила по стволу ногой, подпрыгнула от боли, зацепилась другой ногой за ветку и упала прямо в лужу.

Раздался мужской смех. Никакого актерства не понадобилось: Марианна, зажав рот рукой, завизжала от страха.

Он выпрыгнул из темноты бесшумно, как кошка, крадущаяся к птице. Его прорезиненное пончо блеснуло в лучах фар – полицейская форма цвета хаки, высокие ботинки.

Низенький, коренастый. Марианна взглянула ему в глаза, похожие на гладкие черные камни, и застыла от ужаса.

Мужчина поставил ботинок ей на грудь, вдавил ее в грязь и распахнул полы ее пончо стволом автомата. Губы раскрылись в насмешливой улыбке.

Марианна беспомощно лежала на земле. Капли дождя, ударявшие ее в грудь, были такие холодные, что она почувствовала, как под этим душем делаются упругими соски.

«Их будет двое, – предупреждал Трент. – Один, на холме, будет прикрывать того, кто на дороге. Сначала я уберу того, кто на холме. Говори громче. Надо, чтобы он высунулся, прислушиваясь к твоим словам».

– Там случилась авария, – выпалила Марианна. – Наверху, на дороге. Второй «лендровер»… Мой дедушка. Пожалуйста… – Она перешла на испанский язык. – Авария. – Слова застревали у нее в горле. Она попыталась сглотнуть, но во рту пересохло.

«Притворяйся беспомощной», – говорил ей Трент. Как ей хотелось закричать, позвать его на помощь.

Трент лежал с закрытыми глазами, откатившись метра на три вниз по склону. Его закрывала открытая дверца «лендровера»; свет фар должен вывести из строя прибор ночного видения у тех, кто был в засаде. Все так, как он спланировал. Только в его планы не входило ударяться сломанными ребрами о дерево. Он размазал грязь по лицу. Раздался крик Марианны. Он достал из кармана темные очки и надел их. От боли на глазах, мешая смотреть, выступили слезы. Он сморгнул и снова открыл глаза. «Авария», – донеслось до него. Затем тишина. Надо было подняться по склону и перебраться через дорогу. Он вытянул вперед руку, нащупал сломанные ветки. Пальцы впились в грязь. Он пополз на животе вверх по склону, от боли на глазах снова выступили слезы. «Только бы Марианна продолжала говорить», – молил он, снова вытягивая руку.

– Президент. Второй «лендровер». Река… – пыталась Марианна перекричать рев реки. От страха перед глазами крутились темные круги. Мужчина навис над ней, насмешливо ухмыляясь. «Как чеширский кот», – подумала она, пытаясь спрятаться хотя бы за детскими воспоминаниями. Она почувствовала прикосновение холодного ствола автомата, задравшего ей юбку.

– Маленькая шлюха, – сказал мужчина и плюнул ей в лицо.

Она завизжала.

«Не смотри!» – приказал себе Трент, переползая дорогу.

– Шлюха! – повторил мужчина. – Говори правду, или умрешь!

Он ткнул ее стволом автомата, и она взвизгнула, как побитая собака.

– Клянусь вам! Сеньор, пожалуйста, я прошу вас…

– Проси, – ухмыльнулся тот. Носком ботинка он перевернул Марианну на живот, поставил ей ногу на шею и вдавил лицом в, грязь.

И вдруг ее охватил порыв ненависти. Словно этот человек разворошил груду тлеющих углей, и искры прошли сквозь ее вены, вызывая прилив гнева и отвращения. Она напряглась и приподняла лицо, чтобы можно было дышать. Грязь прилипла к губам, забила ноздри. Ей не было нужды звать Трента. Она ощущала его присутствие здесь, в темноте, и сдержала порыв ненависти, чтобы он смог отомстить. Мужчина убрал ногу. Она встала на колени, повернувшись к нему лицом, и так и стояла перед ним с мольбой в глазах. Она схватилась за край футболки и сняла ее. Взглядом предложила себя бандиту, понимая, что тот, второй, тоже увидит это.

Распластавшись на животе, Трент осматривал склон холма, пытаясь заметить какое-нибудь движение. Из кустарника за поваленным деревом вдруг поднялся человек. Трент так и думал, что их двое. Он сунул очки в карман и, встав, расставил ноги для большей опоры. Мужчина стоял на виду, как мишень в тире. Прогнав боль, Трент немного присел, напружинив мышцы ног, вальтер в вытянутых руках окаменел. Мушка поймала грудь мужчины, палец нажал на спусковой крючок один раз и второй, когда мужчина пошатнулся. Ноги Трента оставались неподвижными, а сам он повернулся. Тот, что был на дороге, прыгнул в сторону; Трент сначала выстрелил ему в руку, что держала автомат, а затем в затылок, и мужчина медленно повалился на землю. И только тогда Трент позволил себе посмотреть на Марианну. Она стояла на коленях, по пояс голая, в грязи, сжимая в руках свою футболку.

Трент съехал по склону, снял с себя куртку, набросил ее на плечи Марианны и встал перед ней на колени. Он обнял девушку, чувствуя ее дрожь, осторожно подняв с земли, прижал к себе и стал шептать ласковые слова, словно успокаивая норовистого жеребенка. Гладя Марианну по голове, повел ее к «лендроверу», чтобы укрыться от дождя.

Но она не хотела уходить.

Высвободившись из объятий Трента, она оглянулась на труп, лежавший в грязи. И Трент вдруг понял, что ей хочется запомнить, зафиксировать в памяти все детали…