Малявка растянулась на дороге. Я остановился. Поискал глазами какую-то дубинку...

У въезда в порт раздались крики возмущения, цокот копыт и воинственный клич. Я хлопнул глазами. Прямо на красные мундиры мчалась черная карета.

- Разойдись, опаздываем на корабль! - прокричал из окошка... знакомый голос.

Два красных мундира разбежались в стороны от фыркающего коня. Дверца с нашей стороны распахнулась.

- Рони, - встряхнул я малявку, вставай, это наши!

А на козлах сидел... пастух Тэм собственной персоной. Он махнул мне рукой.

Рони раскрыла рот. Карета лихо остановилась, Джон в платье (снова?!) выскочил на дорогу и подхватил ее на руки. Я прыгнул в карету, гусельник с малявкой - следом. Тэм тут же хлестнул вожжами.

- Держи их! - воскликнул Фергюссон. Или кто там.

***

Глава 33

*** Рони

Не знаю, как это получилось. Вот я лежала ничком на земле, уверенная, что подвернула ногу, и уже видела, как капитан Фергюссон нас кромсает своим ножом на кусочки и смеется. А потом вдруг явился Джон, прекрасный, как ангел, будто с неба, подхватил меня... И потом - тесная карета, бешеная тряска, остановка, Френ выталкивают наружу, мы снова трясемся, я приникаю к окну и вижу прямо впереди самого капитана Фергюссона - мы возвращаемся -, и Терри кричит, что нас "голыми руками не возьмешь" и "знай наших!", требует у меня опилки из карманой и швыряет кому-то прямо в лицо, и Джон с милой улыбкой машет из окна капитану, тот похож на бешеного пса... Мы снова резко тормозим, колеса скрипят, почти останавливаемся, поворачиваем и снова едем на красные мундиры, Адар лает, люди кричат и разбегаются, кто-то палит по карете и дверцу задевает скрежечущая пуля, Джон срочно оттягивает меня внутрь от окна и я падаю на его платье, пропахшее какими-то пыльными цветами, потом мы вдруг останавливаемся, а там - корабль. С земли к нему перекинута досточка, дядя Тэм закидывает меня себе на плечи, и мы бежим один за одним. На борту нас ждет дрожащая Френ. Ее заставляет разматывать какие-то веревки лысый дядя.

Капитан Фергюссон или Джастин (кто-то красный) - бултых! - в воду. И корабль неспешно отползает в сумеречный туман.

- Как лодыжка? - ласково спрашивает меня Джон.

Я сижу на подстилке из сама не знаю чего. Джон - в платье он совсем как девушка - и Френ присели рядом. Правда, Френ почему-то его теперь сторонится. Терри тоже стоит и посматривает. Мигает фонарь.

Я шмыгнула носом. И не такое переживали...

А почему-то плакать хочется до смерти. И еще - к маме. Папин килт тоже остался в лесу...

Только теплая спина грязного Адара рядом.

- Ну, ну, - говорит Джон и обнимает меня, - все уже позади. Ты просто ударилась, вот и все.

И у него на груди я начинаю реветь с чистой совестью.

- Но было стра-ашно!

Джон-фейри гладит меня по голове и говорит:

- Знаю. Мне тоже... Так получилось... Такая уж жизнь... Но теперь все позади. И, эльфенок... мы можем сыграть, как в старые добрые времена. М? - и лицо у него такое доброе-предоброе.

Я думаю недолго, вытираю пальцем под носом и осторожно прошу:

- Можно "Виски во фляге"?

Лицо Джона делается сердитым. Он достает из кармана платья платок и вытирает мне лицо, заставляя высморкаться. А потом разглаживает пальцем складки на своем лбу, словно солнце выходит из туч, и гусельник говорит:

- Хорошо. Но только без слов!

- Ладно, - соглашаюсь, - я их и так наизусть знаю.

*** Тэм

Лодочник предложил мне "горячительного". Я не нашелся, как отказать. Да и, собственно, с чего мне отказывать?..

- А вам не надо за курсом следить? - спросил я.

- Туман, тьма, ничего не видать, - отвечал Гэвин. - Подрейфуем до утра, ветер несильный. Кто ж на ночь глядя в море лезет да на Самайн.

- Простите, - покаялся я.

Гэвин поднял на меня глаза, закупоривая бутылку.

- За что? - подвинул он мне стакан.

- В такое дело мы вас втянули...

- Ах, не беда! - засмеялся тот. - Раз вы друзья мисс Бетти, то и мои друзья. А дела... Так и я ведь не только рыбку поставляю, - подмигнул рыбак.

Я поперхнулся. Ром вошел не в то горло. Одни преступники кругом.

- А... Бетти знает?

- Еще бы ей не знать, - похвастался Гэвин. - Да и у вас рыльце в пушку, - он погрозил пальцем с лукавой улыбкой. - Как та ваша девичка прибежала - Френ ее зовут, верно? - так я и понял - пора сматывать удочки. А уж сколько шуму ваша карета наделала... Ну, а записка все разъяснила. Будем!

Он поднял свой стакан и залил содержимое в глотку одним махом.

А что тут скажешь?..

Я последовал его примеру.

Джон и Рони завели "Виски во фляге", Терри сидел рядом и прихлопывал да притопывал, вполне довольный. Они разложили яблочный пирог на одеяле и пировали у единственного фонаря. Френ дулась, но ела.

Проблемы не решены, но вечер и море укрыли нас на сегодня. Я улыбнулся. День словно растворился в тумане за бортом: разведка с Бетти под руку в порту, табурет на голове пораженного Одли и плачущая Джен на моей груди, скомороший выезд кареты на причал. Мадемуазель Франсуаза, которая по-прежнему с нами из-за глупой выходки Джен.

Жизнь вышла из-под контроля. Сейчас я не знаю, что правильно, а что ошибка, где берег, а где море... Я запутался, я тону, я исчезаю. И мне на это плевать.

Гэвин налил еще, не спрашивая.

- Забористый ром, - прокряхтел он.

- Сможете завтра вести корабль? - спросил я почти безразлично, опрокидывая в себя второй стакан и расползаясь теплом в тумане.

- А то! - стукнул себя в грудь Гэвин. - Да и ветер попутный. потихоньку сносит нас на юг. Вы не беспокойтесь, капитан. Если небо нам улыбнется, завтра будете в Галлоуэе.

Капитан. Я усмехнулся. Что за ирония судьбы.

- Девушка поет хорошо, - кивнул Гэвин на корму. - Сладко.

Дети, похоже, уснули. Фонарь переместился в конец нашей шхуны. Джен устроилась в снастях, тихо перебирала струны да что-то мурчала, глядя в никуда.

Она напоминала мне кошку - ходит собственными тропами и ластится только когда ей угодно. Сердце сжалось - она его уже забрала. Я сам не заметил, как ноги принесли меня к гусельнице. Каково же было мое удивление, когда я разобрал слова песни:

В сердце Мэри - море,Север на краю земли,Заблудшие галлеоны.Мэри не сойдет с пути.Ты уплывешь, но вернешься ль,Сказать сможешь ли "прощай"Храмам из злата и землям дивным?Мэри, я не в силах ждать.

Мэри... Словно упрек. Но в чем упрекать меня?

Я никогда не разговаривал с Мэри как с Джен, не спасал ее, не успокаивал, не смеялся, не пережил с нею ни одного приключения, не чувствовал себя в силах сделать для нее хоть что-нибудь.

Я был влюблен и очарован. Но вот только - можно ли это назвать любовью? И что это, вообще, такое - любовь?

И просто ли я очарован Джен? Или это то - большее?

В двери тук-тук-тук -- он вновь здесь. Тук-тук -- в ответ тишина. Он с новым тук-тук-тук вернется, "Мэри, выйдешь за меня?".

Джен оборвала последнее "тук-тук-тук" и обернулась. Заметила меня.

- Прости, - бросила коротко. - Я... случайно песню сложила.

- Почему ты просишь прощения? - присел я на край борта. Чтобы смотреть прямо на нее.

Гусельница смешно наклонила голову набок. В свете фонаря, в тумане, в ночи, в простом сером платье да с разбросанными как попало кучеряшками она казалась пакостным фейри из фольклора.

- Это твоя боль, - тихо повинилась фейри.

- Это старая история. Прошло уже два года с ее смерти, Джен.

Я чудесным образом исцелился от боли. Уже неделю как.

- Ничто не старо, - покачала гусельница головой и приложила руку к груди, - пока оно здесь.