— Спасибо, душа моя, — так же тихо сказал он, не отводя взгляда. Шепот в шепоте. — Благодарю за службу.

— Я буду служить вам всегда, что бы ни случилось. Где бы я ни находился, ваша светлость, я всегда отвечу на ваш призыв и явлюсь, если буду нужен. Вы провели меня по всем ступеням мастерства, и для меня будет честью стать держателем вашего меча.

Яниэр не оговорился: он не смел полноправно владеть оружием своего достопочтенного наставника, а потому умышленно назвал себя не хозяином, а держателем… эта древняя почетная должность имела глубокий церемониальный смысл и как будто снова связывала их. Конечно, то была только иллюзия, только мираж. Но от осознания хрупкого единства им обоим становилось немного легче.

— Когда все закончится, приходи сам, когда пожелаешь, — мягко улыбнулся Красный Феникс. — Владетель Севера и держатель моего меча всегда будет самым дорогим гостем в Ром-Белиате. Пусть это станет залогом примирения в новой жизни.

— Благодарю, ваша светлость. — Яниэр вновь поклонился и сделал первый маленький шаг назад, деликатно, как и положено, не поворачиваясь к нему спиной. Несмотря на то, что боль его самой мучительной раны до сих пор не утихла, он оставался все так же чувствителен к настроению наставника и четко понимал, когда он нужен, а когда — нет.

Сердце на миг застыло… и вдруг забилось, затрепетало так часто, что стало больно дышать. Мирная беседа за чаем неожиданно сильно взволновала Красного Феникса. Его светлость мессир Элирий Лестер Лар и сам не ожидал, что это окажется так трудно, так невозможно, так… неправильно. Под сдержанностью слов ученика он чувствовал боль, чувствовал разрывающую душу печаль. Куда подевалась его знаменитая безупречная выдержка, его холодность, во все времена делавшая выходца из Лианора похожим на неумолимую статую божества? Он словно бы резал по живому, как безжалостный вивисектор, рвал самому себе жилы и длящуюся столетиями связь душ… Нет, он не мог перенести эту сцену, не мог позволить Яниэру уйти. Иногда сделать то, что должно, оказывается выше наших сил.

Все однажды совершают ошибки. Все без исключения имеют право на них.

Не каждый поступок можно расценить однозначно как правильный или нет. Иногда чему-то просто суждено случиться. Иногда без ужасной ошибки бывает сложно понять что-то очень важное.

Если чему-то суждено умереть, к чему торопить события? Не лучше ли быть благодарным и ценить каждый отпущенный миг, в котором может скрываться вечность? Будущее туманно, и самые надежные прогнозы не всегда сбываются точно… Разве должен он своими руками разделаться с каждым, кто ему дорог, из-за ошибок прошлого? Не слишком ли жестоки насмешки судьбы?

Что ж, даже если чему-то и суждено умереть — не он будет тем, кто нанесет последний удар.

Он собирал свою прошлую жизнь по кусочкам, как странную, иногда страшную мозаику. И наконец нашел в ней что-то, от чего на сердце потеплело.

Элирию вновь захотелось остаться здесь, на самом краю света, где никогда не наступит зима, где не властно проклятое черное солнце, где белые цветы будут вечно благоухать в меде и молоке лесного тумана… В последний момент, вновь пленившись старой памятью о днях, исполненных красоты и безмятежности, с великолепным напускным спокойствием Красный Феникс окликнул своего подавленного ученика, уже собиравшегося выйти вон.

— Не спеши, душа моя, — вдруг сказал он с необычной интонацией.

Прошло совсем немного времени, прежде чем его светлость Элирий Лестер Лар вновь услышал хорошо знакомый голос Яниэра, чистый и нежный, такой, будто этого разговора и не случилось… и вообще ничего не случилось в прошлом, что омрачило бы их отношения. Память о когда-то причинившем боль зарастала туманом, словно быльем.

— Чего ждет от меня великий наместник небожителей? — Первый ученик замолчал и выжидающе встал на пороге. Ясные глаза его подернулись легчайшей голубоватой дымкой, затянулись туманной поволокой. Элирий вдруг понял, что перестал дышать, глядя в эти глаза. Время замедлилось и замерло. К чему лишние разговоры? Человека сложно понять с помощью слов. Слова только все запутывают.

Комната была уже насквозь пропитана туманом. Туман тонул в тумане, и они двое так же беспомощно тонули в нем без возможности спасения.

— Не покидай меня без нужды, душа моя, — очень мягко попросил Красный Феникс, вплетя в голос шелковые ноты цвета. — Весенний вечер дышит медом. Раздели со мной его сладость.

Глава 29

Пятна на солнце

Эпоха Черного Солнца. Год 359. Сезон зерновых дождей

Ивы покрываются молодой листвой. День тридцатый от пробуждения Бенну. Цитадель Волчье Логово

*черной тушью*

Едва Элиар сомкнул усталые веки, как вновь ему привиделось то, от чего он до сих пор, спустя столько лет, вздрагивал и просыпался в ознобе… самый страшный непреходящий кошмар — первая смерть Учителя, после которой Второй ученик навсегда покинул храм Закатного Солнца, шагнул в ледяную тьму и… в свою новую темную жизнь.

Тот день застрял в сердце, занозой засел в памяти, и Элиар был обречен проживать его снова и снова.

Проклятый сон о смерти Учителя упрямо снился ему ночь за ночью. Спустя время Элиар так привык к нему, так привык к своей чудовищной, невосполнимой утрате, к большой пустоте в груди, к отсутствию наставника рядом, что начинало казаться: все минувшее и в самом деле было лишь сном; Учителя в действительности никогда не существовало. А он, обратившись к оборотной силе солнца, сошел с ума от искажения энергии и напрасно гоняется за выдуманным призраком…

Да, на долгие годы Учитель стал для него лишь героем сновидений. В голову лезли дикие, пугающие мысли, и от этих мыслей становилось дурно. Внутренняя борьба совершенно истощила его: казалось, она будет длиться вечно. Но все же из последних сил Элиар сумел ухватиться за ставший слишком зыбким реальный мир… он устоял под натиском черного прилива безумия и не отступился, не предал память Учителя. Не предал самого себя.

Однако в этот раз кошмар вдруг пошел по другому сценарию и не пробудил его, как случалось обычно.

Все было как всегда: мертвое тело Учителя недвижно возлежало на алтаре. Адитум был пуст и выжжен магическим пламенем. Но Элиар не просыпался. От почти осязаемой достоверности происходящего захватывало дух: казалось, он и вправду вновь оказался в Красной цитадели, в разрушенном ныне храме Закатного Солнца.

Проклятье, что происходит? Ему это снится или нет? Возможно ли, что это не сон?

Очень осторожно Черный жрец подошел ближе, склонился над умершим и внимательно посмотрел ему в лицо.

В этот самый момент покойник неожиданно открыл глаза.

О, если бы сейчас пред алтарем стоял прежний Элиар из того самого рокового момента, растерянный, шокированный и полностью подавленный увиденным, пожалуй, он не успел бы среагировать вовремя. Но с тех пор прошло почти четыре сотни лет, и Черный жрец значительно изменился. Он приобрел, увы, самый разнообразный неприятный опыт, чтобы его можно было так просто привести в замешательство.

Впрочем, и Учитель, представший пред ним сейчас при всех своих регалиях, в титульных одеяниях Великого Иерофанта, был не тот же самый, которого горько оплакивал Элиар в опустевших стенах храма Закатного Солнца. Узкое лицо с тонким высокомерным носом, чуть заостренными скулами и хорошо знакомыми благородными чертами было, несомненно, таким же, как и прежде. Но вот Учитель открыл глаза, которые, как думал Элиар, закрылись навеки… и те оказались вовсе не священного цвета циан — скорее, густого цвета ночного неба, в самый темный час зарождения нового месяца, когда не видно ни луны, ни звезд.

Учитель смотрел на него незнакомыми глазами, и, вглядываясь в их блестящую чернильную тьму, Элиар словно бы проваливался куда-то, в пугающе глубокую полынью, в бездну… и даже не сразу обратил внимание, что и одежды наставника в этом диковинном видении вдруг сделались совершенно черны. Черный цвет выгодно подчеркивал ослепительную белизну лица, не утратившего былую притягательность, пугающую и жестокую. Это была чистая, незамутненная красота — безупречная и смертоносная.