Из Торопца осенью 1942 года начинался и рейд в тыл врага отряда «Боевой» под командованием А. К. Флегонтова. Комиссаром отряда был Г. Р. Червонков, начальником штаба —.Ф. Ф. Тараненко, врачом — М. И. Лагутин, радистами — Н. Бушков и Хоробрых.

26 октября 1942 года в Брестскую область была сброшена на парашютах спецгруппа «Сокол» под командованием подполковника К. П. Орловского (Роман).

В августе 1943 года из Москвы для усиления разведывательной и диверсионной деятельности на юге Западной Белоруссии был направлен отряд капитана А. Г. Миронова в составе 28 человек. Парашютисты приземлились в районе деревни Песчанка Минской области, в расположении бригады Градова, оттуда в сопровождении группы проводников ушли на базу отряда «Сокол».

В мае 1943 года в Минскую область была десантирована спецгруппа «Юрий» в составе 18 человек. Командиром группы был назначен опытный разведчик Ю. М. Куцин.

В июне 1942 года в район ст. Зленка был заброшен разведывательно-диверсионный отряд «Храбрецы» в составе 14 человек под командованием чекиста А. М. Рабцевича. Комиссаром отряда был немецкий коммунист, политэмигрант К. Линке.

Наряду с Белоруссией одними из главных направлений засылки отрядов и спецгрупп ОМСБОНа в 1942 году являлись Украинское Полесье и Приднепровье.

Одним из первых летом 1942 года на Украину был направлен отряд полковника Д. Н. Медведева «Победители». Комиссаром отряда стал заместитель командира 2-го полка ОМСБОНа по политчасти С. Т. Стехов, начальником штаба — майор Пашун, начальником разведки — С. Творогов, врачом — А. Цессарский. В составе отряда в тыл врага направлялся разведчик Н. И. Кузнецов, чье имя впоследствии стало легендарным.

14 марта 1942 года в тыл врага ушел отряд «Ходоки» в составе 15 человек под командованием Е. И. Мирковского.

В августе 1942 года в районе города Олевска Житомирской области был сброшен на парашютах отряд подполковника Н. А. Прокопюка «Охотники» в составе 64 человек. Комиссаром был майор И. П. Галигузов, начальником штаба — старший лейтенант А. А. Горович.

Весной 1942 года командованию ОМСБОНа было поручено сформировать отряд для выполнения особого задания Ставки в районе Запорожья. С этой целью была создана спецгруппа «Энергетики», состоящая из командира — лейтенанта В. П. Шепеля, мастера спорта, бывшего инструктора ДСО «Динамо», комиссара В. А. Ласкина, заместителя командира по разведке — капитана госбезопасности А. А. Вишневского, радистки А. Соболевой.

В марте 1943 года на базу соединения генерала Сабурова, находившегося в это время на территории Белоруссии, был сброшен на парашютах отряд имени Богдана Хмельницкого под командованием майора В. В. Лебедя.

Начиная со второй половины 1943 года командование ОМСБОНа уже имело возможность забрасывать в тыл врага крупные отряды численностью до 150 человек. Таким был, например, отряд «Гвардия» капитана В. Н. Воронова, направленный в район озера Белое (Ровенская область).

Командование ОМСБОНа уделяло большое внимание оказанию помощи Севастополю и партизанам Крыма. В 1942 году в Крым были сброшены спецгруппы В. Аранова «Витязи» и Кахара Адашева «Крымчаки». В марте 1943 года в Крым была направлена спецгруппа майора Арабаджиева «Соколы». Арабаджиев взял на себя руководство деятельностью омсбоновских десантников в Крыму и связанных с ними подпольщиков.

О некоторых из успешных операций Четвертого управления НКВД, проведенных в годы войны, рассказывается в книге Ф. Сергеева (Сергеев Ф. Тайные операции нацистской разведки. 1933–1945. М.: Политиздат, 1991). Одной из блестящих операций, проведенных Четвертым управлением в годы войны, было проникновение в смоленскую разведывательную школу немцев, расположенную в поселке Красный Бор.

В июне 1942 года для проникновения в эту одну из наиболее активно действовавших диверсионных школ в центре России был внедрен советский разведчик Михайлов. Как и рассчитывали, на подходе к Смоленску он был задержан гитлеровцами. Его подвергли тщательному допросу и поместили в вяземский лагерь для военнопленных. Там в числе других военнопленных его вербовали в «Русскую национальную армию». Михайлов согласился, полагая, что так он сможет быстрее оказаться в поле зрения разведки. И не ошибся. Вскоре его, только что добровольно появившегося «с той стороны», стали обрабатывать абверовцы. Они «склонили» его к тайному сотрудничеству и отправили в диверсионную школу. За время пребывания там — с августа 1942 по февраль 1943 года — Михайлову удалось войти в доверие, завязать дружеские отношения и перетянуть на свою сторону 12 соучеников. Перед отправкой в советский тыл он снабдил их паролем для явки в органы государственной безопасности. Вместе с другим советским разведчиком, Борисовым, Михайлов сорвал несколько спланированных нацистами диверсионных акций. Через известное время Михайлов благополучно вернулся из вражеского логова. Борисов, оставшийся в школе, продолжал выполнять задания советской контрразведки. Добытые им сведения о планируемой карательной операции против белорусских партизан в районе Суража позволили партизанам нанести предупредительные удары по карателям. За успешное выполнение заданий Михайлов и Борисов были награждены орденом Красного Знамени.

Примером такой решимости советского человека, оказавшегося в немецком плену, может служить явка с повинной агента-радиста Панина, заброшенного абвером на территорию Московской области. До войны он работал и жил в Горьком, а летом 1941 года добровольно ушел на фронт. Часть, в которой он проходил службу, попала в окружение, и вскоре многие ее военнослужащие были захвачены в плен. По словам Панина, в плену он непрестанно думал о побеге, чтобы вернуться в строй, но довольно долго обстоятельства складывались неудачно. Однажды он был вызван в комендатуру лагеря, где после продолжительной беседы ему предложили поступить в разведывательную школу немцев. «Сперва, — заявил Панин, — я готов был плюнуть вербовщику в морду, потом меня осенила мысль, а может быть, это начало пути возвращения к своим. Не сказал ни «да», ни «нет» и был отпущен. Вернувшись же в барак, пожалел, что не согласился».

Но и вербовщик не считал разговор законченным. Он вызывал Панина еще несколько раз, и тот, сделав вид, что доводы вербовщика подействовали, в конце концов согласился пойти в разведывательную школу. «Самым трудным было, — заявил Панин на допросе, — не возбудить ни в ком подозрений относительно моих истинных намерений. Я старался соблюдать дисциплину, ни с кем не сближался и даже в самолете боялся чем-либо выдать себя. С облегчением вздохнул, лишь когда надо мной раскрылся парашют». Оставшись один, он взвалил на спину рацию и другое шпионское снаряжение, вышел к ближайшему селу, разыскал председателя колхоза. Тот к вечеру доставил его в райотдел НКВД.

Искренность поступка Панина не вызывала сомнений, и было решено попытаться завязать через него радиоигру с разведцентром. Специалисты подробно расспросили, как шло обучение в разведывательной школе, кто являлся ее шефом по технической подготовке, разобрались в кодах и шифрах и уже собирались было выйти от имени Панина в условленное время в эфир. Но тот воспротивился такому решению: «Я довольно долго работал с шефом. Его рация была в Смоленске, а я в Красном Бору. Он не раз хвалил меня за мой, как он говорил, особенный радиопочерк. И если на ключе будет работать другой, он легко догадается. Доверьтесь мне, я вас не подведу».

С доводами Панина посчитались, и в условленный разведывательным центром день и час радист вышел на связь. Сообщил, что группа в момент приземления рассеялась на большом расстоянии друг от друга, судьба остальных ему неизвестна. Сам же он сумел обосноваться в Волоколамске, в доме одной старушки, успел собрать некоторую информацию, которую готов передать.

Центр одобрил действия Панина и, условившись об очередном сеансе связи, закончил первый контакт с ним в эфире. В процессе дальнейшей игры к противнику ушел большой объем сообщений, специально подготовленных чекистами с участием специалистов Генерального штаба. Насколько обдуманно это делалось, можно судить по тому, что, например, описанные Паниным «передвижения войск» на случай проверки противником нашли бы подтверждение в результате определенных действий, инсценированных на железной дороге командованием военных сообщений Наркомата обороны СССР.