Англичанам удалось внедрить в советскую разведывательную сеть в Швейцарии своего крупного агента Джима Хэнберна, который сумел почти полностью нейтрализовать и провалить всю нашу «Красную капеллу» в Швейцарии.
Сегодня можно рассуждать и спорить о том, знала ли английская разведка о встрече Фукса с Кучински или нет. Не исключено, что ее контакты тщательно анализировались. Ее связь с Фуксом, возможно, была зафиксирована. А что, если английская разведка была заинтересована в том, чтобы Советскому Союзу стало известно о работах над атомной бомбой в США?
Любопытны в этом отношении для анализа и такие детали. Судебный процесс над Фуксом носил сверхспринтерский характер разбирательства. Суд состоялся 1 марта 1950 года и длился всего полтора часа. Неожиданной для такого дела была и мера наказания. Суд не поддался искушению покарать Фукса по статье «измена родине». Небезынтересно вспомнить, что английская сторона отвергла притязания американцев на передачу дела Фукса в суд США, так же как и предложение директора ФБР Гувера об оказании помощи в разбирательстве. Чем объяснить такую позицию? Не тем ли, что американцы практически полностью закрыли для англичан информацию о ядерных разработках?
Эпизод с Фуксом диктует необходимость совершенно по-новому взглянуть на все, что произошло. История с английским агентом Джимом Хэнберном, выход Фукса на Соню Кучински, которая находилась под колпаком английской контрразведки, молниеносный суд над Фуксом — всего этого историки разведки почему-то не хотят замечать. Без анализа же этих фактов и событий, без поиска новых доказательств и свидетельств трудно отмести зерна от плевел, определить мотивы, толкавшие ученых Запада передавать Москве атомные секреты. И в этом отношении кое-какой свет проливают шифротелеграммы резидентуры советской разведки, которые направлялись из США в Москву с информацией об атомной бомбе, и директивы из Москвы своим агентам.
Послания наших разведчиков, которые активно добывали атомные секреты в 40-е годы, расшифровали американцы в 1952–1953 годах. У нас они не публиковались. Их содержание стало известно лишь недавно. Они подтверждают очень важную роль русской эмиграции, подлинных патриотов России в получении особо секретных документов об атомной бомбе. В этих документах прослеживается и связь агентов советской разведки с видными деятелями западной науки, в частности с Р. Оппенгеймером. Можно, видимо, спорить о том, насколько адекватно были расшифрованы документы, но то, что они точно указывают на связь людей, окружавших Оппенгеймера, и на его связь с агентами советской разведки, бесспорно.
Вот директива из Москвы. Датирована она 17 февраля 1945 года. В ней агенту Гурону предписывается немедленно установить контакт с агентом Векселем и с руководством американского атомного проекта.
Еще одна телеграмма от 21 марта 1945 года. Адресована она Антону — резиденту научно-технической разведки в Нью-Йорке Л. Квасникову. Оппенгеймер по этому документу проходит как директор «индейской резервации», то есть Лос-Аламосской лаборатории, и как Вексель, то есть не как агент, а как источник информации по атомной бомбе. Причем несколько раз он назван как директор атомного проекта.
А вот текст дешифрованной телеграммы, отправленной из США в Москву 29 января 1945 года Виктору, то есть начальнику советской разведки П. М. Фитину. Документ содержит информацию о том, что по каналам Американской коммунистической партии, а также по каналам связи Бюро соотечественников американской организации помощи России в годы войны идет активная проверка крупных ученых, участвующих в выполнении американского атомного проекта.
Эта исключительно важная информация получена от агента, которому присвоен псевдоним Молодой — Млад. Позднее Млад будет фигурировать как источник информации о первом испытательном взрыве атомной бомбы. Его дневниковые записи хранятся в литерном деле «Энормас» в архиве советской разведки.
В шифротелеграммах встречается агент под кличками Бек и Кавалерист. Его подлинное имя — Сергей Николаевич Курнаков. Это тот самый Курнаков, который создал агентурную сеть среди эмигрантов в США. Например, в шифротелеграмме от 12 ноября 1944 года, отправленной в Москву, указывается на контакты Бека с учеными Гарвардского университета Т. Холлом и его сыном, где проводились теоретические исследования и разработки, связанные с атомной бомбой, и на то, как ему удалось привлечь к получению секретных материалов активистов движения помощи России в годы войны.
В шифропереписке содержится разгадка супругов Розенберг. В документах они фигурируют как агенты советской разведки. Да, действительно, они поддерживали отношения с теми, кто был близок нам. Однако никакими «атомными шпионами» они не были. Этими делами они вообще не занимались. Они сообщали о работах в области радиолокации. И только через их родственника Дэвида Грингласа удалось узнать о режиме секретности в Лос-Аламосской лаборатории, об участниках атомного проекта, масштабах проводимых работ.
Но тем не менее американские спецслужбы супругов Розенберг представили крупнейшими шпионами XX века. Их, по сути дела, они сделали козлами отпущения. И сделали это скорее всего потому, что других людей, которые тесно работали с советской разведкой и активно передавали атомные секреты, захватить, арестовать и предать суду не удалось. А тут у спецслужб США была хоть и косвенная, но все же зацепка, чтобы оправдаться за свои провалы перед американской общественностью. Известно, что правительство США несколько раз давало им задание провести проверку и доказать причастность конкретных лиц к передаче атомных секретов Советскому Союзу. Но всякий раз расследование оканчивалось неудачно. Американские спецслужбы были взбешены тем, что идет утечка информации, а поймать никого не удается. А утечка делалась по инициативе Оппенгеймера. Он предоставлял доступ к секретным материалам людям, чьи симпатии были на стороне Советского Союза.
Так и возникло, по-моему, широко разрекламированное «Дело» супругов Розенберг. Роковую роль, правда, в их судьбе сыграла, как вспоминает ветеран советской разведки П. Масся, крупная ошибка руководителей научно-технической разведки МГБ СССР Квасникова, Барковского и Раина — направить оперативного работника И. Каменева на связь с курьером Розенбергов Гарри Голдом, которого уже в это время допрашивала американская контрразведка.
Почему же американским спецслужбам не удавалось обнаружить источник утечки информации? Скорее всего потому, что они полагались только на техническое прослушивание и на технику перехвата и совершенно не имели надежной агентуры среди ученых. Дело осложнялось еще и тем, что ученая команда была слишком разноплеменная, в ней находилось много иностранцев. Сказалось и то, что сначала спецслужбы пошли по ложному пути — они сосредоточили свои усилия на поиске немецких шпионов и только в 1943–1944 годах начали всерьез выяснять, у кого какие симпатии. Прежде всего под подозрение попадали те, кто лояльно относился к коммунистам. А время было упущено. В 1945–1946 годах наши активные операции пошли на убыль. Правда, американским контрразведчикам удалось нащупать и кое-какие наши связи. И они даже попытались прогнать через них дезинформацию. Однако этим достичь практически ничего не удалось. Поезд, как говорится, уже ушел.
Например, один из сотрудников советской резидентуры в Нью-Йорке, курировавший поставки по ленд-лизу, А. Раин (в 1947–1949 годах возглавлял научно-техническую разведку МГБ СССР) получил более 50 секретных документов о разработках атомного оружия от подставленных ему агентов ФБР. Эти документы содержали заковыристую дезинформацию. Но научный уровень их составителей был невысок. Давая в них правильную характеристику работ по атомной бомбе, они вписывали неверные формулы и расчеты о проведенных экспериментах. Экспертиза, которую проделали академики А. Иоффе и И. Курчатов, позволила установить характер переданных документов, вскрыть содержащиеся в них дезинформационные данные. Все эти документы имеются в архивах Службы внешней разведки России. Возникает вопрос: не по этой ли причине ФБР упорно отказывается предать гласности свои материалы из Лос-Аламоса?
