Да, какао здесь растет. Меня всегда удивляло, как странно плоды размещаются на деревьях этого вида. Не на ветках, а прямо на стволах. Вот представьте себе — толстый нормальный ствол классического дерева, а из него торчит нежный цветочек жёлтого цвета. А на соседнем дереве на стволе висит уже спелый плод.

— Эй, ты что делаешь! Зачем жёлтые рвешь! Сказал же, только коричневые собираем! — Порой приходится подправлять действия моих подопечных, а то натворят ерунды.

— Граф, а мы точно продадим это ваше какао?

— Пеле, ну ты же сегодня утром жрал шоколад как заколдованный! Забыл?

— Ну да, вкусно у вас получилось. Гораздо вкуснее, чем пить его с молоком.

— Вот! Надо только познакомить свет с этим продуктом, сделать его модным. А там уйдет на вес золота. Или есть другие мысли, чем наполнить трюм?

— Да нету мыслей. Было бы денег побольше, а так да. В смысле нет. Я вас понимаю, гнать каравеллу с пустым трюмом через океан — преступление. Кстати, насчет преступлений, — Барон снизил голос, — я видел, как вы расправляетесь со своими противниками.

— Видел и молодец. В бою надо не только себя контролировать, но и вообще всех. К чему ведете, барон?

— Это порча? Вы насылаете на врагов порчу?

— Снова та же фигня! Ван Шелл, я вам говорил, что являюсь магом-зачарователем?

— Да. Причём тут зачарование?

— Мне как магу с мозгами абсолютно понятно, что зачаровывать можно и сталь, ткань, и воду. Даже ту воду, которая в человеческом теле.

— Логично звучит. Так что, тогда все зачарователи могут быть боевыми магами?

— Нет. Только те, кто с мозгами или те, у кого учитель был умный.

— Так вот откуда эти легенды про насылаемую порчу. Я думал…

— Ага, все так думают. Еще и магические жезлы считают сказками.

— А они бывают?

— Приедете ко мне в гости, покажу парочку.

— И что они могут?

— Разить на большой дистанции. Это малые. А большие, которые только в телеге можно увезти, те могут ворота замка вынести.

— О какой дистанции речь, ваше сиятельство?

— О нескольких сотнях шагов. Большие могут на четыреста-пятьсот шагов лупить, малые на пару сонет. Дальше просто попасть почти невозможно. Но если по толпе бить, то сотни на три.

— Если это правда, то я начинаю верить в ваши рассказы о войнах против короля Иманта. Имея несколько таких жезлов… У вас их много? — И барон внимательно посмотрел на меня. Чего он так смотрит, он что, думал до этого, что я вру?

— Достаточное количество. И больших, и малых. Но это уже секретная информация.

Вот и пусть думает. Кстати, а почему он сейчас поверил мне? Или его так впечатлило моё оперирование магией на поле боя? Даже если то поле просто поляна в лесу.

В то самое время, пока экспедиция обирала плоды чудо-дерева, в голове барона проходила напряженная работа мысли. У него начало всё начало вставать по своим местам. Эта поразительная уверенность графа, его рассказы о войнах и стычках с королями — все эти приключения произошли не от юношеского апломба и непонимания, что он смертен. Выходит, у него под рукой всегда имелось смертоносное оружие, какого нет ни у кого другого. И он идет по жизни с большой дубинкой наперевес, пробивая себе путь. А если к дубине добавить его кругозор и изворотливый ум, то смесь получается весьма действенная. Имея такие козыри, можно стать графом в двадцать лет, можно вести дела с королями. Одно непонятно — зачем он выдает такую информацию о себе ван Шеллу? Уверен, что тот никому не проболтается? Так и есть, но всё равно граф не похож на человека, которому нравится хвастаться. Спросить и не гадать?

— Граф, а почему вы мне так подробно рассказываете о себе? Вы же сами сказали, что это важная информация, которая не должна попадать всем подряд.

— Дорогой барон, вы не просто благородный человек, среди нашего сословия нет иных. Вы умный человек, вы решительны, смелы и имеете деловую хватку, знания тропиков. Более того, что-то заставило вас пуститься в путешествие по океану. Мне неважно, какие у вас обстоятельства, раз вы здесь, значит так было нужно. А у меня много земли, куча планов и полное отсутствие достойных людей рядом. Свита моя совсем не та, что подобает графу. Так что моё желание приближать лучших из тех, кто оказался под моей рукой абсолютно естественно и прозрачно. Даже если это человек рядом лишь временно.

— То есть…

— Да, барон, как только я найду удобное время и повод, тут же начну вас склонять к тому, чтобы вы вошли в мою свиту.

— И чем бы я там занялся, если бы принял приглашение?

— Тем, что у вас получается лучше прочего, тем, что вам самому нравится. Войной, торговлей, путешествиями… Дел много, а я один. То есть не совсем один, нас мало — так звучит правильнее.

— Аристократу заниматься торговлей — вы считаете это правильным?

— Аристократ может заниматься всем, чем соизволит. Он сам устанавливает себе рамки. Присты раньше торговали своим вином, кто бы их осудил? А сейчас мы начинаем торговлю своей сталью и шерстью — мы в своём праве. Я могу творить всё, что вздумается, даже писать стишки или песенки, если сильно восхочется. Как вам такой взгляд на жизнь?

— Вы правы, никто не указ благородному человеку, если он не занимается ничем предосудительным. Тем более, вы рыцарь, кому как не вам самому определять границы приличия.

— Думайте, барон. Слово мною сказано, отбрасывайте все эти «бы» и решайте, готовы ли вы идти по миру в моей команде. И еще — я не ограничиваю вас во времени. Более того, приглашение погостить в моём графстве у вас имеется. Можете определиться со своей позицией после его посещения.

Этот разговор велся между нами по пути к берегу. После разгрома индейцев самое опасное, что нам грозило, это оступиться на склоне и подвернуть ногу. Все эти острова, насколько я знаю, не содержат в своих лесах ни одного достаточно крупного животного. Змеи на людей тоже как правило не нападают. Главное — не наступать на них. А после таких знатных люлей, которые огребло племя, они к нам не полезут. Тем более, что с едой мы их проблему решили минимум на неделю.

Что мне больше всего понравилось в путешествии к острову Инвентио, так это большое количество островов — было совсем нескучно. Из-за них же наш поход затянулся на неделю. Неделя в море, таком переливчатом, таком ласковом и разноцветном — пожалуй, я простил ему тот шторм, который нас так полоскал чуть меньше месяца назад. А еще барон посмеялся надо мной, когда я сказал, что Караибское море мелкое. Оказывается, мелкое оно только вблизи гряды островов. А там, где, собственно, оно раскинулось, там вполне настоящее глубокое море, до дна которого ни разу не достал ни один лот. И вода там темно-синего цвета безо всякой бирюзы. Век живи, век учись у умных и знающих.

Мы двигались примерно на северо-запад, но по солнцу определить это можно было только на рассвете и на закате. Тогда полыхало на всю катушку и становилось совершенно ясно — запад там! Восток — вон он! В остальное время по моему мнению солнце висело прямо над моей макушкой. А что вы хотите, экватор близко! Периодически раз нас заставал штиль, и каждый раз это было на закате. Вот прямо по расписанию — солнце садится, ветер выключают. Меня это радовало до крайности, без ветра в такую жару было бы сильно не здорово. И так губы потрескались с непривычки. Спасался какао-маслом, выжатым из бобов. Ну и вообще, я изрядно загорел и продубился в соленой воде и на тропическом солнышке. Волосы выгорели, хотя без панамы не хожу. Короче говоря, сейчас во мне сложно узнать того графа дер Долинола, который рассекал по паркету в королевском дворце. Да и костюм мой гораздо скромнее — полотняная рубаха и такие же штаны. Кое-что прикупил из приличной одежды на том двойном острове, но не ношу. По такой жаре плевал я на условности, тем более на палубе своего корабля. И да, я осознал, почему форменная одежда моряков, которая появится в более поздние времена, будет именно белой. Наверняка из-за солнца.