– Так, а теперь быстро-быстро… – Лидия Андреевна командовала сама себе, стараясь не испортить достигнутый результат и не вцепиться опять в сына. – Лида, пошла отсюда вон! Он читает и хорошо! Пусть читает, пусть думает. Ну справлялся же он без твоих ценных указаний? Справлялся. Да, девица мерзкая, опасная, да, я даже одного из пострадавших знаю… кстати, вот связаться с его матерью не повредит… мало ли что, пригодится! Но сейчас всё что я могла сделать, я уже сделала. И пошла отсюда!

Когда на тебя не давят, злиться как-то и не хочется… На что сердиться? На заботу? Глупо как-то. Когда тебе предоставили информацию, наглядно показали опасность и предостерегли, не выгрызая при этом сквозную дыру в организме и психике, эта самая информация воспринимается не в пример лучше. Ну, по крайней мере, так было у Николая.

– Красивая. Очень красивая. Я бы заинтересовался! – признал Николай, перелистывая на экране фото Софьи. – Но какая же… – он поморщился. – Неужели она всерьёз думает, что я на такое вот куплюсь? Да вот ещё!

«Такое вот» у Сонечки Калязиновой было весьма разнообразным.

– Для каждой рыбы нужна своя приманка, – она отлично умела ловить рыбу.

– Для каждой собаки нужна своя дрессура, – Соня любила собак.

– Для каждого мужика есть свой подход! – это она неоднократно проверяла. – Если он нормальный, то клюнет, а если нет – можно потоптаться на этом!

В любом случае, каждый, кто попадался в изящные руки с безукоризненным маникюром – никаких супердлинных и экстремально острых когтей, стразов и излишнего блеска, оставался поверженным и растоптанным, а в самом-пресамом лучшем случае – прилично ободранным.

Нет-нет, деньги тут были ни при чём, Соня сама могла себе позволить тратить приличные средства на своё «охотничье» хобби. Именно в этом и скрывалась приличная доля её успеха – секрет, который она никому не открывала, и уж тем более подругам.

– Сегодня она подруга, а завтра – прибить готова. Языком трепаться лучше поменьше! – этот вывод Соню никогда не подводил.

А секрет её состоял в невзрачном, но весьма эффективном способе добычи информации – собственном, прикупленном Сониной матерью по случаю, детективном агентстве. Нет, разумеется, ничего такого сложного они делать не могли, да и не претендовали, но слежка за неверными женами, мужьями, подросшими детьми, влезающими в сомнительные компании, вполне окупалась, а ещё снабжала владелицу и её дочку самой ценной валютой – информацией.

– Кто владеет инфой, тот владеет… нет, не миром, мир мне сто лет не сдался, а вот возможностью событиями управлять – это да! Это как раз для меня! – решила Соня, и ни разу не пожалела об этом принципе.

Когда она намечала новую «жертву», то перво-наперво пускала по следу сотрудников агентства. Несколько раз благодаря собранной информации она отказывалась от своей затеи – один любил пускать в ход кулаки, ещё один был крайне неуравновешен психически, были такие, которые при внимательном рассмотрении оказывались просто неинтересными – слишком падкими – какой в этом драйв?

Нет-нет… весь смысл был в том, чтобы победить первоначально упёртого, такого, кто не хотел влюбляться, кто не был в ней заинтересован.

На момент весёлой болтовни в аэропорту Соня уже мало того, что наметила себе объект для охоты, но и информацию получила.

– Так… и что тут у нас? Не женат, детей нет, отец вытурил из бизнеса, но он не спился, не опустился, выгребается успешно и активно, завёл собаку… Кобель таксы – прекрасно, вот и повод для знакомства, – Соня ухмыльнулась – собачники были уязвимы уверенностью в том, что их питомцы все без исключения отлично чувствуют людей.

– Ерунда! – припечатывала Сонечка Калязинова такие забавные выводы. – Да если бы это было так, разве попадали бы собаки в кучу неприятностей? Да разве почуял что-то тот риджбек, у которого я хозяину голову заморочила так, что он на коленках за мной ползал и рыдал? А всего-то… надо просто уметь с ними общаться! Особенно просто, когда у мужика кoбeль! Взять с собой мою Элли, да и все дела. Перед ней любой пес на пузе ползать будет.

Соня довольно покосилась на ладненькую, яркую, бело-рыжую басенджи, которая отличалась повышенной пролазностью, исключительной хитростью, и обладала таинственным обаянием, действительно, сводившим с ума представителей противоположного собачьего пола.

– Так, симпатии пса у меня в кармане – с собачником это половина дела. Что там ещё интересует этого Миронова? Рабооота… Это ещё проще – уточнить, чем он занимается, притвориться, что мне интересно и слушать-слушать… какие же они в этом все одинаковые – обожают болтать. Хотя, мне-то это только на пользу.

Вот что-что, а слушать Соня умела. Слушать, запоминать, выискивая уязвимые места, приручать, становиться интересной, нужной, потом незаменимой, а потом резко, с наслаждением и удовольствием бить наотмашь, наслаждаясь каждой секундой расплаты очередной жертвы.

Нет-нет, мать, конечно, намекала на замужество, даже пробовала надавить – да пожалуйста, Соня морально раздавила кандидата как таракана, внимательно выслушала материнский скандал и умело парировала:

– Ты же то же самое делаешь с отцом? Делаешь-делаешь – развлекаешься так, отдыхаешь? Вот и я тоже… развлекаюсь. Но я превзошла тебя, мне мало по одному мужику шпильками прохаживаться, мне разнообразия хочется, так что не мешай мне. Сама выберу какого-то одного, потом. А пока – буду так!

И, странное дело, мать утихла… Ну, относительно, конечно, но Соня могла бы поспорить, что с того самого разговора, она дочку даже как-то зауважала.

Мужа она держала в кулаке крепко-накрепко – и не удивительно – это для окружающих он -крупный бизнесмен, но свои-то знали, что все его активы в руках жены. Это она, будучи дочкой выскочившего в девяностые удачливого «дельца», владела всем семейным состоянием, а муж… а что муж? Управляющий тоже нужен, вот он и управлял, срываясь на подчинённых, считаясь жестким и неуступчивым переговорщиком, этаким «крутым мужиком».

Соня это видела с раннего детства, видела и со школы заводила себе собственные игрушки. А вот теперь пришла пора позабавиться с новой, желанной и интересной. Позабавиться от души, играя как кошка с мышью, пока и эта игрушка не сломается и не станет умолять её о пощаде, о любви, о понимании. Можно подумать в этих мольбах есть какой-то смысл – такие вещи не подают сломленным и сломанным…

По крайней мере, именно так думала Соня.

Рождество прошло под снегопадом, набросившим на окрестности почти непроницаемую пелену.

Тихо, спокойно и так легко, словно в светлом и радостном детском сне – распахни руки, взмахни ими и лети сквозь невесомые хлопья вверх, за облака, к небу.

Каким образом сквозь снегопад пробивался радостный колокольный звон Николай понять не мог, да это было и не важно – время такое, физические величины не очень-то много значат в такие дни.

Николай Рождество уважал – няня в детстве рассказывала о том, как когда-то открылось темное звёздное небо, как показались пастухам ангелы, как мудрецы, которые долго-долго шли за звездой, нашли того, к кому шли. Совсем маленького и такого долгожданного.

Почему-то рассказ она начинала именно с тех, кто был вокруг, тех, кто шел к пещере, ведомые кто надеждой, кто любопытством и радостным изумлением, и Коле казалось, что он тоже подходит всё ближе и ближе к пещере, над которой горит звезда.

Его по детству страшно сердила несправедливость – почему никто не пустил в дом женщину, которая в этом так нуждалась, потому что ждала ребёнка, почему она должна была быть в какой-то пещере?

Сейчас давно выросший мальчик Коля, ставший здоровенным плечистым мужчиной, невольно улыбался вспоминая себя в детстве – щекастого, насупленного, чрезвычайно серьёзного, зажигающего под присмотром Зины свечу на подоконнике – для людей, бредущих в той самой далёкой ночи рядом с усталым осликом.

– Надо на обратном пути к няне заехать, – решил он. – Наверняка родители ей подарки приготовили – завезу.