Эта история тоже примечательная. Именно из-за их авторства картину на премию не выставляли. (Тут надо заметить, что действие фильма разворачивается на конном заводе, а герой — наездник.) Так вот, по словам Вольпина, когда Сталину дали на утверждение список награждавшихся в тот год, он будто бы произнес такую фразу:
— Смелым лошадям тоже надо дать.
И еще из рассказов Вольпина. Как-то он побывал с женой в Одессе, и они отправились на местную барахолку. Сам Михаил Давыдович особенного интереса к торжищу не испытывал, а потому, пока жена ходила по рядам, он присел на крылечко у небольшого домика, стоявшего при входе. Над этим самым крыльцом были электрические часы.
Через некоторое время с барахолки вышли две игривые девицы, и одна из них, кокетливо взглянув на Вольпина, спросила:
— Молодой человек, который час?
М. Д., который был уже отнюдь не молод, воспринял вопрос буквально и указал ей рукою на огромный циферблат:
— Вот часы.
В ответ на это девица обругала его по матери, и они с подругой стали удаляться.
Эту сцену наблюдали три одесситки, которые при входе на барахолку продавали вареные кукурузные початки. Одна из них сказала так:
— Удивительное дело. Ну, предположим, ночью ты проститутка. Но днем ты же можешь быть порядочным человеком… Нет, такое бывает только у нас в Одессе.
Другая торговка отвечала:
— Я думаю, в Николаеве то же самое… Я никогда не была в Москве, но уверена — и там такая же картина…
Третья торговка в это время сосредоточенно рылась в своей сумке. Наконец она достала оттуда самый большой початок, протянула его Вольпину и сказала:
— Молодой человек, возьмите бесплатно. Догоните ее и дайте по морде!..
Ардов иногда вспоминал такую реплику Вольпина. Они вместе были в гостях у Евгения Петрова, причем отец был в белых штанах. И там он позволил себе весьма крутую шутку. Тогда Вольпин сказал:
— Ну, Ардова пора выводить под под белы б руки.
Вообще же чувство языка и способность к каламбурам у Вольпина были изумительные. Лучше всего это проявлялось в его юмористических стихах и частушках. Кое-что из этого хранит моя память.
В свое время нарком Луначарский публично заявил, что в Советском Союзе «решен половой вопрос». Вольпин тогда сочинил такие строчки:
Луначарский сказал,
Так что ахнул весь зал:
«Нет у нас полового вопроса!»
А вопрос половой
Покачал головой,
Не поверил словам наркомпроса.
О реперткоме, тогдашней цензуре:
Когда вхожу я в репертком,
Беру от страха «ре» пердком.
Нужна большая доза мужества,
Чтоб удержаться до замужества.
Встречаюсь я с баптисткою,
Девкой-недотрогою.
А потому баб тискаю,
Религию — не трогаю.
Среди неисчислимых Дусь
Вы есть единственная Дуся.
Себя я больше не стыдюсь
И буйной страсти предадуся.
У Льва Никулина было стихотворение, которое начиналось так:
У палача была любовница,
Она любила пенный грог…
А Вольпин закончил:
Простая рыжая коровница,
На паре здоровенных ног.
В свое время Михаил Давыдович подарил Ильфу и Петрову частушку, которую они вставили в «Золотого теленка»:
У Петра Великого
Близких нету никого,
Только лошадь да змея
Вот и вся его семья.
Еще вольпинская частушка:
Ты не ухни, кума,
Да ты не эхни, кума,
А я не с кухни, кума,
А я из техникума.
Со слов Вольпина я запомнил такие афоризмы:
«У нас в Советском Союзе печать только свободная, всякая другая у нас запрещена», «Советская колыбельная песня должна будить ребенка».
Я говорю Вольпину:
— У Саши Черного есть описание праздничного стола, и там такие строки:
Дремлет поросенок,
Словно труп ребенка…
— У меня это лучше, — отвечает мне Михаил Давыдович и читает:
А поросенок возлежал
С бумажной хризантемой в пасти
И грустным взглядом провожал
Свои съедаемые части.
Еще я запомнил басню Вольпина «Гордиев узел», но, к сожалению, с небольшим пропуском.
Однажды Гордий взял веревку
И, проявив сноровку,
Он завязал веревку в узел
И до того сей узел сузил,
Что разрубить его неможно нипочем
Ни топором, ни тяпкой, ни мечом,
Вокруг узла волнения и крики.
И прибежал на шум сам Александр Великий.
……………………………………………………….
На узел даже не взглянул,
А громко крикнул: «Кто здесь Гордий?!»
И бац ему по морде!
XIII
Николай Робертович Эрдман бывал на Ордынке гораздо реже Вольпина. Мои родители и все гости относились к нему по-особенному, его пьеса «Самоубийца» всегда считалась бесспорным шедевром, а он сам мастером некоей литературной филиграни. Свидетельством тому были и басни, которые в свое время Эрдман сочинял в соавторстве с Владимиром Массом. Например, такое:
Должны быть вежливы всегда мы,
Всегда, товарищ дорогой.
В один трамвай вошли три дамы
Одна беременней другой.
В трамвае том сидел пижон,
Он был их видом поражен.
Беременность — не звук пустой,
И, не теряя времени,
Он уступает место той,
Которая беременней.
Соски на вымени коровьем
Кичились раз своим здоровьем
И с простотою деревенской
Глумились так над грудью женской:
— Ты и мала, ты и мягка
И кот наплакал молока.
Но всем наветам вопреки
Молчали женские соски.
Грудь разговаривать не может.
А вымя? — спросит кто-нибудь.
Нас занимает только грудь.
