Клен не удивляется, что Марек в эту быстротекущую минуту свидания видит мир словно расщепленный на две половины: на одной стороне он, на другой — Андела.

«Попаду ли я к ней?» — спрашивает Марек неслышным голосом.

«Приложи все усилия, до последнего вздоха», — отвечает клен.

«Изменилось в ней что-нибудь?» — взывает Марек в тоске.

«Она женственней, чем другие женщины, — отвечает клен. — Совершеннейшая в своем смирении и удивительно стойкая».

«Узнает меня?»

«Разве ты не знаешь этого? — шумит клен. — Она любит не только безоглядно, но решительно и непреклонно».

«Почему мы должны мучиться?» — сетует Марек.

«Великая любовь не имеет права лишиться своей самой большой боли», — отвечает клен и закутывается в свое зеленое молчание.

На вопрос Марека, как все кончится, у него уже нет ответа. Наверное, он думает, что и Марек с Анделой когда-нибудь станут недвижной частью природы. И поэтому лучше, чтобы они остались доверчивы, невинны и неопытны. Тогда они обогатят природу нежным голосом своих сердец.

Вскоре Марек стоит перед Яном Пардусом. Старый гетман похож на замшелую скалу. Он недвижим, и от его взгляда пробегает мороз по коже. Жует редьку с чесноком. Он в замешательстве. Не знает, как отнестись к Мареку. Но решает быстро. Атмосфера вдруг становится угрожающей: вот-вот он бросится на Марека.

Мареку нелегко оставаться спокойным. Он смотрит сквозь завесу своей любви и видит сам себя. Он стоит перед гетманом Пардусом с пустыми руками и обесчещенный. Как узник находского пана. Ян Пардус видел в нем своего сына. А Марек не оправдал его надежд. Причинил ему боль, принес заботы и огорчения.

— Это ты? — начинает Пардус. — Что ты здесь делаешь?

— Я так и не услышу от вас ни одного доброго слова? — обижается Марек скорее, чем того хочет.

— Я слышал о тебе, — холодно говорит гетман.

— Что же вы слышали?

— Столько всего, что постарался забыть.

— Я не хочу, чтобы вы были ко мне снисходительны.

— Моя жизнь почти кончена, и я этому рад, — вздыхает Ян Пардус и поворачивается лицом к окну. — Говорят, что ты на службе у пана Колды?

— Я нахожусь в находской тюрьме. Вы не знаете этого?

— Может быть, ты вправду научился вымогать, грабить, насильничать. Теперь тебе придется пустить в ход все свое умение убеждать. И не смей ничего скрывать. Перед людьми, передо мной, перед самим собой.

— Я в тюрьме, — упорно повторяет Марек и торопливо объясняет, как попал в плен и что там пережил.

— А как ты очутился здесь? — не понимает Ян Пардус.

— Пан Колда отпустил меня под честное слово. Я хочу просить, чтобы Ян из Смиржиц был помилован. Из-за Анделы. Вы понимаете меня, пан?

— Ты все еще любишь ее?

— Да. Теперь больше, чем прежде.

— Твоя любовь — добродетель. А любовь как добродетель тяжко переносится.

— Что же мне делать с собой, ведь таков я от рождения.

— За Яна Смиржицкого уже просила Бланка. Пан Иржи ничего ей не обещал. Это высокая игра. Речь идет о власти в королевстве. Если б жива была пани Кунгута, — задумывается Ян Пардус, но тут же спохватывается. — У пана Иржи теперь другие заботы. Он собирается жениться на Иоганне из Рожмитала.

— Пусть женится, — кивает Марек и думает, что пан Иржи мог бы быть не так недоступен.

— Она католичка, — замечает Пардус недовольно.

— Может, он ее любит, — пытается оправдать его Марек. Он знает силу любви и знает, насколько безоружен против нее человек.

— Пан Иржи уже немолод и должен бы иметь разум, — напускается на Иржи Ян Пардус, хотя знает, что подебрадскому пану едва ли тридцать лет.

— Где же он сейчас?

— В Праге.

— А где Андела?

— Тоже в Праге. В доме Валечовских. Ждет, как развернутся события.

— Господи боже мой, как ей сейчас плохо.

— Поезжай туда! — обрушивается старый гетман на Марека. — Почему ты еще не в дороге? Чего ждешь? Хочешь приехать, когда будет поздно?

— Ян Пардус! — отвечает Марек и подходит совсем близко к нему. Смотрит в преданные глаза старого друга. Что он там видит? Понимание, растроганность, жалость, дружбу, преданность и согласие.

— Ну и задал ты мне хлопот! — ворчит Ян Пардус, стискивает хрупкие плечи Марека и выталкивает его из двери.

Дом Валечовских на Длоугой улице. Белая комната с цветным гобеленом: Адам и Ева в раю. Бланка принимает Марека в черном шелковом платье. У нее нежная кожа и красивая точеная головка. Черты лица стали острее.

Марек молчит. Взгляд его блуждает по комнате, в которой все напоминает ему об Анделе. Тогда он чувствовал себя здесь совсем иначе, чем сейчас. По дороге в Прагу у него появился страх. Что знает о нем Андела? Какие слухи до нее дошли? Не отвернулась ли она от него? Разговор с Пардусом был неутешительным. Никто не ведает, что еще предстоит Мареку, какие мученья. Придется ли ему привыкать к мысли, что его ждут один лишь несчастья?

— Бланка, я все знаю о Дивише. Я до сих пор не могу прийти в себя, — начинает разговор Марек, когда молчание кажется ему уж слишком долгим.

— Как, ты еще живешь на свете? — спрашивает Бланка холодно.

— Я не хотел, чтобы из-за меня он пошел на смерть. Дивиш во мне никогда не умрет.

— Я не могу простить тебя, — резко говорит Бланка и смотрит в сторону. Она всем своим видом требует, чтобы Марек ушел.

— Ты считаешь, что лучше бы был убит я?

— Да. И Андела думает так же. Мужчина не должен жить наполовину. Особенно Марек из Тынца. У меня о нем было иное представление.

— Где Андела? — спохватывается Марек.

— Уехала в Ческий Крумлов. Вступает в монастырь ордена святой Клары.

— Не понимаю, — вздрагивает Марек. Все в нем напряжено. Сердце останавливается.

— Ты не понимаешь? Отец казнен. Тебя поработил Наход. Что же ей оставалось, как не уйти в монастырь? — В голосе Бланки упрек.

— Пана Смиржицкого уже нет в живых? — не может поверить Марек.

— В прошлую среду был казнен. Зато тебе живется хорошо.

— Я в находской темнице, — защищается Марек против непроизнесенного обвинения.

— Тебя видели, когда грабили купцов. Ты тоже грабил их?

— Прощай, Бланка, — говорит Марек и направляется к двери. Он не спорит, но в душе его все кричит, он не находит в себе силы что-то объяснить. Ему нанесен удар в самое сердце. Но как самую большую тяжесть переносит он невозможность доказать свою правоту. Ведь Андела знает о нем совсем не то, что было правдой.

Последняя попытка вырвать счастье. Марек едет в Крумлов, чтобы встретиться с Анделой. Его сопровождает вода в реке, попутный ветер, птицы, облака. А также прошлое, о котором он никогда не сможет забыть. О его светлых и темных сторонах. Как охотно он забыл бы о времени, проведенном в находской башне, вычеркнул или хотя бы исправил там что-нибудь. Но и это невозможно, как невозможно придумать себе иное имя.

Марек погоняет своего коня, сжимает в руке крестик со святыми мощами, ест стоя, делает короткие перевалы, едет по дорогам, по которым раньше не ездил. Он не чувствует холода воды, не слышит полуденной тишины, не замечает, что вместо солнца на небе уже месяц. Молодой всадник то скачет во весь опор, то тащится, как лунатик.

Он чувствует себя отделенным от мира, он живет сам для себя, люди кажутся ему окутанными туманом. Сердце меняет ритм. То забьется часто-часто, то его совсем не слышно. Верно, предчувствует беду. Марек осматривает каждый большой камень или поросший мхом пень, чтобы прогнать беспокойство и слиться с умиротворенным порядком природы. Но смятение в его сердце не исчезает и природа никакого порядка не вносит. Какой может быть порядок у холмов и косогоров, у оврагов и обрывов, у случайно разбросанных камней? Никакого. Кроны деревьев далеко от корней, вода не видит дна реки. А человек? Ну хотя бы Марек? Что ему от чувства, которое заключено в его сердце? Зачем ему фантазия с неограниченным простором? Зачем он позволяет мыслям утешать себя, когда знает, что ничего не может изменить?