Марек чувствует, что совсем избавляется от внутренней пустоты, что душа его вновь загорается. Замечает это и Вацлав Брич.

— Ты любил Дивиша? — спрашивает он осторожно.

— Это был мой лучший друг.

— Я кое-что скрыл от тебя, — признается Брич, но его смуглое лицо не покрывается краской. Его глаза светятся, как и прежде.

— Это значит, что ты хочешь мне рассказать об этом сейчас?

— Да, — вздыхает Брич.

— Так говори.

— Ты помнишь, как пан Колда велел тебя бросить в башню?

— Еще бы не помнить.

— Тогда я искал в Подебрадах Дивиша из Милетинка, и нашел, и сказал ему, что ты жив, как ты просил.

— А что Дивиш? — волнуется Марек.

— Расспрашивал меня. Я сказал, что пан Колда хочет тебя переманить на нашу сторону и что, по моему мнению, ему это удастся.

— А Дивиш?

— Не верил этому, — смеется Вацлав Брич. — Я сам удивился, с какой уверенностью он отверг это. Теперь я вижу, что он знал тебя лучше, чем я.

— Он знал обо мне больше, чем о себе, — отвечает Марек и явственно ощущает, как весь его прошлый мир приближается к нему. Он видит его контуры, вдыхает его воздух, мысли Марека торопятся навстречу. Он хочет знать, что произошло в Подебрадах.

— В ноябре умерла пани Кунгута.

— Это невозможно! — восклицает Марек. Вокруг него уже больше мертвых, чем живых. И среди них умная и добрая пани Кунгута. Кому она пришлась не по душе? Зачем так сурова была с ней судьба? Или это воля божья?

— Она родила двойню и родами умерла.

— А какой-нибудь веселой новости у тебя нет?

— Новости не бывают веселыми, — замечает Вацлав Брич. — Ну хватит. Я и так говорю тебе больше, чем имею право. Разве я у тебя на службе?

— Ты не чужой мне, и ты знаешь это.

— Правда, знаю, — улыбается Брич. — Марек, лучше радуйся весне. Тебе двадцать лет, и ты должен жить.

Марека и не надо призывать к этому. Он наслаждается светом солнца, смотрит на листву деревьев, следит за полетом птиц, его взгляд устремлен к небу. Отчего это весь мир полон тайн? Наверное, чтобы прельщать и притягивать человека. Чтобы тот чувствовал себя в нем хорошо. Потому что только тайна может удержать в нем равновесие. Только тайна делает возможным существование вечного творца, имя которому — бог.

Этой ночью Мареку снится Дивиш. Он тихий, бледный и разводит руками, словно что-то ищет под водой. У него задумчивое, мечтательное выражение лица. Он кивком подзывает Марека — наверное, чтобы тот помог ему. Марек бежит, спешит, но Дивиша словно кто-то отпихивает невидимой рукой. Он быстро удаляется. И вот он сливается с водой. Марек судорожно вглядывается в воду. Но ничего не видит. Ни Дивиша, ни ту вещь, которую он искал.

— Что этим хотел сказать Дивиш? — шепчет Марек, когда просыпается. Я выполнил бы все, что он желает. Марек стыдится перед Дивишем за все, что с ним произошло в находском замке. Нужно ли было за это отдавать жизнь?

Наверное, его появление — это высшее знамение. Ведь Дивиш, пожалуй, сейчас на небе. Туда полетят лучшие мысли Марека, там они будут расти и шириться ради небесной славы Дивиша.

Проходит день, вечер, наступает утро. Воздух свежий и чистый, но в нем есть что-то тревожащее и вызывающее беспокойство в людях. И Марек чувствует бессмысленность своего одиночества. Он едва дышит от напряжения. Его чувства словно непроходимые дебри: воспоминания смешиваются со снами. В самом их центре сверкает Андела. Она осиянна нимбом, словно неживая. Марек должен употребить всю силу воли, чтобы убедить себя, что она телесна, что ест и пьет, что ходит и смеется, как всякая женщина. Только делает все это с необыкновенным очарованием. И из-за этого Марек еще острее ощущает, как события обернулись против них двоих. Удастся ли ему преодолеть препятствия? Как повлиять на Вацлава Брича, чтобы тот помог ему? Марек ищет тропинку к его сердцу и находит ее.

— Я почти ничего не знаю о тебе, — говорит он в одно такое утро, когда одинокому человеку особенно грустно. — Ты был женат?

— Я и сейчас женат, — отвечает Брич после продолжительного молчания. Его лицо становится печальным.

— А где же твоя жена? — удивляется Марек.

— Не знаю.

— Ты не хочешь об этом говорить?

— Это тайна, — отвечает Брич, и его смуглое лицо еще больше темнеет. — Если бы ты ее знал. Ни одна женщина не могла сравниться с ней. Вся она искрилась. Бывало, ждала меня, пока я вернусь из отлучки, смотрела на дорогу и плакала от радости. Мне было достаточно слышать, как она ходит по комнате, и я радовался, что живу на свете.

— Что с ней случилось?

— Однажды я вернулся домой после полугодового отсутствия, а моей жены дома не оказалось. Исчезла как дым. Никто не знает куда.

— Когда это было?

— Десять лет назад.

— Ты ее искал?

— Я все время ищу ее. Пока не потерял надежды. Я собираю сведения для пана Колды, но больше расспрашиваю о своей жене. Не видел ли кто-нибудь ее. Не встретил ли кто-нибудь ее. Не знает ли что-нибудь о ней.

— Ты ее любишь?

— Да, — кивает Вацлав Брич и хмуро смотрит в окно. Словно надеется узнать там что-то новое о своей жене. Но пока ему это не удается. Он пешком обошел всю землю, а конца поискам не видно.

— Значит, ты понимаешь, что такое любовь?

— Лучше, чем ты думаешь. Хотя, глядя на меня, это трудно предположить.

— Несчастные случайности не должны были бы играть роль в любви.

— Это не случайность, это судьба. Но у тебя на уме твоя судьба. Пан Колда рассказывал мне, что он тебе предлагал. По крайней мере ты узнал, как он великодушен.

— Я не мог принять его предложение, — говорит Марек тихо. — Пан Колда наш враг. И никогда он не станет нашим другом. Андела тоже не поняла бы моего поступка.

— Какая Андела? — с любопытством спрашивает Брич.

— Андела Смиржицка. Знаешь хозяина Роуднице? Яна из Смиржиц? Это его дочь. — Мареку становится легче оттого, что он может произнести имя своей возлюбленной. И теперь ему кажется все гораздо проще: препятствия отступают в прошлое, мечты о счастливой жизни вместе с Анделой получают реальные очертания.

— Марек, — задыхается Вацлав Брич. В его голосе испуг, словно он внезапно обнаружил, что у него нет руки или ноги.

— Что с тобой? — пугается Марек. — Ты знаешь что-нибудь об Анделе?

— Нет, — снова прячется в свою скорлупу Брич, но по его лицу видно, что ему что-то известно, но он связан обещанием молчать.

— Почему ты молчишь? — пристает Марек.

— Это какое-то проклятье! — содрогается Брич.

— Я должен знать, — решительно говорит Марек.

Он чувствует, что известие плохое. Но что делать? Ветер дует все время против него.

— Узник не должен знать того, что творится за стенами тюрьмы, — назидательно произносит Вацлав Брич, чтобы успокоить свою совесть. — Но это серьезное дело. Оно касается всего рода Смиржицких. А значит, и тебя. Если ты все еще думаешь об Анделе Смиржицкой.

— Андела — моя жизнь.

— Ян Смиржицкий написал письмо молодому королю в Вену, в письме он предостерегает короля, чтобы тот опасался Иржи из Подебрад. Если у него не две головы, то пусть повременит ездить в Прагу. Потому что может стать короче ровно на голову.

— Дальше. Это не все, — прерывисто дышит Марек. В сердце у него мрак и тишина.

— Да, это не все, — подтверждает Вацлав Брич и нехотя продолжает: — Воспитатель Ладислава, граф Цельский, послал пану Иржи копию письма. Ты догадываешься, что произошло после. Ян Смиржицкий заключен в тюрьму, и теперь его ждут палач и плаха.

— Это невозможно! — защищает Марек себя и Анделу.

Он чувствует, что это событие — катастрофа, непреодолимое препятствие, потому что хорошо знает нежное сердце Анделы и может себе представить, что с ней творится. Что он прочел бы на ее лице? Бессилие и муку. Что нашел бы в ее душе? Отчаяние. Что же, Марек будет только наблюдать ее страдания? Нет, он должен ей помочь. Он сделает все, чтобы уберечь Яна из Смиржиц от палача и плахи, хотя этот дворянин и не проявил к нему ни малейшей симпатии. Скорее наоборот. Может быть, Мареку удастся смягчить сердце пана Иржи, чтобы он сохранил жизнь отцу Анделы. Это будет трудно, но Марек должен попытаться.