– Смотри, – показал я на скамейку. – Десять приседаний. Потом десять отжиманий от скамьи – не от земли, не надо героизма. Надорвёшься ещё. И в конце – немного растяжки, дыхалку восстанови. Потом второй заход.

– А третий?.. – глянул он на меня с тоской.

– На третий не дотянешь. Давай хотя бы два круга для начала. Не сдохнешь – будет праздник.

Я сделал паузу, глянул, как он кивает.

– И как ты вообще физо на зачёте сдаёшь? – хмыкнул я.

– Мне так ставили, – пожал плечами Ваня. – Кто же меня за физо уволит? Я же единственный криминалист в отделе. Семь допусков. Очередь экспертиз.

– Ясно… Здесь твои допуска не канают. Давай, Волк, вперёд. База – это сила.

Корюшкин кивнул, будто я приговор только что зачитал. Несмотря на лёгкость заданий, к концу недолгой тренировки он был, как выжатый тюлень. Мокрый, покрасневший, с волосами, прилипшими ко лбу, но почему-то счастливый.

– Как заново родился… – прохрипел он смущенно. – Никогда так себя не чувствовал… Сейчас съем тарелку пельменей с кетчунезом.

Я хмыкнул.

– Только пельмени, без кетчунеза. Пора разгружать твоего внутреннего волка от сала.

Ваня согласно закивал, хватая ртом воздух, как карась на берегу.

– Если хочешь нравиться девчонкам, – строго проговорил я, вспоминая интернетные статейки, которые уже порядком проштудировал, сам-то тоже физуху набирал, – на будущее: никаких пельмешей и кетчунезов.

– Голодать? – в голосе Вани прозвучал ужас.

– Ни в коем случае, Ваня. Больше белка и растительной еды, – вспомнил я свои молодые годы, когда по динамовской линии в секции самбо пахал, готовясь к соревнованиям. – Без крайностей, но и без поблажек.

– Растительной? Как корова? – вздохнул он, поникнув.

– Чтобы как раз не быть коровой, – усмехнулся я. – Ты парень неглупый, сам поищи в сети, изучи вопрос, как хавать, что хавать, от чего отказаться. Сейчас всё в интернете есть – расписано по шагам. Главное – не перегибай палку, все в меру, Ваня. Как говорит наш начальник штаба, без фанатизма.

– Это да… В курсе немного. Я так-то гуглил раньше, – кивнул он. – Жалко только, что чипсы нельзя.

– Варианта два, Ваня: либо исключить чипсы, либо вырасти до трёх метров. Тогда при твоём весе будешь в норме.

Корюшкин рассмеялся, но как-то с оттенком грусти, будто прощался с любимыми пельмешками навсегда.

– Ладно… Завтра, в это же время?

– Завтра. Здесь. В семь. Не опаздывать, Волчара.

Он кивнул и, тяжело ступая, побрёл к выходу со стадиона. А я ещё немного остался: поболтался на турнике, попрыгал через вкопанные колеса, и, вытирая пот со лба, уже прокручивал в голове следующий шаг в деле. Пора было снова становиться ментом, а не фитнес-тренером.

После стадиона вернулся домой. Принял контрастный душ, на автомате побрёл на кухню – ставить воду на гречку в пакетике. Не люблю гречку, честно говоря, но надо. Куриную грудку – в Машкину мультиварку. Гречка с грудкой – лучшее топливо для набора сухой массы. Не жирной, а чистой, рабочей. Ел и чувствовал себя немного непривычно. Никогда особо не заморачивался по жрачке. Глотал всё, что жуется и не убегает со стола. Но, видимо, во второй жизни созрел до этого спортивного, мать его, питания.

Хотя честно говоря, в прошлой жизни было ведь вообще не до этого. Где там думать о грудках, когда днюешь и ночуешь на работе. А здесь… здесь почему-то хотелось не быть дрыщом. Вот прямо хотелось. Страсть как. Потому что никогда не был.

И это уже начинало получаться. Потому как одежда Максимки сидела всё плотнее. Тело росло, мышцы наливались. И явно быстрее, чем должно бы. Вечерами я еще добивал мышцы гирями – прикупил на «Авито» за копейки (спасибо прогрессу) две пудовки, с ржавчинкой, но по бросовой цене. Качаюсь, так сказать. Но даже с нерегулярными занятиями прогресс выходит какой-то чересчур бодрый.

Вот и Машка, оказывается, заметила.

То ли тело у Максимки генетически одарённое, просто не было толчка… То ли моё сознание, переехавшее в эту оболочку, как-то реорганизовало всё по-новому. Не знаю. Бред, конечно. Но после того, как меня швырнуло из 97-го в сегодняшний день – я теперь зарекаюсь что-либо категорически отрицать. Всё может быть.

Хотя, если по-честному – да и плевать. Главное, что процесс пошёл. И неплохо пошёл.

– Привет, – на кухню вышла заспанная Машка в своих тапках-зайцах и фирменном халатике, который едва прикрывал кружевной треугольник между бедер. Потянулась, зевнула.

– Доброе утро, страна, – я подмигнул. – Кофе будешь?

– Ага, – кивнула она, растирая виски и плюхаясь за стол.

– Отлично. И мне тогда налей, раз уж ты на ногах.

Машка надула губы, но встала, начала колдовать с кофеваркой.

– А где бобриха моя? – пробормотала, потирая нос. – Я так вчера набубенилась, не помню, как отрубилась. Мы с ней, вроде, на диван рухнули, а дальше – провал.

– Ушла, наверное, – пожал я плечами.

– Странно… Даже не разбудила. Я вообще и не помню, во сколько. Обычно своими кудрями мне всё лицо щекочет. Разбросает космы по подушке, как ураган прошёл.

– Сама говоришь – наклюкалась. Спала, как убитая. Даже храпела, но негромко.

– Ой, не ври, а! Никогда не храплю! – Машка покраснела.

– Ну да… Просто громко сопишь.

– Да это Алька храпела, – кивнула Машка, косясь на меня и поджав губы. В ее глазах сверкнули чертята. – Ну и как она тебе?

– Кто?

– Бобр. Понравилась?

– Ничего так. Интересная девушка, – ответил я, не поднимая глаз.

– Интересная? Ой, скажешь тоже… Людей обманывает своими этими предсказаниями, гаданиями, – фыркнула Машка.

– У каждого свои недостатки. Я вот в штабе работаю…

– Выдерга она. И умную корчит. Скажи, Макс, а мужикам правда нравятся рыжие? Ну… серьёзно?

Вспомнился анекдот о женской дружбе: Чтобы летом хорошо выглядеть на пляже, Люся ещё с зимы начала откармливать свою лучшую подругу Оксану.

– Всё, – глянул я на наручные часы. – Я побежал. Дел по горло.

– Куда? Ты же на больничном.

– Больничный – не повод расслабляться. Когда Родина в опасности, отдыхать некогда, – проговорил я с нарочитым пафосом и смылся с кухни, пока Машка не начала допытываться про рыжих бобров.

Путь лежал в медсанчасть – надо было снова сыграть оловянного несгибаемого солдатика. Походил роботом для убедительности, покривился на спину – всё прошло гладко, больничный продлили без лишних вопросов.

А оттуда – сразу на работу. Нужно выцепить мажора. Что-то он подзаглох, а мне нужна инфа на Егорова. Я же пробить велел, а он что – забил? Если так – взбодрю. А если не забил, как там теперь говорят? Помогу «сформировать внутреннюю мотивацию». Ну-ну.

Чёрный седан премиум-класса мягко притормозил у одной из новостроек в спальном районе. Из него первыми вышли двое охранников в тёмных костюмах. Гарнитуры в ухе, морды кирпичом, недалекие, но серьезные. Один – сразу в подъезд, второй остался снаружи, осматривал двор, вращая бритой головой.

На площадке – пара ребятишек, мамашка с коляской да накачанный тип в обтягивающей футболке выгуливал таксу. Взгляд охранника задержался на нём. Подумал, поприглядывался. Слишком уж подчёркнута фигура, слишком нарциссично выставлены мышцы – под одеждой спрятать оружие проблематично. Значит, не угроза.

– Всё чисто, Герман Сильвестрович, – доложил вернувшийся из подъезда.

Только после этого из машины выбрался сам Вальков. Медленно, как человек, которому все и так обязаны. Недовольно поморщился на солнце, будто оно светит без его ведома, одёрнул дорогой легкий пиджак и направился к подъезду в окружении охраны.

Просторный лифт мягко принял всех троих и пополз вверх. Тишина, только еле слышное глухое гудение. Дзинь. Двери разошлись на нужном этаже. Вышли.

– Ждите здесь, – коротко бросил Вальков и кивнул на лестничную площадку.

– Квартиру проверить? На всякий случай? – уточнил один из охранников.