Наблюдая за тем, как ампутировали верхние этажи новой биржи в Петербурге, изуродовавшей василеостровскую "стрелку", я думал: есть-таки в Петербурге светлые и смелые, исторически мыслящие, подлинные петербуржцы: вступить в поединок с миллиардом долларов, с этим идолом, - сегодня это подвиг.

Наблюдая за тем, как в Петербурге, в Мариинском театре, альма-матер классического русского балета, надстраивают над величественной архитектоникой (архитектурой) классического балета мрачные, "подвальные строения" человеческого нутра, я уже не удивляюсь этой подмене, этой диверсии в области Возвышенного, этому не замечаемому духовно-художественному кризису: что вы хотите, если финансово-экономический кризис протащили в Россию, до Возвышенного ли сегодня?..

Надежды на возрождение и развитие традиций русского классического балета я долгое время связывал с балетными городами, удаленными от Москвы и Петербурга, такими, как Пермь и Новосибирск, географически периферийными, но по сути дела, центральными. Но… Пермь еще держится, выпускники хореографического училища, молодые пермские Терпсихоры, по-прежнему показывают высокий класс петербургской-ленинградской школы, принесенный в Пермь из блокадного Ленинграда эвакуированными преподавателями.

"Высокий класс" я понимаю не только как технический уровень исполнительниц - прежде техники петербургская школа - это одухотворение, это зазывание, увлечение зрителя в невидимый прекрасный мир души человеческой, в мир Красоты, что "движет Небеса".

Новосибирский театр сдался миру дольнему, как и Большой и Мариинский театры. Пермский балетный театр сохраняет свою приверженность былым идеалам, но с годами и здесь истаивает приверженность. Как и в чем это выражается? Юное дарование, замеченное еще в школе, приходит в театр, прилетает на крыльях, с "душой исполненной полета". Ее душа на пороге свершений, и на первых порах это "свершение" подтверждается - воплощается в освоении, исполнении ведущих партий в балетах классического наследия: Одетты ("Лебединое озеро"), Авроры ("Спящая красавица"), Никии ("Баядерка"), Жизели ("Жизель"), главной партии в "Шопениане". Но далее внутренний рост прекращается. Ее трепещущую душу, ее порывы в мир возвышенный, туда, за "горизонт", современный балетмейстер не чувствует, не видит и не предвидит. Он не догадывается о его существовании; ну а М. Петипа, Л. Иванов, М. Фокин - "это мир сказочный, вымышленный, условный - ХIХ век…"

К сожалению, и вводы в главные партии балетов ХIХ века становятся все более механическими, с показа, "ручку туда, глазки туда", репетиторы не объясняют, что происходит в душе и сердце героини, не добиваются движений души, они показывают жесты и движения тела, т.е. хореграфический текст - "как делали корифеи" (а некоторые хореографы приносят на репетиции кинозаписи и прокручивают тексты: вот как делали "великие").

Так духовные традиции великих балетмейстеров и балерин отдаляются, исчезают. Это охлаждение души балерины чувствует зритель, малейшее, едва заметное охлаждение со временем переходит (и уже перешло) в "стабильное", а вслед за ним исчезает и поклонение классическому балету, какое было еще в недавнее советское время. Нет, спектакли классического балета (ХIХ век) зритель по-прежнему посещает, несмотря на "девальвацию" духовного наполнения образов, большинство зрителей ходит в Большой и Мариинский театры, как в музей: надо посмотреть, а потом рассказать в своем кругу о себе и о балете. Но мир подлинных балетоманов, когда в Кировском-Мариинском и Большом театрах были абонированы ложи на год, когда и в советское время был свой постоянный зритель - ныне мир подлинных балетоманов изрядно поредел. Ну а "группа поддержки" артиста, которая появилась уже в советское время, а ныне процветающая, не может считаться миром балетоманов - в разных концах и ярусах зрительного зала сидят "люди поддержки": крики "браво", вызовы на бис - это их "бизнес".

О развитии мужского танца я даже не упоминаю, оно завершилось на Владимире Васильеве. Академия балета по-прежнему выпускает принцев, галантных кавалеров, артистов, сопровождающих прима-балерину, но сама природа мужского танца, мужчины, как носителя мужественности, динамики, полетности, особой технической оснащенности, требует героического сюжета. Но сегодня либреттист-драматург - не помощник в этом вопросе: нужен молодой артист с задатками героического плана, особой мужественности танца, а это вопрос уже к школе, к академиям хореографии страны. Я не уверен, что Ю. Григорович взялся бы за постановку балета "Спартак", не будь в труппе В.Васильева.

Поэтому всеобщее охлаждение к русскому балету постепенно надвигается, как ледниковый период. Вот причина охлаждения "отцов нации" к классическому балету, и это почувствовали солисты балета. Они, как "фигу в кармане", носят недовольство. Я не защищаю Минкультуры: там есть понимающие, но подлинное, а не "корпоративно-договорное", рекламируемое искусство: "великое" - это всегда открытие, открытие новых глубин человеческой души. Но то, что было приоткрыто в ХIХ-начале ХХ веков: ликующая душа Анны Павловой вызывала и призывала души зрителей к всеобщему ликованию - не овации по окончанию, а именно в процессе самого действа воздух зрительного зала наполнялся разливающимися и сливающимися духовными потоками, волнами, исходившими со сцены и поднимающие со дна души зрителей духовные потоки, и, как в "проточных святых водах", души зрителей омывались, приобщались света и духовной чистоты, укреплялись, если хотите, освящались - всего этого уже нет. Сегодняшние зрители, окажись там, вначале ХХ века, сказали бы: "хорошая энергетика". Но у А. Павловой была ликующая душа, свет, а не "энергетика". Ешьте много мяса, не ругайтесь - у вас будет "энергетика тела", а, в сущности, энергетика "духов злобы поднебесной". Но свет, исходящий из глубин просветленной души актрисы, - это другое, это - тайна русской души, тайна Святой Руси.