– Да, конечно. Чем я могу быть вам полезна?

Мне было безумно любопытно услышать просьбу графа. В чем ему постоянно отказывают? С чем не желают помогать? В какой-то момент меня посетила нехорошая догадка, и я испугалась.

Нет-нет-нет! На такое я тоже не соглашусь. Как бы граф Дарес ни устал от своего плачевного состояния, ему еще жить и жить… Он молод. Его ситуация не безнадежна. Не дело это – опускать руки. Ни за что я не возьму грех на душу. Пусть даже не про…

– Помогите мне спуститься вниз, – тихо вздохнул Его Сиятельство, и в его голосе прозвучала неизбывная тоска.

Он хочет… всего лишь хочет спуститься вниз, а не то, о чем я подумала.

Меня охватило невероятное облегчение, мышцы расслабились. Только сейчас я поняла, как сильно напряглась в ожидании его просьбы.

– Уже и не помню, когда в последний раз бывал во дворе, – признался граф и вдруг добавил со злостью: – Лестница!

В это короткое слово он вложил столько ярости, горечи, ненависти, что у меня защемило сердце.

Вспомнились крутые скрипучие ступеньки, черные дыры между досками.

Неужели в Вулшире не нашлось ни единого человека, готового помочь хозяину замка выйти на солнышко?

Круглыми сутками сидеть в четырех стенах, в этой затхлой комнате, пропахшей болезнью… Так можно и умом тронуться.

Положим, старым служанкам и правда не по силам управиться с тяжелым рослым мужчиной, но сэр Борген… Что с ним не так?

Впрочем, крысомордому проходимцу, вероятно, на руку держать графа взаперти.

– Конечно, Ваше Сиятельство. Вы можете на меня опереться.

– Надеюсь, вы достаточно крепкая женщина, леди Кейдж.

Я тоже очень на это надеялась. Не хотелось подвести этого уставшего, измученного мужчину. Маленькие радости очень нужны: они не дают окончательно пасть духом.

Поднимаясь со стула, Его Сиятельство одной рукой судорожно стиснул набалдашник трости, другой – навалился на столешницу. Было видно, что тело слушается его плохо. От напряжения он сжимал зубы, на высоком лбу проступала испарина. В какой-то момент мужчина покачнулся, и я тут же оказалась рядом, чтобы предложить свою руку для опоры.

Боже, такой красивый, молодой, а разваливается на части, словно дряхлый старик. Но надо отдать должное его упрямству. Какая несгибаемая воля!

Передвигался граф Дарес с трудом, но, вопреки моим опасениям, не наваливался на меня всем весом. Его не надо было тащить на себе волоком – просто слегка придерживать. И направлять, ведь бедняга ничего не видел.

Мы преодолели пару метров и за порогом спальни остановились передохнуть. Его Сиятельство дышал так, словно пробежал марафон.

– Вы успели пообедать, леди Кейдж? – спросил он перед тем, как продолжить путь.

– Да, Ваше Сиятельство, не беспокойтесь.

– Рагу было ужасным? – в голосе моего спутника звенело странное напряжение.

Не хотелось, чтобы граф подумал, будто я жалуюсь, но и соврать было бы неправильно.

– Обед сегодня не удался. Возможно, Агнесс неважно себя чувствовала.

– Он никогда не удается! – воскликнул больной, тяжело опираясь на трость. – То пересолено, то безвкусно. Супы пустые, каши жидкие, мясо не прожевать, рыба пахнет так, словно несколько часов пролежала на солнце. Сэр Борген утверждает, что из-за болезни у меня нарушились вкус и обоняние и моя кухарка готовит изумительно, семейный лекарь ему поддакивает, но я не верю. Так, говорите, сегодняшнее рагу никуда не годилось?

– Это было съедобно, но не более того.

На лице молодого графа отразилось удовлетворение. Он выглядел чрезвычайно довольным моими словами.

– Вы должны заняться этим, – кивнул он сам себе. – Найдите мне нормальную кухарку, леди Кейдж. Я больше не могу есть эти помои. Агнесс не прогоняйте. Все-таки она верой и правдой служила мне много лет. Пусть помогает Шарлотте с уборкой. Но сегодня вечером я хочу нормальную еду.

– Хорошо, Ваше Сиятельство.

Похоже, сегодня придется самой становиться к плите. Где же мне найти ему новую кухарку до вечера?

Мы наконец добрались до лестницы. Когда я взглянула на высокие, щербатые ступеньки, убегающие вниз, мне стало не по себе. Воображение тут же нарисовало жуткую картину: граф оступается, я не могу его удержать, и мы вместе кубарем летим с лестницы.

Быть может, не зря больному отказывали в желании подышать свежим воздухом, сидя на лавочки у крыльца?

– Вы замешкались, леди Кейдж. Передумали? Решили, что переоценили свои силы?

Как тонко он уловил мои эмоции! Словно в голову мне залез и прочитал мысли.

– Скажу прямо, – у меня пересохло в горле, оттого голос упал до сиплого шепота. – Вы можете свернуть себе шею.

– Возможно, то будет не самый плохой исход, – коротко и горько рассмеялся граф.

Мы начали спуск.

Я забрала у Его Сиятельства трость и предложила держаться одной рукой за перила лестницы, другой – за меня. Теперь мы плотно соприкасались. Я обнимала его за талию, он меня – за плечи. Мое бедро прижималось к его бедру.

Осторожно, шаг за шагом, ступенька за ступенькой, мы двигались вниз.

Сердце Роберта Дареса колотилось у моего уха тяжело и оглушительно. Его дыхание шевелило волосы у меня на макушке. Спина под ладонью ощущалась каменной.

А вот и холл.

На последней ступеньке я не сдержала облегченного вздоха. Мне казалось, что я не с лестницы спустилась, а взобралась на Эверест без снаряжения. Рубашка Его Сиятельства насквозь промокла от пота.

– Вам нужно пальто, – спохватилась я. – На улице прохладно, хотя и солнечно.

– Радом с дверью гардеробная. Там и моя, и ваша верхняя одежда. Возьмите, а я подожду здесь.

Ему нужно было время, чтобы восстановить силы.

После испытания крутой лестницей пересечь холл казалось сущей мелочью. Несколько метров – и солнечные лучи упали на бледное лицо графа.

Остановившись на крыльце, он глубоко вздохнул и с наслаждением поднял закрытые повязкой глаза к небу.

Он дышал – жадно, широко раздувая ноздри – словно не мог насытиться весенним воздухом, напоенным ароматами пробуждающейся природы. В уголках его губ пряталась улыбка, которую он не хотел показывать.

Сама того не желая, я залюбовалась его точеным профилем. Как на чеканной монете, ей-богу! Хозяин Вулшира был так красив, что захватывало дух.

– Я знаю, о чем вы думаете, – сказал граф, почувствовав мой взгляд, но истолковав его по-своему. – Вам интересно, что с моими глазами, почему я ношу повязку. Что ж, в благодарность за помощь, я утолю ваше любопытство. Слушайте.

Любопытство тут же подняло голову. Я забыла про красоту Роберта Дареса и вся обратилась в слух. Очень хотелось приоткрыть завесу таинственности вокруг личности графа.

Вот только, чуя мой интерес, Его Сиятельство будто нарочно медлил.

– Проводите меня к скамейке, – сказал он и подставил мне локоть, как это делал галантный кавалер во время прогулки со своей дамой.

– С удовольствием, Ваше Сиятельство. Но где она? – я покрутила головой.

С того места, где мы стояли, виды открывались волшебные – хоть садись и пиши картину. Замок угнездился на зеленом холме, возвышаясь над излучиной реки и россыпью деревянных домиков с соломенными крышами. Деревья внизу были еще голые, а земля пушилась нежной салатовой травой, недавно показавшейся из-под снега.

А воздух! Воздух!

Я не переставала удивляться его свежести. Он был сладок и напоен изумительными ароматами, от которых приятно пощипывало в носу.

– Слева сад, – сказал Его Сиятельство и кивнул в сторону широкой гравийной дороги, уводящей от замка, словно мог ее видеть.

С двух сторон вдоль дороги тянулись ряды деревьев, лишенных листвы. В конце аллеи виднелось то, что когда-то было красивым зеленым лабиринтом, а ныне превратилось в заросли неухоженных кустов. У входа в лабиринт под сенью голого дуба притаилась скамейка.