Размешав в чашке кофе, Ирина отрезала несколько кружков колбасы и нехотя приступила к завтраку. С завтраком она сильно запоздала, но есть все равно не хотелось. Она почти механически как заводная кукла жевала бутерброд с подсохшим хлебом, запивая обжигающим кофе. Диктор с экрана рассказывал о ситуации в Индии, Пакистане и Китае, где согласно расчетам по моделированию катастрофы, вероятны области наименьшего разрушения. Главный пассажиропоток из Европы и Северной Америки направлялся в пока еще открытый Шанхай, Сенин и Ланьчжоу (в Сибирь тоже ехали многие, но об этом почему-то не говорили). Неприятность заключалась в том, что экипажи самолетов часто делали рейс в один конец — оставляли лайнер и бежали из аэропорта. В Сенине уже скопилось около полусотни брошенных самолетов. Их оттаскивали на периферию летного поля или, обрезав крылья, тянули к старым ангарам. Но так не могло продолжаться бесконечно: китайцы ограничили стоянку шестью часами для любых рейсов и запретили экипажам покидать свои машины. Одновременно китайское правительство поставило почти невыполнимое условие по приему иммигрантов: за каждого вновь прибывшего в Поднебесную Америка, Европа и Австралия должны были поставить тонну продовольствия. США и страны Евросоюза от протеста с трибуны ООН перешли к угрозам, как будто их вопли негодования могли что-то значить. Даже угроза ядерного удара, казалась смехотворной, в то время как к Земле сквозь космическую тьму неслась Голова Горгоны. Индия же после погромов в Кашмире, где погибли тысячи человек, вообще закрыла свои границы. Еще говорили и о ядерном реакторе на юге Франции, брошенном обслуживающим персоналом; о массовых самоубийствах в Лос-Анджелесе и Мехико; новой секте «Воины Судного Дня», атаковавшей армейские склады под Сан-Антонио. Затем показали автомобильные пробки у восточных границ Германии, в сравнении с которыми российские казались мелким дорожным затором.
— Вот и проявилась сущность нашей человеческой цивилизации, — вслух произнесла Ирина.
Бросив недоеденный бутерброд, она сунула в рот бледно-кремовый ломтик сыра и запила остывшим кофе. Потом торопливо закурила, пачкая фильтр нестертой с вечера помадой. От табачного дыма мысли текли быстрее и приобретали совсем горький вкус.
Цивилизация, родившая Гомера и Платона, Эйнштейна и Да Винчи, великих гуманистов, поэтов, художников и мыслителей, цивилизация построившая тысячи огромных городов, подчинившая ядерную энергию, вышедшая в космос, вдруг рассыпалась карточным домиком. Ее убивала глыба мертвого камня, словно в испытание пущенная чьей-то волей. Уже убила: Голова Горгоны еще за миллионы километров, а мир давно переживает агонию. От человеческого единства, милосердия и воспетой в веках любви не осталось ничего. В один миг будто обнажились самые страшные язвы общества; и везде только паника, только сумасшествие и страх. Дети бросают престарелых родителей, родители детей, президенты и правительства свои страны. Каждый готов продать душу дьяволу за призрачный шанс на спасение. И все бегут, бегут: кто в Сибирь, кто в Китай, кто на поклон к мрачным, надменным посланцам Кафравы. Их корабли висят над головами словно черные ступеньки в преисподнюю, оказавшуюся вопреки духовным географам не под землей, а с той стороны, откуда смотрит Бог.
Затушив окурок, Красина окончательно решила, что никуда не уйдет из своей квартиры. В свете последних событий — пробках на дорогах, оцепления белорусскими военными и бандитского беспредела — до Гомеля ей было не добраться, а ехать через полстраны в Сибирь при нулевых шансах на спасение… Нет. Лучше остаться здесь, в московской квартирке и погибнуть в одночасье девятого августа. Ударная волна со скоростью 15 тысяч километров в час сметет все. Весь город подчистую: со страхами, болью и больше ненужной памятью. Ирина сожалела только, что не увидит ни мать, ни отца с сестрой. Оставалась кое-какая надежда, что за оставшиеся дни удастся дозвониться до стариков и сказать: «У меня все хорошо. Очень хорошо. Я вас люблю. Прощайте».
Новости по НТВ закончились, через пару минут телеэкран погас. По звуку отключившегося холодильника Красина догадалась: отключили электричество. Скорее всего, отключили навсегда. Об этом ходили разговоры между жильцов соседнего подъезда — кто-то там работал в Мосэнерго. Она встала, распахнула дверь на балкон, чтобы видеть опустевший двор, березы над детскими качелями, шелестящие в теплом ветерке, и скамейки, где по вечерам любили сидеть старушки. Солнце на миг потускнело, по небу словно прошла тень. Наверное, где-то высоко у границы стратосферы пролетел инопланетный корабль. Ирина видела их лишь по телевизору, и всякий раз недоумевала, почему эти гигантские машины, прошедшие много парсек от миров Кафравы, обладавшие невероятной мощью, не способны разрушить или отвернуть от Земли астероид. Ведь некоторые из звездолетов даже превосходили размерами Голову Горгоны! Такой вопрос задавали в первые дни на многих языках Земли, и кафравцы всякий раз одинаково отвечали:
— Мы хотим вас спасти, но у нас мирные корабли — на них нет оружия. Мы скорбим вместе с вами.
Пусть нет оружия, думала тогда с возмущением Красина, но неужели на гигантских звездолетах нет других средств, чтобы остановить беду. Это казалось нелепым, как если бы медсестра отказалась подать больному воды, лишь потому что не держит в кармане стакан. Нет оружия! В конце концов, один лишь кафравский корабль способен перенести несколько миллионов землян, которые голыми руками растерзали проклятую Голову Горгоны на безобидные камешки. Расшвыряли бы их по вселенной!
От земных институтов поступали десятки предложений, как справиться с астероидом, задействовав инопланетные корабли: от доставки ядерных зарядов с американских и российских баз, до обстрела стальными болванками, всякий раз кафравцы отвечали одно и то же:
— Это невозможно.
Так вот просто, без всяких объяснений.
Немногим позже Ирина поняла, что «звездные братья» не заинтересованы в предотвращении катастрофы. Им нужен этот астероид. Им нужно, чтобы он упал на Землю. На шумной ассамблее в Штаб-квартире ООН они прямо сказали, что спасут часть населения планеты (2–3 процента — сколько успеют вывезти на другие далекие планеты). Спасут, только за эту услугу просят малость — всего-то отдать в их распоряжение, что останется от Земли девятого августа. Какое кощунство! И главы восьмидесяти шести стран подписали унизительное соглашение с Кафравой, трепеща не за спасение своих народов, а собственных шкур.
— А я здесь останусь, — произнесла Красина, прильнув щекой к занавеске, — как и многие. Как большинство. Вам, чертовы звездные братья, не ойкнется ходить потом по нашим костям?
У нее даже возникла совсем дурная мысль, будто Голову Горгоны направили к Земле именно сердобольные инопланетяне. Она не успела ее обдумать — вздрогнула от неожиданного стука в дверь. Возможно, пришел Руслан Агиев со 103 квартиры. Он ломился к ней в субботу. А вчера встретил в подъезде с дружком, и Красина едва отбилась, благодаря неожиданно вышедшему из лифта соседу.
Пока она бежала по лестнице вверх, ломая каблуки, Руслан кричал снизу:
— Жди вечером. Дверь не запирай — выломаем!
Его товарищ с омерзительным лицом и нагло-стеклянным взглядом обещал:
— Лучше не прячься, художопая сучка. Все равно тебя вые…ем!
Вечером они не пришли, наверное, разжившись наркотой в аптеке, в разбитые окна которой лазили подростки.
Из прихожки снова донесся стук. На этот раз требовательнее, злее. Красина глянула на инструмент, приготовленный вчера: скалку, кухонный нож и баллончик со слезоточивым газом, почти пустой и скорее всего бесполезный. Взяла в правую руку нож, осознавая, что не сможет пустить его в ход, даже если они ворвутся сюда и начнут ее насиловать. Тихим шагом двинулась по коридору. Она в который раз сожалела, что так и не нашла времени поменять слабый замок или хотя бы поставить задвижку.
