Под Вологдой ночи в июле редко случаются такими звездными. Марево с озер и окрестных болот поднимается над лесом и висит до первых сентябрьских холодов. Только сегодня небо выдалось чистым, безумную черноту густо усыпало золото. Взгляд блуждал во вселенской бесконечности, и кружилась голова, то ли от двух стопок водки, то ли от сверкающих звездами далей.

Пристроив удилище на коряге, Лугин потянулся к садку возле камышей. Рыбы, почувствовав приближение руки, забились, зашлепали хвостами. Лунную дорожку разметала рябь.

— Серж, долго ты там? — окликнул его Климентьев, все еще сидевший на корточках у костра.

— Давай, Сереженька, уха остыла и… — дед Матвей, временами испытывавший огромную страсть к выпивке, покосился на початую бутылку. — В общем, не томи нас.

— Без меня не можете? — отозвался Лугин, перевязывая для большей надежности шнурок садка.

За камышами что-то хлюпнуло, и гладь озера снова пошла мелкой волной.

— Не, без тебя не можем, — категорически отверг Матвей Степанович. — Без тебя в горло не полезет.

— Ну это врешь ты, — усмехнулся Сергей и, ополоснув испачканные илом пальцы, встал. — Раньше еще как лезло, а теперь, видишь ли, миндалины набрякли.

Подойдя к месту пиршества, освещенному скудными языками костра, он хмуро оглядел накренившийся котелок, буханку хлеба, варварски разорванную на куски и походные стаканчики, из которых они с Денисом Климентьевым этим летом злоупотребляли трижды. Даже как-то сдуру шмаляли в них из ружья, расставив на пеньке. Попали со ста метров в один.

Под сросшимися бровями Лугина, сверкнул озорной огонек:

— А давай! — сказал Сергей, присаживаясь на пустую канистру. — Все равно клева не ждать.

Широким лезвием ножа он выложил немного тушенки на хлеб. Дед Матвей торопливо разлил водку по стаканчикам, дрожащей рукой расплескал часть на клеенку, горестно вздохнул и, поднося питье к губам, произнес:

— За тебя, Сереженька. За тебя и Дениску. Чтобы вы не забывали старика. Почаще сюда к нам, в Рыбино…

— Теперь будем почаще, — отозвался Лугин, наклоняясь к столу. — До конца лета я как бы не у дел. И у Дениса есть время. Так что, Матвей Степанович, мы тебе еще наскучим. И соседей твоих достанем.

— Частых визитов обещать не могу, но в начале августа точно буду, — Климентьев лишь пригубил водку и вернулся к раскаленным углям, где шипели, исходили аппетитными ароматами грибы с молодой картошкой.

— Значит службе все — кирдык? — дед Матвей поднял осоловелый взгляд к Лугину. — Во флот ни под каким соусом не вернешься?

— Вернулся бы, Степанович, но кто ж меня возьмет. Такие вещи не прощаются, — Сергей поморщился и залпом проглотил водку. — Могли и посадить. Некоторые в этом направлении со всей натугой старались. Как ни странно звучит, низкий поклон нашему военному прокурору. Я вышел сухим из чертового шторма и ни о чем содеянном не жалею. Жалею только, что слабо в морду дал. Слишком ласково. Челюсть ему вправят на место, и останется он, как был подленькой корабельной крысой. Будет плавать по морям, дальше гадюшничать, а я вот теперь не мичман, а вяленая сельдь на берегу.

— Не останется он, Серж, — Климентьев, поворачивая шпажки над углями, мотнул головой. — Хотя он — старпом, не те сейчас времена, чтобы на такие проказы закрывали глаза. Сейчас, как по телевизору посмотришь, и генералов сажают. Торговать корабельным имуществом — это уже подрыв обороноспособности, по моему гражданскому мнению. Инцидент крайне серьезный. Наверняка разбирательства продолжаться, а там может, восторжествует истина, и тебя с извинениями назад на «Беркут». А — нет, к Пашке Сумятину в Новороссийск дорога всегда открыта.

— Как же ты, самого старпома подловил так хитро? — дед Матвей отмахнулся от досаждавших комаров. — И чего тебя угораздило в драку сразу лезть. Буйный ты, Сережка. В детстве все пацаны от тебя плакали. А теперь вот плачет Северный флот.

— Не сдержался я. Просто безбожного хамства не стерпел. И хватит обо мне. Сколько можно мусолить тошную тему! — Лугин откусил от хлебного ломтя, и поднял глаза к небу. За две недели, которые он с Климентьевым гостил в Рыбино, его пытали об инциденте с проклятым старпомом много раз. Больше всего донимал расспросами сам дед Матвей, хотя старик должен был выучить неприятную историю наизусть. Пожевывая хлеб с застывшей тушенкой, Лугин разглядывал Большую Медведицу, по привычке или для самоуспокоения перечисляя звезды: Бенетнаш, Мицар, Алиот, Фекда… Арабские мореплаватели отожествляли Медведицу с плакальщицами и похоронной процессией. Вспомнилась одна из печальных легенд: царица не дождалась из дальнего плаванья своего мужа и, потеряв от горя рассудок, вошла в морские воды, чтобы они соединили ее с возлюбленным. За ней со стонами и тоскливой песней, держа на руках детей своих, последовал весь народ процветавшего некогда царства.

Вдруг глаза Сергея замерли под темными дугами бровей, скулы напряглись — западнее желтоватой точки Юпитера он увидел новую звезду, вспыхнувшую ярко и разошедшуюся синим ореолом.

— Едрен батон! — медленно вставая, выдохнул Лугин.

Денис проворно вскочил на ноги, задрав голову, отошел от костра.

— Я бы подумал, что необычный болид — если б объект двигался. Так не движется! — ошарашено произнес он.

— Может, сверхновая? Сверхновая звезда, — предположил Сергей.

— Исключено. Быстро облачко вокруг нее выросло, что указывает на не слишком большое расстояние до места события. И невооруженным глазом мы бы таких прелестей не рассмотрели, — цокнув языком, Климентьев любовался рваным свечением, словно балетная пачка, одевавшим яркую точку.

— Астрономы вы недоношенные. Не болид это, а астероид, — сообщил дед Матвей, подвинув поближе миску с ухой. — Уже прилетел, выходит. А обещали несколько позже. Если пресса не ошибается, кирдык нам всем, — он зачерпнул ложкой жижицу с куском разваренного карася, поднес ко рту и втянул волосатыми ноздрями рыбий дух. — Девятого августа, ровно перед именинами нашей Валентины, должен свалиться — миллионы с миллиардами тонн чужеродного вещества. За сим землетрясения, океаны из берегов и Земля как орех пополам.

— Степаныч… — с укоризной протянул Климентьев, — ты же грамотный человек. Неужели веришь деревенским сплетням?

— Сплетням? Я в газете читал! В «Вестях Вологодских» статейка на самой первой странице.

— Чушь, — произнес Лугин, не отрывая взгляда от странной звезды и отмечая, что ореол вокруг нее блекнет.

— Выходит газета врет? Или я вру? Я вру, да? — дед Матвей так и не донес вторую ложку до рта, разнервничался и с пыхтением встал. — Сейчас я вам, умникам, покажу, кто врет! — он направился к машине — там, рядом, на дорожной сумке лежала его старая куртка.

— Степаныч… Эй, Степаныч, не кипятись ты! Я к тому, что астероид не может так вот нарисоваться в небе: в один миг вспыхнуть звездой с голубой юбочкой, — пояснил ему в след Лугин. — Уж если б он падал, то падал. Выглядело это намного эффектнее. Рыбу точно бы распугало, шарахнуло бы как тысяча Хиросим.

— Явление перед нами интересное, но оно — не астероид, — согласился Денис Климентьев. — А концом света в разных ипостасях пресса часто пугает. Как же им без липовых сенсаций. Доверчивый народ на это ведется.

— Много вы в своей жизни астероидов видели. Умные! Все такие умные! Сейчас, — дед Матвей зашуршал свернутой плащевкой и выудил из складок газетный листок. — Ну-ка, Дениска, свету сюда дай. Иди, иди, и прихвати с собой ушлого мичмана.

Лугин подошел первый, и когда Климентьев включил фонарь, склонился над развернутой газетой. Действительно «Вологодскими вестями» — в этом Степанович не обманул.

— Вот! — с торжественной ухмылкой дед Матвей постучал желтым ногтем по заметке в правой колонке.