— Терпи, Сереж, — прошептал Старовойтов, крепче беря его под руки, и пошел побыстрее, пятясь по коридору. Как далеко оставалось до Гудвеса и дружинников он понятия не имел. И один ли здесь проход прямиком к оружейке или будут разветвления? Не факт, что это он узнает: Филин со Жмотом и дружинником вряд ли продержаться больше чем пару минут, и то благодаря флегматичной медлительности кафравцев. Затем кафры пойдут дальше, переступая обгорелые трупы землян и, скорее всего, нагонят его. Ведь с раненым Серегой, которого приходилось тянуть волоком, быстро не пойдешь.

Из-за угла раздались кроткие автоматные очереди — Филин бережливо и методично опорожнял магазин. Майора поддержал дружинник немощным кашлем из АКСУ. Шлепков родимого «Винтореза», перешедшего к Жмоту, здесь не могло быть слышно: ведь снайперка с глушителем. Кафравцы ответили с презрительной задержкой, но свирепо. Ворчание плазмы, шипение кипящего в огне пенолита слышалось издалека. «Скорее! Скорее бы нужно! — уговаривал себя Старовойтов, пятясь по коридору и волоча за собой стонущего Серегу».

Он одолел метров пятьдесят, когда в задымленном коридоре снова застучала автоматная очередь. Чудеса! Значит, жив еще Филин! Но добрые чудеса имеют свойство кончаться: потом прошло минуты две — три, и больше не слышалось ничего кроме далекого приглушенного гудения пламени.

Шагов через двести у Старовойтова устали руки: все-таки Николаев — не авоська с картошкой. Но его надо было вытянуть обязательно, любой ценой. А если уж умирать, то разом, чтобы совесть не мучила ни после смерти, ни в ее откровенную минуту. Закусив губу и сопя как рассерженный носорог, Старовойтов принялся перебирать ногами, быстрее, быстрее. Спотыкаясь, не стесняясь ругаться матом — пусть слышат стены Кахор Нэ Роош на чем дух русского человека! Пенолит неприятно поскрипывал под подошвами берцев, а по коридору будто приближались тяжелые, неуклюжие шаги инопланетян. Бум-Бум! Бум-Бум! Или это кровь стучала в ушах?

Окончательно выбившись из сил, но не сбавляя темпа, он дошел до поворота, где за бурыми наплывами тускло мерцали световые пятна, окрашивая свод в тревожно-красный цвет. Оглянулся и увидел чей-то силуэт, прижавшийся к стене.

Спусковые пластины, так и льнувшие к пальцам, мичман все-таки не нажал. Оно и правильно — зачем палить в своих? Хотя когда нервы на взводе, то оружие, бывает, стреляет само по себе. Просто — бац! — раненый или труп в аккурат напротив ствола, и пальчики вроде даже не при чем. Трас, опустив козлобой, стоял и скалился у изгиба стены, словно Лугин держал его не на прицеле опасной штуковины, а в перекрестье фотокамеры «Никон». Счастье так и плескалось на лице Черновола: то подергивались отчего-то губы в обрамлении матерой щетины, то вздувались небритые щеки, вот-вот готовые выпустить наружу грубоватый хохот.

— Ну как там? — Сергей медленно опустил оружие и шагнул вправо, чтобы и госпожа Красина могла полюбоваться на дремучую и довольную рожу. — Говори, не тяни!

— Там… — вскинув свободную руку он поскреб затылок, точно в черных космах потерял память. — Там, Сереженька, биотроны! Чтоб я провалился — натуральные, эх-хе-хе, биотроны! — последнее слово он произнес с таким наслаждением, что Ирина тихонько пискнула, а потом бросилась к нему и, обняв за непомерно широкие плечи, чмокнула прямиком в нос.

— Биотроны… Биотроны, это кайф, — согласился Лугин и, приподняв пакет, тот самый, отжатый у дружинников, заметил: — А у нас полторашка воды, и еды немного, земной: тушенка, колбаса и перловая каша, и даже водочка-злодейка. Вот так и бывает: то черная нищета, то сразу на тебя все блага проклятущего мира.

— Там что за заваруха? — Тарас стрельнул взглядом за спину мичмана, на участок прохода, приведший их сюда из зала с люками, где и состоялась эпохальная встреча ребяток Гудвеса и заблудших в звездолете.

— Вроде кафры пожаловали. Первый взрыв, думаю, и твои уши не пожалел. Не представляю, с чего они так лупят и сколько их, но нововладимирцы небольшой группой бой приняли, остальные с Василием, как его там по бате… Григорьевичем подались к оружейке. Шансов у них прямо скажем не много, — подойдя ближе к Черноволу, Сергей оглянулся в темноту, откуда доносился приглушенный треск автоматов и разрывы гранат. — Дружинников там большая ватага — сам видел. Но даже если они успеют взять все цацки из оружейки, все равно, попробуй, объясни каждому, как пользоваться плазмометом или тем же козлобоем. У Кирюхи ни языка, ни терпения не хватит обучать эту банду премудростями обращения с инопланетной техникой. Хотя если кафров не больше четырех-пяти, то может и справятся в несколько стволов. Что думаешь, на помощь им?

— С чего я им должен помогать? Извини, душа морская, но у меня на их банду свой зуб, очень острый. И у тебя, как я понимаю, свой, — он покосился на пакет, с которого так соблазнительно торчала пластиковая бутылка, и спросил: — Попить дашь?

— Ты ж из биотронов, — Сергей извлек бутылку и протянул Тарасу. Нервное движение, что было в зале: дружинники, Гудвес и речи Светлане, появление кафров — все как бы отодвинулось в сторону. Перед глазами лишь тускло светилась прозрачная жидкость, булькающая в пластике, которую Черновол вливал в открытый рот. Жажда мигом напомнила о себе, неумолимо заскребла горло.

— С биотронов. Я туда только нос сунул. Есть они, и слава Богу. Тут же рысью за вами, — пояснил Тарас, отдышавшись после нескольких затяжных глотков.

— Ты — настоящий друг, — Красина приняла бутылку из его руки и тоже отпила, смакуя вкус каждой капли. И лицо Ирины будто посветлело, с глаз смыло поволоку.

— Ну-к держи, — Лугин сунул руку в пакет, зашелестев оберткой, достал полпачки галет. — Пожуем чуть, а то от долгой голодухи сам не заметишь, как ноги вытянешь.

Черновол признательно кивнул, взяв две галеты, три передал Ирине и пояснил:

— Когда внутри пусто, сразу много лопать нельзя. Это я тебе, девонька, правду говорю по медицине, а вовсе не из жадности.

— Мы не так много маялись отсутствием жратвы, — возразил Лугин, отхлебнул из бутылки и принялся старательно хрустеть галетой.

— С другой стороны, — продолжил Тарас было утерянную мысль, — имеем зуб на администраторов или не имеем, все мы — земляне и перед лицом инопланетной сволочи должны стоять друг за друга. Может, западло отсиживаться здесь как перепуганным мышкам? — он прислушался.

Автоматная стрельба в конце прохода захлебнулась. Только слышалось глухое ворчание, ползущее по пенолитовым закоулкам, о происхождении которого Черновол не мог строить даже предположений.

— Не смейте такого думать, мальчики! — прошептала Ирина, глядя серыми от испуга глазами то на Тараса, то на Лугина. — Я не пущу туда!

— Наши два ствола не особая подмога Гудвесу — у него несколько десятков бойцов, — чуть подумав, ответил мичман. — И штука в том, что утконосая сволочь не оценит нашего содействия, даже если мы спасем его шкуру, если дружно там поляжем, и спасибо не скажет. А выживем — за проявленный героизм пойдем в штрафники. В этом ни каких сомнений, Тарас Андреевич.

— Тогда валим отсюда, — Черновол запил последнюю галету долгим глотком и отдал опорожненную почти до донышка бутылку Лугину. — Пройдемся по биотронам. Странные они там. Вовсе не так все, как под Нововладимирском.

Шагов через двести после небольшого подъема проход сузился. Впереди мигнул овал блеклого света — выход. Люк здесь — та же скукожившаяся паутина, облегавшая стену ободком — был раскрыт, и дальше начинались биотроны, странные, по мнению Черновола. Да и на взгляд Лугина не особо обычные. Впереди вырисовывался не беспорядочный лабиринт пещер, переходов и гротов, а нечто вроде широкой аллеи, забиравшей вправо. По обе стороны примерно через равные промежутки громоздились зленовато-бурые выросты, достававшие острыми концами свода. Все они обросли лоскутами кафравского мха и стекловидными стеблями, на ответвлениях которых желтели продолговатые плоды. Между выростами в стене зияли темные дыры разного размера: с человеческий рост, и поменьше, другие такие, что карем-кафравец вошел бы, не согнувшись. Световых пятен вблизи не наблюдалось, но с разломов вверху, рассекавших пенолит зигзагами, падало достаточно фиолетового и серого света, точно над головой распологалось небо чужой планеты, прикрытое темными угловатыми тучами. И было здесь заметно теплее. Градусов на пять-шесть. Так что Тарас решился расстегнуть пару верхних пуговиц замусоленной куртки, опустил ворот, хмыкнул и ободряюще улыбнулся Ирине, все державшейся за спиной мичмана. А главное… главное для всех: где-то там вдалеке тихонько звенела водная капель. Есть вода — есть надежда остановиться здесь на некоторое время и не париться мыслями о биотронах подконтрольных перцовской банде. Потом, если свезет, можно совершит тайный рейд в город, и если свезет очень-очень, увести оттуда Хитрову, может дочь профессора и его самого (был бы только жив старик), не забыть об Игоре Ракитине и майоре Гармаше.