— Проклятое шампанское, — лепетала девушка, закрывая лицо ладонями, и актер, включившись в игру, выговаривал ей с укором:

— Говорил, сестричка, не пей! У тебя же аллергия…

Бедняжку внесли на руках в соседнюю комнату, осторожно уложили на диван, и больная сквозь растопыренные пальцы указала глазами на дверь. Стажер все понял, театрально распахнул окно и с отчаяньем воскликнул:

— Ей срочно нужен компресс.

— Компресс? — переспросил Маскитов, чувствуя как сердце переполняется дурацкой самоотверженностью. — Сейчас сделаем!

Он пулей вылетел из комнаты, и девушка вскочила с дивана.

— Нам надо сматываться, там мой отец!

Актер без лишних расспросов метнулся к выходу и, обнаружив пустой коридор, потащил коллегу в сторону лестницы.

— Туфли на каблуках с детства ненавижу, — прошептала девушка, едва ее каблучки зацокали по ступеням.

Она остановилась, сняла обе туфельки и босиком понеслась за Сережей через темный канаевский двор. Не успели они отдышаться за машинами, как в комнате на втором этаже, из которой они только что сиганули, ярко вспыхнул свет. Молодые люди притворились невменяемыми и вразвалочку направились к воротам. Сзади загремел цепью огромный дог, и навстречу вышел охранник с кобурой на боку.

— Отворяй, командир! — вульгарно крикнула девушка, и добавила, запинаясь, как бы обращаясь к братцу: — Мы его должны встретить сами, а то обидится!

Она подняла кверху палец и начала с хохотом валиться на спутника. Охранник недоуменно осмотрел их с головы до пят и, когда его пальцы опустились на рацию, у актера на лбу выступил пот. Стажер тут же вцепился в кобуру охранника и радостно закричал:

— Салютуем, командир! Дай бабахнуть!

Парень молча оторвал его от пояса и сделал знак сидящему в будке. В ту же секунду ворота бесшумно отворились, и девушка возмущенно закричала:

— Его еще нет! Смотрите, какой мерзавец!

Пьяная парочка, покачиваясь и что-то невнятно бормоча, вышла за ворота и вскоре их нечленораздельные голоса затихли в густой темноте. Охранник пожал плечами, взглянул в бинокль и спросил напарника:

— Ворота прикрыть или как?

— Прикрой, — ответил напарник и включил радиоприемник.

А в эту минуту девушка с юношей во весь дух неслись вдоль забора к березовой роще, где за колючими кустами их товарищи оставили гоночный мотоцикл.

— Ну что? Где он? — нервничал стажер, обдирая руки о проклятые кусты.

— Здесь. Не психуй! Я, кажется, во дворе обронила туфельку.

Молодые люди запрыгнули на мотоцикл и рванули через рощу к дороге. Через мгновение они уже неслись по шоссе в сторону города. А между тем Маскитов пьяно носился по обоим этажам канаевской дачи и тщетно взывал к возлюбленной. И чем чаще натыкался он на пустые комнаты, тем отчаянней становилось его лицо. Он скрежетал зубами и проникался лютой ненавистью к хозяину дома, так слащаво чмокнувшему пальчики его гостье.

Пунцовый и вне себя от злости спустился он в залу, где продолжалась отвратительная вакханалия под опостылевшие Дерибасовские мотивы. Встретившись с насмешливым взглядом Канаева, зарвавшийся гость пошел прямо на него.

— Где Софья? — спросил он сквозь зубы, чувствуя как глаза его наливаются кровью.

— Сбежала? — улыбнулся Канаев, злорадно осматривая его с головы до ног. — Поздравляю!

— Да я тебя за нее… — заревел Маскитов, хватая Канаева за грудки.

Дрожь и испуг прокатились по залу. Гости все как по команде притихли, смирно потупили взоры, и только магнитофон продолжал так же хрипло и нагло надрываться. Канаев с презрением отодрал от себя потные руки и, встряхнув Маскитова, прохрипел ему в самое ухо:

— Держи себя в руках, идиот!

9

Приблизительно в это же время другая половина мотоциклистов во главе с Закадыкиным сползала с железобетонного забора загородного морга Маскитова. Все трое были ошеломлены и раздавлены.

— Дай сигарету, шеф! — произнес некурящий Рахметов, в изнеможении валясь на траву.

Закадыкин дрожащими руками извлекал из кинокамеры кассету и сквозь зубы гневно бормотал:

— Вот сволочи! Я знал, что они сволочи. Но не до такой же степени. Даже запереть как следует не сызволят.

Бывший санаторий «НАФ-НАФ» имел за колючей проволокой три огромных каменных здания и несколько летних деревянных домиков. Домики были не заперты, и друзья обнаружили в них кучи всякой ношеной одежды. В одном сарае отважная тройка вздрогнула от неожиданности. Пол был сплошь усыпан детской обувью разных размеров. На дверях зданий висели амбарные замки.

Друзья надели черные маски и вошли в сторожку. На их шаги с топчана нехотя поднялся дремучий старикашка, воняющий пивом и свиньями. В его сонном взгляде было столько равнодушия, что майор даже не стал надевать на него наручники, а только оборвал телефонный провод. Над топчаном висел ящик с ключами, но старик и не подумал препятствовать, когда Рахметов потянулся за ними. Он, ни слова не говоря, снова лег на топчан и повернулся на другой бок.

Когда тройка вошла в огромный холодильник, находившийся в здании, с репортером сделалось плохо. Он выронил из рук камеру и стал медленно сползать по стене.

В морге в ужасном беспорядке валялись горы расчлененных трупов. Тут же в соседней комнате находилась лаборатория для их обработки и упаковочный цех. То же самое мотоциклисты обнаружили и во втором здании. А в третьем, более прибранном и комфортабельном, под белыми простынями лежали замороженные дети.

— Ну суки, ну сволочи, — бормотал без конца За-кадыкин, чувствуя тошноту в каждой клетке своего тела. — Вы заметили, как все здесь аккуратно оборудовано? Прямо маленькая фабрика по производству консервов!

— Ты заснял усыпальницу? — мрачно перебил патрон.

— Я все заснял. И усыпальницу в первую очередь. Как в ветеринарной лечебнице — специальная зала для усыпления. Усекаете, Рахметов, трупы сюда завозят полуживыми…

Через пятнадцать минут два мотоцикла уже бешено рассекали темноту центральной трассы, ведущую на Родину вождя мирового пролетариата. Только перед въездом в город их пути разделились. Один мотоцикл с двумя пассажирами стремительно полетел в аэропорт, другой — на тихую улицу Чернышевского.

10

На следующий день на конспиративной квартире за чаем был созван срочный консилиум.

— Как же мы не учли твоего отца? — удивлялся майор, вглядываясь в голубые глаза коллеги. — Как же он умудрился выпасть из нашего расчета?

— Честно сказать, я сама про него забыла, — виновато хлопала ресницами девушка. — Я и вообразить не могла, что он докатится до такой жизни. Представляете, танцую я с этим бандюгой, который вот-вот уже готов расколоться про свой разнесчастный миллиард, и вдруг, глазам не верю: входит мой родной отец, смотрит и не узнает. Я сразу закрываюсь руками и начинаю валиться в обморок. Слава Богу, сработало! Да и Сережа вовремя сориентировался.

— Тебя он точно не узнал? — недоверчиво переспросил шеф.

— Кажется, нет! А то бы бросился на шею, а не встал к нам спиной.

Майор задумался и рассеянно вытащил из пачки сигарету:

— Может, оно и к лучшему, что так произошло. Еще неизвестно, чем бы все это вчера закончилось. Главное, что программу минимум мы выполнили. Морги отсняли. И Закадыкин уже находится на полпути в Мюнхен. Через пару дней начнется международный скандал и кое-что просочится на НТВ. Но вот какая неприятность. Мы оставляем здесь вещественное доказательство. Я имею в виду туфельку. Если мы везде будем оставлять подобные следы, то неровен час провалим всю организацию.

— Но не все так страшно, шеф! — вмешался Рахметов. — Маскитову никогда в голову не придет заподозрить Софью в шпионаже. А если говорить о программе минимум, то мы еще не разведали, на что Маскитову спускают миллиард.

— Маскитов не заподозрит, а вот Канаев может догадаться, — произнес сквозь зубы шеф, думая о своем. — А впрочем, раз так случилось, давайте вместе подумаем, как сделать, чтобы туфелька сыграла в нашу пользу. Значит, дорогая коллега, говоришь, миллиард он получит послезавтра, то есть уже завтра? А во сколько, интересно, прибывает из Москвы самолет?