— Господин Змей, у Ивки и Алёны есть украшения из сердолика. Стало быть, они не считаются нежитью!

— Русалки носят сердолик? — усомнился Полоз. — Подделка, небось. Янтарь варёный или вовсе стекло.

— Хризолит сказал, что камень настоящий, — возразил Дилан. — Он меня учил из этого сердолика украшения делать.

— Вот как... — Полоз посмотрел на него, как уже смотрел недавно в саду. Словно до костей прощупывал. — Ну, будь по-твоему, королевич, связывайся со своими русалками. Только прежде решим вопрос моей оплаты.

— Ты сам предложил свою помощь! — вскинулся Мидир. — Об оплате речи не было!

— Если я просто так дам тебе силу, это будет нарушение правил, — Полоз подкупающе улыбнулся. — Не беспокойся, большой цены я не потребую. Давай обсудим этот вопрос наедине. — Он поднялся. Зашуршала по камням змеиная чешуя. — Или передумал, прекрасный гость?

— Нет, — Мидир встал. — Не передумал.

***

Ракушка оказалась самой обычной — от озёрной улитки. Дилан тихонько дунул в хрупкую спираль, позвал:

— Ивка?

Внутри зашуршало, потом послышался тонкий писк. Голос Ивки едва угадывался:

— Слышу, Воробушек! Как вы там?

— У нас всё хорошо. — Дилан переглянулся с Анчуткой. Они сидели в каменном саду, прямо на посыпанной мелким песком дорожке. Оба следили, чтобы никто к ним не подобрался незамеченным. — Можешь узнать, где сейчас Касьян? Только осторожно!

— Да чего там узнавать. Здесь он, кружит вокруг усадьбы, аки волк рыкающий. Ограда уже качается.

— Он один?

— Неблагой совет с ним. На двух тройках прикатили. Слушай, мы тут с Алёнкой всё думаем, что сделать можно...

— Ничего не делать! — Анчутка вырвал у Дилана ракушку. — Бегите оттуда сейчас же! Это не ваша драка!

— Пусть сначала подманят Касьяна к дубу! Дилан, прикажи им, они у тебя в долгу!

Дилан оглянулся. «Эх, проследили!..» Мидир и Полоз появились из тени ближайшего дерева. Змей выглядел довольным, как кот, нализавшийся сметаны. Глаза Мидира сияли золотом. В одной руке он сжимал копьё, другой придерживал запахнутые полы плаща.

— Нет, господин мой, — Анчутка сжал ракушку в кулаке, раскрошил и бросил на песок, — Касьяна я отвлеку.

— Ты же не хотел лететь?

— Передумал... — Бес кашлянул. — Хозяин подземный, ты мне вроде амулет обещал?

— Выбирай любое, — Полоз показал на сердоликовые яблоки. — Держи поближе к сердцу. Пока не треснет, будет тебя защищать.

Анчутка дважды обошёл вокруг яблони и наконец сорвал небольшое, но самое яркое каменное яблочко. Потёр о рукав, понюхал и сунул за пазуху.

— Ну, я полетел?

— Погоди! — Дилан порылся в своей котомке и достал запутку — плетёнку из шёлковых ниток, спряденных с паутиной и натянутых на скрученный ольховый прутик. — Вот, возьми. Одно вражье заклятье она точно в себя заберёт.

Анчутка с сомнением посмотрел на хлипкий амулет, но взял и привязал к лыковому поясу.

— А ты, королевич, — Полоз улыбнулся Дилану, — можешь остаться здесь. Потом Хризолит тебя проводит.

— Ценю твоё гостеприимство, Золотой Змей, — Дилан поклонился, — но я последую за своим господином.

— Тогда возьмитесь за руки, — скомандовал Полоз. — Я провожу вас прямой дорогой.

Потом Дилану не раз снилась эта дорога в кошмарных снах, от которых он просыпался, содрогаясь всем телом. Они вроде бы стояли на месте, а вокруг всё крутилось и рассыпалось обжигающими осколками, как в игрушке-калейдоскопе, которую тилвит тэг видел на ярмарке. Одной рукой Дилан цеплялся за руку Мидира, другой сжимал ладонь Анчутки. Пальцы беса становились всё холоднее, а самому Дилану становилось всё жарче, и он пытался передать этот жар Анчутке, чтобы тот не превратился в сосульку, не раскололся на кусочки, не стал частью этого подземного калейдоскопа... А потом кружение замедлилось, в глазах прояснилось и Дилан сообразил, что они оказались в начале змеиной тропы. Ступени из толстых древесных корней вели вверх, где сквозь щели просачивался закатный свет. Дилан с грустью вспомнил, как прыгал по этим ступеням Куделька...

Мидир, досадливо морщась, отряхивал от каменной пыли пурпурный плащ.

— Где устроим засаду? Здесь или наверху?

— Здесь надёжнее, — ответил Полоз. Он сейчас выглядел как человек: в золотом шёлковом кафтане, подпоясанном зелёным кушаком, и в жёлтых сапогах из чешуйчатой кожи. — Открывать проход я покамест не стану. Зачем раньше времени тропу выдавать? Бесу и щели хватит, верно?

— Ага... — выдохнул Анчутка. Он потёр ладони, подышал на них и сорокой взлетел к вершине лестницы. Возле щели крутанулся по особому и исчез.

— Надо бы за ним проследить, да колдовать не хочу. Как бы Касьян не почуял, — озабоченно сказал Полоз. — Так послушаю.

Он прижался ухом к корням. Дилан, по примеру Мидира, отряхнулся от пыли, вытер рукавом лицо. На губах горчило, и жар никуда не делся, только приугас малость. Дилан вспомнил, что прихватил с собой лечебную настойку на семи травах. Он скинул котомку, развязал и обомлел. Внутри всё перемешалось и спеклось в бурый, дурно пахнущий комок — и амулеты, и бутылочки с лекарствами. Почему так? Неужели и запутка у Анчутки не уцелела?

— Не печалься, королевич, — сказал Полоз, не отрываясь от древесного корня. — Друга своего ты уберёг — вот что главное. А это всё пустяки, дело наживное.

Мидир глянул на Дилана с непонятным выражением и отвернулся.

— Что слышно? — спросил он Полоза.

— Слуги твои оборону держат по всем правилам. Касьян пока что не торопится. Кружит, слабое место ищет.

— Королева с ним?

— Шестеро неблагих где-то поблизости... Или семеро? — Полоз нахмурился. — Многовато. На всех твоего копья не хватит.

— Они не станут защищать Касьяна, а уж мстить — и подавно.

— Тогда приготовься, — Полоз поднял руку. — Касьян к дубу направляется.

Мидир откинул плащ за спину. По стенам метнулись цветные блики.

«Самоцветный пояс! — ахнул про себя Дилан. — Как же Полоз решился отдать такую вещь, даже на время?!»

— Открывай! — Мидир изготовил копьё к броску и взбежал по ступеням. Щит он держал высоко, чтобы закрывал голову.

Полоз щёлкнул пальцами. В подземелье хлынул свет, по вечернему неяркий, но с отвычки ослепляющий. Дилан отвернулся, прикрываясь рукой, и оттого не увидел, как взлетело, просияв разноцветными огнями, пятиконечное копьё.

***

В этот удар Мидир вложил всё, что накопилось в душе — досаду, злость, отчаянье, боль... Копьё попало Касьяну в живот и пробило насквозь. Он рухнул, как бык на скотобойне.

— Что же ты, братец, не дал разгуляться... — Короткопалые руки вцепились в древко копья и переломили пополам. — Чую твою силу, продажная душа...

Он выкашлял сгусток чёрной крови и затих. Тяжёлые веки сомкнулись. Отступив в сторону, Мидир смотрел, как дрогнула под Завистником земля, взгорбилась, пошла волной. Бесчувственное тело перевернулось, покатилось прямо в провал между корнями дуба. Земля чмокнула и сомкнулась. Осталась только полоса пожухшей травы, порванная лента с орденом и сломанное копьё.

— Вот это по-нашему! — Из гущи веток высунулась встрёпанная сорока. — Не говоря дурного слова, да в рожу!

— Я бы сказала, что здесь уместнее другая пословица, — насмешливо произнёс женский голос. — Хоть разорваться, да не поддаться.

— Берегись, господин мой! — завопил Анчутка. — Окружают!

Мидир опустил щит и медленно повернулся. А вот и шестеро из Неблагого совета. Самые воинственные явились. Припал к земле чёрный пёс-буги. Скалит клыки жеребец-кельпи, по кошачьи присев перед прыжком. Ворча, перекидывает с руки на руку дубинку лохматый великан-гругаш. Белоснежные волосы глайстиг стелются леденящим душу туманом. Плотоядно ухмыляется карлик в красном колпаке, сжимая в жилистых руках топор на длинной рукояти. Угрюмый спригган, такой уродливый, что даже среди своих прячется под плащом с капюшоном, шумно втягивает в себя воздух, раздуваясь до гигантских размеров.