– Иди, посмотри, бабушка!

Из кухни появилась Лили, держа доску с мякотью кокосового ореха, которую как раз начала резать. Скудных заработков Мака не хватало, и Лили пекла пироги для отеля в Гонолулу; дважды в неделю оттуда приезжал посыльный и забирал все, что успела сделать Лили.

– Почему ты не в школе? – удивилась она.

– Учитель физики отпустил нас с лабораторной. Сказал, что мы должны пойти домой и посмотреть по телевизору снимки.

– Какие снимки? Что случилось, мо'о?

И Лили, и Мак по-прежнему обращались к ней с теми же нежными словами, как и много лет назад, когда взяли на себя заботу о дочери Локи. Теперь ни одна живая душа, кроме них, не подумала бы назвать Кейулани Тейату «обезьянкой» или «ящеркой», хотя бы и для того, чтобы соблюсти старое суеверие и отвести от красавицы дурной глаз. В пятнадцать лет Кей – так звали девушку все, с тех пор как она начала учиться в высшей школе – была высокой, длинноногой, с точеной фигурой, изящные изгибы которой говорили о том, что граница между детством и юностью давно преодолена… Трогательная ребяческая прелесть превратилась в ослепительную, несравненную красоту. Редкостное сочетание сверкающих бирюзовых глаз, золотистой кожи и гибкой грации приковывало к себе взгляды всех окружающих, но девушка обладала не только необычной внешностью – она излучала некую неосязаемую, неуловимую магнетическую ауру, вибрирующую внутреннюю энергию и жажду жизни, еще больше усиливающие ее привлекательность.

Кей сосредоточенно уставилась в экран, ожидая начала передачи.

– Сегодня на Луну луноход прилунился. Такой космический аппарат. Знаешь, что это означает? Вскоре можно будет путешествовать в космосе? Через несколько лет мы сможем послать человека на Луну!

Лили раздраженно тряхнула головой.

– Ничего в этом нет хорошего! Люди должны оставаться там, где родились!

– Tutu, – если бы все так поступили, ты и я не были бы американцами! Наши предки по другую сторону Тихого океана никогда бы не сели на плоты и не поплыли бы на Гавайи.

– Переплывать океан совсем не то, что стрелять ракетами в нашу прекрасную желтую mahina![7] Если лунные духи рассердятся, кто знает, чем могут в нас запустить?!

– Появилось черно-белое изображение – эпизод из мыльной оперы. Кей повертела переключатель. Ни на одном канале не шла передача про луноход. Окончательно разозлившись, девочка выключила телевизор.

– Такие новости, а они молчат, – пожаловалась она Лили. – Русские посадили на Луну космический аппарат! Он будет посылать снимки! Мы увидим, что там делается! Разве не удивительно, tutu?

Много лет Кей называла Лили бабушкой и в конце концов совершенно забыла, что между ними нет кровного родства.

– Говоришь, русские это сделали? Тогда чему нам радоваться? Мы американцы, мо'о. Лунные духи могут рассердиться на нас, но они знают, что мы лучше этих русских. Ох, они уж точно разозлятся! И даже могут потушить Луну на много недель! – взорвалась Лили, решительно направляясь в кухню, но Кей, смеясь, пошла следом.

– Tutu, Луна сияет светом, отраженным от Солнца. Никакие духи не могут выключить ее, как лампу.

Лили начала мелко крошить в чашку мякоть кокоса.

– Конечно, образование – вещь хорошая, Кейулани, – высокомерно заявила она, – но сколько бы ты ни училась, всегда должна оставлять в душе и сердце место для магии.

Кей взяла кусок мякоти, нашла ною и стала помогать Лили. Она понимала, как глубоко укоренились многие суеверия, обычаи и поверья Кахуна – древней религии гавайцев. Локи тоже искренне боялась и уважала духов Кахуна, которые, как верили туземцы, правили Луной, Солнцем, морем, скалами и растениями – всеми силами природы, – и некоторые предрассудки с детства гнездились в душе Кей. Естественные науки стали ее любимыми школьными предметами именно потому, что освобождали девочку от детских страхов. И теперь приходилось все время разрываться между любовью к учебе и уважением к священным поверьям старших.

– Я хочу верить в магию и волшебство, – сказала она наконец. – Часто, когда я иду отсюда на пляж, надеюсь встретить menehune. У меня столько желаний! Хорошо бы они исполнили хоть одно! – но, кроме магии, есть и другие способы осуществить желание. Aliilani не верят в духов – они могущественны и богаты, потому что обладают знаниями. Поэтому я и хочу учиться.

– Желаешь получить власть? – осведомилась Лили.

– Большую, чем у мистера Трейна, – мрачно ответила Кей.

Лили сочувственно поглядела на Кей. Кому, как не ей, было понимать боль и горечь, мучившие эту прелестную девушку, потому что ее мать по-прежнему оставалась наложницей Харли Трейна. За последние несколько лет он развелся, женился на другой, произвел на свет еще несколько детей, однако по-прежнему часто навещал коттедж на берегу, где жила Локи Тейату.

В детстве мать часами утешала Кей, когда девочка рыдала, не в силах смириться с унижением матери. Но теперь у девушки не осталось слез – их вытеснили горечь и гнев.

Пытаясь найти слова, которые могли бы облегчить боль раненой души любимой «внучки», Лили сказала:

– Есть вещи, которые ты никогда не сумеешь изменить, Кейулани. Не стоит винить себя за то, что не всегда можешь спасти людей, которых любишь. Иногда это происходит потому, что они попросту не хотят твоей помощи.

Кей молча размышляла над сказанным. По правде говоря, она много раз пыталась уговорить мать порвать с Трейном, но Локи всегда находила тысячу возражений, настаивая на том, что жизнь везде одинаково плоха, если не еще хуже.

Когда Кей была моложе, она не верила матери – стоит лишь оказаться подальше от Трейна – и все само собой образуется. Но шли годы, и девушка все лучше понимала тяжкие реалии жизни на островах. Былая наивность Кей исчезла. Много ли шансов у женщины-полукровки, подобной Локи, не имеющей образования и профессии, заработать на жизнь, поселиться в удобном домике на берегу, прокормить и одеть ребенка? И, будучи таким ребенком, Кей не могла отделаться от ощущения, что тоже несет ответственность за гнусное рабство, в сетях которого бьется мать.

– Она остается ради меня, – наконец вымолвила Кей, – чтобы дать мне дом. Она всегда делала это для меня. Кому же еще спасти мать, как не мне?

Прежде, чем Лили успела ответить, в дверях хижины появился Мак.

– Aloha! – закричал он с порога.

– Идите сюда! – продолжил он, когда женщины ответили на приветствие. – Сейчас по телевизору будут показывать фотографии Луны.

Лили, что-то пробормотав про себя, продолжала резать кокосы, но Кей помчалась в комнату. Мак нашел программу новостей, и на экране черно-белого телевизора появилось размытое изображение. Кей была вынуждена признать, что снимок, вовсе не казался таким чудесным, как сияющий желтый мяч, висевший в ночном небе.

– Это означает, что скоро на Луну полетит человек, – объявил Мак.

– Знаю!

Но неожиданно Кей почувствовала, что вовсе не с таким уж нетерпением ожидает великого события. Ее странным образом беспокоила мысль, высказанная Лили: за полученные знания часто платят потерей чего-то таинственного и романтического. Нечеткие снимки, переданные советским космическим аппаратом, превращали Луну в не что иное, как огромное неровное поле серой пыли.

– А ты хотел бы прогуляться по Луне, Мак? – спросила Кей.

Сморщенный человечек улыбнулся.

– Мне это ни к чему. Я уже точно знаю, что там делается.

– Разве?

– Я часто бродил по склонам вулканов после извержения, когда лава остыла. На Луне то же самое, – почва покрыта слоем мелкой белой пыли, и ни признака жизни на много миль вокруг.

– Я думала, вулканы давно уже мертвы.

– Здесь, на Оаху, – да. Но это было на большом острове. В молодости я резал там сахарный тростник. Два вулкана все еще действуют. Может, я когда-нибудь смогу повезти тебя туда.

– О, пожалуйста! Мне так хочется!

Короткая передача окончилась, но чувство разочарования не покидало Кей.