У насъ есть слова съ двоякимъ удареніемъ: дале́ко и далеко́, высо́ко и высоко́, воро́та и ворота́, и по одному ударенію этому можно догадываться о родинѣ собесѣдника: удареніе на начальномъ или среднемъ слогѣ свойствено сѣверному и восточному наречію, удареніе на конечномъ — южному и западному.

Все это одни отрывочные примѣры, взятые напамять: боюсь надоѣсть ими и перехожу къ заключенію, что для насъ одного только словаря областныхъ наречій мало: намъ нужны общія правила, какъ и чѣмъ одно наречіе отличается отъ другаго, чѣмъ говоръ рознится отъ говора. Въ этомъ дѣлѣ найдемъ мы необходимое подспорье для географіи, этнографіи и исторіи, а еще болѣе для изученія роднаго языка. Въ Саратовской и Оренбургской губерніяхъ, населенныхъ въ нынѣшнемъ вѣкѣ, и отчасти въ послѣднее время, выходцами двадцати губерній, довольно легко, по наречію, узнавать происхожденіе переселенцевъ; затруднительнѣе это, когда старики уже вымерли, а молодое поколѣніе исподволь привыкаетъ къ говору мѣстному, особенно же если селеніе сбродное, изъ переселенцевъ разныхъ мѣстъ, и молодежь между собою освоилась и свыклась; но еще труднѣе, хотя и любопытнѣе, становится рѣшеніе этого вопроса, напримѣръ, въ Тверской губерніи, одной изъ самыхъ пестрыхъ и смѣшанныхъ, относительно языка; туда, какъ надо полагать, съ древнихъ временъ переселялись, по случаю разныхъ переворотовъ, едва ли не со всѣхъ концовъ Руси.

Составляя словарь одного языка или наречія, можно обойтись безъ всякихъ объясненій; но, соединивъ въ одинъ словарь, сподрядъ, реченія полсотни мѣстностей, нельзя обойтись безъ довольно обстоятельнаго введенія. Необходимо это не только для того, чтобы придать пестрому набору словъ смыслъ и толкъ, но уже и для того собственно, чтобы показать произношенье, различное въ разныхъ мѣстахъ при одномъ и томъ же правописаніи; необходимо и для того, чтобы избѣгнуть множества безполезныхъ повтореній, отъ одной разности произношенья; наконецъ, чтобы указаньемъ не на одну губернію, а на цѣлый край, опредѣлить наречіе, къ которому слово принадлежитъ. Безъ этого пришлось бы, напримѣръ, размѣстить вдвойнѣ всѣ слова́, которыя, по южному говору, произносятся на а, по сѣверному на о; также всѣ слова́, въ которыхъ новгородецъ ставитъ и вмѣсто ѣ, рязанецъ я вмѣсто е, смолянинъ уы вмѣсто о, и проч., и такимъ образомъ пришлось бы напечатать словарь вдвойнѣ и втройнѣ. Дѣйствительно, всему этому въ разбираемомъ нами словарѣ много примѣровъ; но они, повидимому, случайны; не было принято на это никакого положительнаго правила и порядка.

Мы находимъ, напримѣръ, въ словарѣ: астрага́ны, лаба́зъ, мачене́цъ, овадъ; почему же нѣтъ: острога́ны, лоба́зъ, мочене́цъ, оводъ, какъ произносятся эти же слова́ на востокѣ, и какъ нѣкоторыя изъ нихъ должны писаться, потому что остроганы происходитъ отъ острогать, а моченецъ отъ мочить?

И напротивъ, находимъ: оба́бокъ, оба́полъ, розва́листый, рознедо́бить, розо́рва, ссо́ривать и проч., а не видимъ тѣхъ же словъ по южному (отъ Москвы) произношенью: аба́бокъ, аба́полъ, развалистый, разорва, сса́ривать; и здѣсь очевидно послѣднее правописанье, отчасти, было бы еще вѣрнѣе: многократное отъ ссорить будетъ сса́ривать; а если, по мѣстному произношенью, всѣ слова съ предлогомъ раз, писать также роз, то будетъ много лишняго труда: тогда, повторяю, придется удвоить объемъ словаря, ради одной буквы о, которая на всемъ сѣверѣ и востокѣ произносится какъ о, а на югѣ и западѣ какъ а; тогда не только надобно помѣстить вдвойнѣ также всѣ слова съ буквою ѣ, для новгородскаго говора, и писать ихъ также черезъ и, не только надо принять въ словарь ряши́тъся, нявиста и нявистка (кои и дѣйствительно въ этотъ словарь Академіи приняты), но также невиста и нёвѣста, и перепечатать весь словарь до четырехъ разъ, по четыремъ главнымъ наречіямъ, да большую часть его еще раза четыре, по мѣстнымъ говорамъ поднаречій, для цокалыциковъ, чавкалъ, шамкалъ, шипуновъ, дзекалъ и пр.

Для нѣкоторыхъ словъ и слѣдовали этому правилу; мы находимъ въ словарѣ: бажа́тъ. бажа́тка, и божатъ, божатка, каждое порознь, на своемъ мѣстѣ; также разли́ка и розлика, снаровить и сноровить; снафида и снофида; лѣстовка и листовка; вокно́, во́ко (окно, око); еломокъ и яломокъ; запсатить и запсо́тить; мочка и моцка; собча и собца; но слова эти попали вдвойнѣ случайно, ихъ вообще немного, а прочія писаны по тому либо другому говору, какъ попадались. За то немало и такихъ словъ, которыя собирателемъ были написаны, по общему правописанью, чрезъ о, хотя наречіе или говоръ, къ которому они причислены по словарю, и требовалъ буквы а; напримѣръ: оба́бокъ (смол.), поскуда (кур., тул.), соро́ка (тул.), соро́мно (смол.), солянка (кур.), солотина (моск.), солома́тникъ (тмб.) и пр. Такихъ словъ найдется весьма много, и они должны ввести въ грѣхъ всякаго неопытнаго изыскателя, который, видя, что въ словарѣ вообще принято правописанье по произношенію, долженъ, ошибочно, причислить губерніи Смоленскую, Курскую, Тульскую, Тамбовскую и Московскую къ числу о́кающихъ.

Чтобы рѣшить эти довольно затруднительныя недоразумѣнья, я долженъ предварительно надокучить читателямъ разсмотрѣньемъ слѣдующихъ главныхъ вопросовъ:

1) Какія есть у насъ наречія и говоры, гдѣ именно и какія ихъ существеныя примѣты?

2) Какое правописанье должно быть принято въ словарѣ наречій, для ясности, однообразія и удобства?

3) Какой видъ долженъ быть приданъ словарю наречій, какимъ образомъ его расположить, для болѣе удобнаго употребленья?

Самый оглавокъ этотъ показываетъ, что здѣсь не будетъ речи о языкѣ малорускомъ; бѣлоруское же наречіе нѣкоторыми причисляется къ великорускому языку, другими также отдѣляется. Переходъ къ нему, впрочемъ, постепенный и граматика почти одна и та же, великоруская, съ наклонностію къ польской.

Всякъ изъ насъ и нехотя замѣтилъ, что въ нѣкоторыхъ губерніяхъ говорятъ па-масковски,свысока́, т. е. акаютъ, а въ другихъ, напротивъ, низкимъ говоромъ, владимірскимъ, на о, или окаютъ. Говоръ на о долженъ быть весьма древній; имена Труварусъ, Ингваръ передѣланы были искони въ Труворъ, Игорь. Это различіе извѣстно всякому, и оно самое существеное, хотя и далеко недостаточно для распредѣленія всѣхъ наречій[1].

Н. И. Надеждинъ отличаетъ напередъ два главныя наречія: понтійское и балтійское, по водораздѣлу, южное и сѣверное, или мало- и бѣлоруское. Первымъ говорили несторовскіе: угличи, тиверцы, дулѣбы, суличи, сѣверяне, поляне, горяне; вторымъ говорили, въ предѣлахъ бывшаго Литовскаго княжества: Бѣлая и Черная Русь (Ковно, Гродно, Минскъ, Могилевъ, Витебскъ, часть Вильны и Чернигова, Смоленскъ, часть Пскова); это несторовскіе древляне, дряговичи, полочане, кривичи, вятичи, радимичи. Рѣки Припетъ и Сожь (а Десна?) раздѣляютъ эти два колѣна, отъ которыхъ, при сліяніи съ чудскими племенами, далѣе на востокъ, образовался великорускій языкъ, раздѣлившійся на два наречія, по аканью и оканью.

На о говорятъ: въ древнемъ Новгородѣ, въ удѣлѣ Долгоруковичей, т. е. въ Суздалѣ, Ростовѣ, Твери, Бѣлозерѣ, Галичѣ-сѣв., Вел.-Устюгѣ, Костромѣ, Нижнемъ. На а: въ Рязани, а потомъ по Окѣ, составляющей взаимные предѣлы этихъ наречій, на нижнюю Волгу.

Примѣты этихъ наречій: Въ говорѣ на о, буква г произносится твердо или густо, какъ латинское g третье лицо глаголовъ кончаютъ на ъ и никогда не откидываютъ т: онъ хо́дитъ, любитъ; ч иногда походитъ на ц; ѣ иногда звучитъ какъ и.

Въ говорѣ на а: буква г произносится какъ придыханіе (латинское h), третье лицо глаголовъ кончаютъ на ь: онъ хо́дить, любить, даже любеть; а гдѣ ударенье на е, тамъ иногда т вовсе откидывается: онъ идё, везё, берё; буква ч произносится чисто, но вмѣсто щ иногда шт.