После переброски в Корею КНД во взаимодействии с частями северокорейской армии и при интенсивной поддержке 64-го ИАК советских вооруженных сил развернули широкое контрнаступление против «войск ООН», что вызвало гневную реакцию в милитаристских кругах США. Командующий «войсками ООН» Д. Макартур представил Белому дому программу «решительных действий», которая предусматривала перенос военных действий на китайскую территорию, массированные бомбардировки стратегических объектов в Маньчжурии, полную блокаду не только северокорейского, но и китайского побережья, перекрытие путей снабжения китайской армии со стороны СССР, масштабное вовлечение в военные действия против КНДР и КНР гоминьдановских войск, наконец, ядерные бомбардировки КНДР и КНР. Однако президент Г. Трумэн, госсекретарь Д. Ачесон и министр обороны Д. Маршалл отказались поддержать Макартура и не без веских оснований. «Без сомнения, мы достигли момента, когда надо было принимать серьезное решение. Если бы мы избрали путь разжигания войны в отношении Китая, нам следовало бы ожидать возмездия. Пекин и Москва были союзниками как идеологически, так и по договору. Если бы мы напали на коммунистический Китай, то должны были ожидать русского вмешательства», – писал позднее в своих мемуарах Г. Трумэн.
Региональная война в Корее с прямым вовлечением не только США и их союзников, но КНР и СССР, едва не переросла в гиперконфликт (военное столкновение мирового масштаба), хотя И. Сталин также избегал открытого и фронтального военного столкновения с американцами, к которому, по его оценке, Советский Союз не был готов к тому времени.
Опасения Сталина по поводу угрозы вовлечения СССР в широкомасштабную войну в Восточной Азии, как показали события Корейской войны, имели под собой веские основания. В октябре 1950 г. ВВС США внезапно подвергли массированному обстрелу крупную советскую авиабазу в районе Сухой речки в 40 милях от Владивостока, с которой обычно стартовали наши истребители, обеспечивавшие «воздушный зонтик» над небом КНДР. Разразился крупный политико-дипломатический скандал. При этом в Вашингтоне, зная, что СССР привел в состояние боевой готовности Тихоокеанский флот и бронетанковые дивизии в Приморье, пошли все же на дипломатический компромисс. В ответ на решительный и резкий официальный протест СССР США принесли советской стороне официальные извинения, предложили компенсацию за нанесенные разрушения, сместив формально командира авиаподразделения, участвовавшего в воздушном налете, хотя подобный инцидент вряд ли мог произойти без санкции высоких военных инстанций.[18] Острые политические дискуссии по вопросу об участии КНР в Корейской войне развернулись и в Китае. Влиятельная группа наиболее решительных противников прямого вовлечения КНР в военные действия на Корейском полуострове (Чжоу Эньлай, Жень Биши, Чэнь Юнь, Линь Бяо и др.) настойчиво доказывала, что страна после многих лет внутренних войн остро нуждается в мирной передышке и Народно-освободительная армия Китая (НОАК) не готова к крупномасштабным боевым сражениям с современной, модернизированной армией США. В ответ на это Мао Цзэдун доказывал, что военное столкновение с США – роковая неизбежность.
После ввода в Северную Корею «китайских народных добровольцев», как уже было отмечено выше, было сформировано единое Объединенное (корейско-китайское) командование во главе с Ким Ир Сеном. В конце октября 1950 г. объединенная корейско-китайская коалиция, преодолевая ожесточенное противодействие первоклассно оснащенных войск США и их союзников, начала развернутое контрнаступление в направлении бассейна реки Чхончхонган. В кровопролитных сражениях китайские и северокорейские войска форсировали водный рубеж и, продвигаясь далее на юг, освободили на западном побережье Пхеньян, а на восточном берегу Вонсан (6 декабря 1950 г.). 24 декабря коалиция КНДР и КНР вышла к 38-й параллели, а 4 января 1951 г. были снова заняты Сеул и Инчхон. Однако спустя примерно 2,5 месяца (14 марта 1951 г.) Сеул вновь оказался под контролем несколько окрепших и усиленных войск ООН. В дальнейшем КНА и КНД предприняли попытку нового крупного контрнаступления, но не достигли поставленных целей. К июню 1951 г. фронт вновь (с некоторыми отклонениями) стабилизовался вдоль 38-й параллели, и обе коалиции оказались вовлечены в затяжную и изнурительную позиционную войну.
К этому времени и Северная, и Южная Корея достигли предела военно-политического и социально-экономического истощения. О реальной внутриполитической ситуации в КНДР того времени достаточно красноречиво свидетельствуют дипломатические документы, поступавшие в те дни из Пхеньяна. Так, в материалах за 1951–1952 гг., когда война на полуострове приобрела в основном тупиковый, позиционный характер, острейшей проблемой КНА стало массовое дезертирство солдат и офицеров, мобилизованных в свое время на юге. Отсутствие необходимого взаимодействия между фронтом и тылом, тотальные бомбардировки и обстрелы со стороны «войск ООН», нехватка боеприпасов и продовольствия, отсутствие элементарных санитарно-гигиенических условий резко усиливали неверие армейской массы в обещанную «победу» над противником. Как было установлено проверкой Главного политического управления КНА, во многих подразделениях переднего края (1, 2, 3 армии) по 2–3 месяца солдаты и сержанты не только не мылись в бане, но даже не умывались, не стригли волосы, не меняли белье. Отсюда – почти поголовная завшивленность личного состава подразделений первого эшелона. Пища в траншеи к солдатам доставлялась обычно в холодном виде. Жидкой пищи солдаты, как правило, не получали. Чай или кипяток солдаты тоже не получали, не всегда имели возможность пить даже холодную воду. Личный состав по 10–15 дней не получал табак, не имел курительной бумаги. «Эти явления американцы использовали в своих пропагандистских целях», – говорилось в указанном докладе Главпура КНА.[19] В упомянутых выше документах говорилось также о «значительном преувеличении» размаха партизанского движения в Южной Корее и явной гиперболизации различных операций по «разгрому противника».
Что же касается внутриполитической жизни Юга, определяющую роль здесь играли два фактора: во-первых, доминирование военно-политического влияния США, которые де-факто приняли на себя функции внешней опеки над РК, поскольку решение всех ключевых вопросов государства, включая верховное командование южнокорейскими войсками, было передано американской стороне; и, во-вторых, резкое обострение межгрупповой, межклановой борьбы внутри правящей элиты по узловым вопросам внешней политики. Оттесненные от реальной власти растущие группировки южнокорейской национальной буржуазии и новые средние слои были встревожены диктаторскими тенденциями в правлении Ли Сын Мана, а также его излишне жесткой, непримиримой риторикой в отношении Севера, блокирующей пути мирного урегулирования. Трехлетняя война резко усилила правонационалистические настроения среди южнокорейской правящей верхушки. На имя президента США Г. Трумэна от парламента РК было направлено специальное послание, в котором говорилось, что единственный путь прекращения огня на полуострове – это объединение всей корейской нации «под эгидой Корейской Республики». Это означало, что находящиеся у власти в Сеуле ультраправые и консервативные силы намерены вести войну до «победного конца», не считаясь с ее огромными людскими и материальными потерями и постоянной угрозой перерастания в военный конфликт мирового, глобального масштаба.
Однако вопреки воинственной риторике Сеула великие державы, вовлеченные в региональный конфликт, более реалистически оценивали складывающуюся ситуацию равновесного баланса стратегических сил, который не позволял ни одной из противоборствующих коалиций рассчитывать на капитуляцию другой стороны. Первый осторожный дипломатический зондаж состоялся еще в июле 1950 г. Беседа шла между заместителем министра иностранных дел СССР А. А. Громыко и британским послом США в СССР Д. Келли. Однако же этот разговор не дал практических результатов. Тем не менее эта встреча позволила определить общее дипломатическое пространство для возможного проведения в будущем мирных переговоров по Корее. Для советской стороны стало очевидно, что требование вывода многонациональных «войск ООН» и восстановление представительства континентального Китая в ООН не могут быть приняты Вашингтоном в качестве предварительного условия прекращения огня в Корее.
