Когда Ника успела всех собрать и объяснить суть разговора с Ворошиловым, я не проследила, только в моей квартире нас был полный комплект – все семь.

Все семь молчали.

Я сняла со стены гитару:

– Да ладно тебе, Рита… – маленькая Оля положила мне руку на плечо. – Может, правда в суд подать?..

Я устало отложила инструмент.

– Подать можем. Только ничего не получится.

– Нет судебной перспективы? – уточнила Пчелкина.

– Перспектива есть. Заявление примут. И при хорошем адвокате, даже с учетом этих наших диктофонных записей, где мы сами – заметьте, по доброй воле! – согласились сниматься голыми и готовы, чтобы наши телеса увидел весь мир, – мы его можем выиграть.

– Ну? Так вперед!.. – вдохновилась Катя.

– Скажи, Катюша, тебя устроит сумма в тысячу долларов при условии полного исчезновения из этой жизни?

Катя моргнула непонимающе:

– Тысяча – устроит. Но как это – «при полном исчезновении»?

– А так! В школу тебя на работу теперь уже все равно не возьмут – ты же сама это знаешь… Многие знакомые – отвернутся. А ты, Люсечка, – повернулась я к Пчелкиной, – можешь за тысячу долларов удержать жениха возле подола реабилитированной порнозвезды?

– Его и за миллион возле монашки не удержишь, если не захочет, – вздохнула Мила.

– Вот и я про то… Сволочь Ворошилов прав. Суд будет идти долго – полтора-два года. И в случае выигрыша мы получим на всех какую-то тысячу-полторы у. е. – в лучшем случае. Через два года никто не будет знать, что суд мы выиграли и стали снова белыми и пушистыми. Зато шлейф «шлюхи» за нами навсегда закрепится. И от него мы уже не отмоемся даже за миллион долларов.

– А почему тысячу-полторы? – встряла деловая Ника. – Вот пусть миллион и платит.

– Не заплатит. – Я снова перебрала гитарный аккорд. – Нет таких прецедентов.

– А нравственные страдания? Они что – вообще не учитываются? – Опять Милка вспомнила о своем Косте.

– В практике российского судопроизводства не существует оценки нравственных страданий потерпевшего. Оценка лежит исключительно на плечах судьи. А судья посчитает, что и тысяча долларов – хорошая плата за страдания…

– И выхода нет? – скорбно спросила Маша.

– Через суд – нет. Мы можем наказать его только в частном порядке – собственными силами и средствами.

– Ну, слава Богу! – оживилась Ника. – Я уж думала – тупик. Значит, если через суд нельзя, возмездие будем вершить сами!

– Самосуд? – уточнила Роза.

– Да, сами осудим, сами накажем, – топнула ногой Ника.

– Правильно, убить его надо! – строго сказала Маша.

– Девчонки, – почти равнодушно зевнула я. – Меня достало ваше постоянное «убить»…

– Правильно, Рита, – влезла Оля. – Убивать нельзя. Куда труп потом денем?

– Ну можно же расчленить и вывезти, – предложила Роза.

– Отставить! – гаркнула я. – 105 статья Уголовного Кодекса Российской Федерации: «убийство, совершенное группой лиц по предварительному сговору…» От восьми до двадцати лет либо пожизненное заключение.

– За этого негодяя – столько лет тюрьмы! – ахнула Катя.

– А вы как думали?

– Мы думали, – вздохнула Маша, – клин клином. У нас в деревне говорят: против лома нет приема, окромя другого лома.

– Это не только у вас в деревне так говорят… – задумалась я.

Девчонки переглянулись.

– Рита, у тебя какая-то идея? – осторожно спросила Катя.

– …Клин клином – это хорошо… Против лома ничего нет, кроме такого же лома?..

– Рит, не тяни.

Я отложила гитару.

– Убивать нельзя. И знаете почему?

– Потому что… 105 статья УК РФ.

– Потому что он ведь нас не убил! Он что сделал?

– Опозорил нас на весь свет, – буркнула Роза.

– А как он это сделал? Каким образом?

– Потому что у него есть журнал, и он…

– Правильно. С помощью журнала. А мы можем воспользоваться его методом?

– Нет! – разочарованно сказала Ника. – Что-то я не припомню в нашем городе издания, которым мы могли бы воспользоваться, чтобы сделать с ним нечто похожее.

– Правильно. Ему такое даже в голову не приходит. Потому что мы – кто? Никто! Мы в разных весовых категориях: у него есть свое оружие, а у нас – нет.

– Значит… – встряла Ника. – Если такого оружия у нас нет…

– …Значит… его надо создать! – торжественно сказала я.

В комнате воцарилось молчание. Я сама молчала, переваривая сказанное. Ведь идея о создании собственного журнала возникла не вчера, не загодя, а только что, в ходе разговоров с девчонками.

– И что мы должны сделать? – снова подала голос Ника.

– Мы должны создать журнал. И такой, чтобы о нем заговорили, чтобы он стал главным женским изданием города. Представляете? У него будет самый большой тираж, самая большая популярность. Наш журнал потеснит на рынке всю подобную продукцию. Да что – потеснит! – в моем голосе появился пафос. – Он погубит, съест всех конкурентов!

– И мы будем отомщены?

– Нет. Мы всего лишь сравняемся в условиях с этим подонком.

– А потом?

– А потом… можем и сразиться. Если захотим! Главное – мы должны быть вместе. Ведь любой прутик легко сломать руками. А попробуй всю метлу!..

– А кто статьи будет писать? – подозрительно спросила Ника.

– Все будем делать сами! Писать, фотографировать, верстать…

– Ау нас получится? – засомневалась Люся.

– Милка! Ну ты посмотри на нас! Семь умниц. Семь красавиц. Семь деловых и предприимчивых. Семь молодых, не обремененных мужьями, детьми и свекровями. Ну какие мужики смогут с нами тягаться? Мы возьмем реванш! Мы – победим!

– А кто будет редактором? – неуверенно спросила Маша. – У журнала должен быть редактор.

– Кто-кто? Кто придумал эту авантюру, тот пусть и рулит, – заметила Роза. – К тому же Рита – следователь, юрист.

– Верно, – поддержала Ника. – Пусть, если что, Ритка и расхлебывает…

– А как мы назовем его? Журналу нужно имя. Девчонки задумались.

– Рита, у тебя в школе какая кликуха была? – уточнила Роза.

– Ну я же – Лаппа. Мальчишки звали «лапушкой». Даже гад Ворошилов, как знал, несколько раз назвал нас лапушками.

– Вот и чудненько! – кивнула Роза. – «Лапушки» – что может быть лучше для названия дамского журнала.

Я нарочито торжественно встала со стула:

– За? Против? Воздержавшиеся?.. Принято единогласно! А девчонки вдруг встали и захлопали. У меня снова неожиданно защипало возле глаз.

– Ножки бы обмыть новорожденному! – тоже шмыгнула носом Маша.

– Ау некоторых с собой было, – Роза достала из спортивной сумки бутылку водки.

Налили в чайные чашки.

– Ну, за «Лапушек»!

– За нас, хорошеньких, и бешеный успех!

– Чтоб нам повезло!

– За богатство!

– За женскую дружбу!

– Чтоб сдохли враги наши!

– За реванш!

Мы сдвинули чашки.

– И запомните, лапушки, – подвела я черту, – то, что женщине хорошо, мужчине – смерть!

Екатерина Александровна Розова

(она же – Катюша).

Девушка с косой. 171 см, 25 лет. Бывшая учительница.

Имеет сестру-близнеца Наташу (аспирантку университета), чем в прежней жизни (да и в нынешней) с успехом пользуется.

Весела, романтична, но не без авантюризма.

Дружит с Розой Аслановой.

Корреспондент журнала.

Разведена.

Девиз: «Вся жизнь – комедия положений».

– То, что женщине хорошо, мужчине – смерть! – этими словами Лаппа словно скрепила заключенный нами союз.

Господи, когда же это кончится! Голова моя напоминала переспелый арбуз, по которому только – дзынь! – и он расколется, выставляя напоказ сахаристую мякоть и черноту косточек. Представляю, как я сейчас выгляжу… И как я в таком виде классу покажусь! И моментально – отрезвляющая мысль: «Какому классу ты теперь покажешься?» После всего, что случилось. Причем тогда я чувствовала себя отнюдь не булгаковской Маргаритой, а распятым на кресте Иешуа.