Судя по место– и телоположению, «клиент» чувствовал себя хозяином положения. Он удобно развалился на заднем сиденье и вроде бы даже что-то напевал. В его ситуации это было как-то не слишком логично.

– Наверное, это он Розку так рад видеть, – хихикнула Машка. Она вообще в последнее время вела себя не вполне адекватно своей спокойной крестьянско-рабочей натуре. Да, похоже, испортили мы девку. Ничего, привыкнет, может, еще и понравится, как говорил отец своей малолетней дочери, отправляя ее на трассу «подзаработать».

Мы не удержались и тоже загрузились в неверное, не к месту поломавшееся авто.

– Ну, что, родное сердце, выхода нет. Либо ты отпускаешь прямо сейчас девчонок, либо мы ведем твою жену в милицию.

«Клиент» изрыгнул матерную тираду, которую в приличных книгах не печатают. И где они только учатся так витиевато ругаться, не к месту подумалось мне. Судя по тому, что Розита о нем рассказывала, родился он в приличной семье, закончил школу, потому вуз. Занимался спортом. Но там ведь народ больше молчит, чем говорит. Из секции и попал в бандиты. Ненадолго. Сколотил приличный капиталец и ушел в банкиры. Впрочем, выпустив столь оригинальным образом пар, клиент явно успокоился.

– Какая же ты, Розка, все-таки, сучка! – эта фраза была произнесена таким тоном, что было совершенно непонятно – оскорбляет он ее или делает ей комплимент.

– Нормально, – все-таки оскорбилась наша Багира. – Он девчонок наших взял в заложницы, сексуальные, заметьте, а я еще и дрянь.

Тут у мужика вроде как голова совсем включилась. По-моему, в первый раз за все утро:

– Подождите. А кого тогда моя сбила? Это же сейчас в машине ваша была? Ну такая, с косой… Ни хрена не понимаю. Объясните же наконец.

– А нечего тут объяснять, – вклинилась в разговор Марго. – Мы тебе пленки с преступной деятельностью твоей благоверной истерички…

– Кстати, госпожа бывший следователь, вы мне до сих пор не предъявили своей ксивы. Поэтому у меня есть серьезные сомнения относительно ваших полномочий…

– На, полюбуйся, – Ритка достала из кармана свои умыкнутые корочки, сунула их «клиенту» в нос, однако в руки не дала. – Так вот, мы тебе – пленки, ты нам – всех, кто остался у тебя в заложниках.

– Каких всех, девчонки? – у мужика опять глаза поползли на лоб. Может, он просто припадочный. Хотя нет, Розка вроде бы говорила, что спокойный, наоборот, чрезмерно спокойный и расчетливый. Если эту моя сбила, тогда вроде одна должна остаться? Или что?

– Или кто? – Марго не давала себя сбить. – Всех отдавай. Всех, кто остался. На, звони.

Она сунула ему в руку мобильник. Трубка в руке «клиента» не удержалась и упала на сиденье машины. Что-то в его взгляде мне подсказывало, что грядет буря. Этого я с детства насмотрелась и не люблю. Поэтому поспешно выскочила из машины и закурила.

Однако «клиент» оказался более выдержанным, чем ему полагалась в подобной ситуации. Он быстро справился с собой и сам взял мобильник. Я опять втиснулась на заднее сиденье. Мужик звонил охране:

– Саня? Здорово… Какие там в жопу дела!.. Во-во, как в Польше… Слушай, девки эти, которые под замком сидят, они где сейчас… – мужик охнул, потому что Марго не понравилось слово «девки» и она пихнула его локтем в бок, мол, не девки, а дамы. Мужик ухмыльнулся. – То есть одна дама… Что?.. Как две?… Куда?.. По домам развозишь?..

Марго опять его пихнула.

– Короче, всех дам, что там у тебя есть, вези на Вишневского. Выполняй. И давай бегом. Иначе у меня здесь окончательно крыша поедет.

«Клиент» выключил мобильник и бросил его от себя, словно противное насекомое. Такие, как он, проигрывать не любят. А ситуация сейчас явно была не в его пользу. Или мне так только кажется.

Был у меня один поклонник. О любви в данном случае и речь не шла. Видимо, моча в голову ему ударила, решил он со мной переспать. Во что бы то ни стало. Сначала он завалил меня цветами, конфетами и плюшевыми игрушками. Я себя чувствовала пятилетним ребенком, глядя на эту «роскошь». А спать с ребенком, – это педофилия. О чем я и поведала своему ухажеру. Неделю ценитель моего творчества не появлялся в «Касабланке», и я уже вздохнула свободно. Но тут он объявился. Взъерошенный и счастливый. Его прямо трясло от нетерпения все мое выступление. Потом он зашел в гримерку и вручил мне потными трясущимися руками, – я прям как сейчас помню эту мерзость, – маленький футлярчик. Внутри было серебряное колечко с камешком, как потом выяснилось, хрустальным. На лице ухажера, казалось, поселился вечный восторг. Наверное, от ощущения собственной щедрости. Я даже не стала ничего говорить. Просто вытащила из столика подаренный мне днем раньше кулон с черной жемчужиной. Так вот, у поклонника стало такое же кислое лицо, как у нашего «клиента» сейчас.

В машине воцарилась нездоровая тишина. Девчонки должны были приехать только минут через пятнадцать. За это время от такой тишины можно было просто свихнуться. Спеть, что ли? Розанчик не выдержала первой, включила радио. Какая-то барышня неопределенного возраста, надрывая несуществующий голос, взывала к невидимому собеседнику:

Сама не заметив как, я начала напевать эту зарифмованную дурь. Потом подняла глаза и обнаружила, что «клиент» отстукивает пальцем на колене ритм, Маруська качает головой в такт песне. Даже строгий Розанчик, которая всегда слушает только правильную музыку, что-то там мурлыкала себе под нос. И только Лаппа сохраняла присутствие духа, ей предстояло сыграть еще один акт этого фарса.

С трудом вырвавшись из вязкого оцепенения, вызванного отупляющей музыкой, я решила выйти на свежий воздух. А заодно и проведать Нонку. В суматохе о ней забыли все, даже муж.

Женщина все так же сидела, сжавшись в комочек, в углу «хонды». Только теперь она уже не плакала, а тихонечко всхлипывала.

– Курить хочешь?

Нонна кивнула. Я протянула ей пачку.

– Ты больше не плачь. Не надо. Все у тебя будет в порядке. Славик выздоровеет…

– А ты откуда знаешь про Славика? – голос у Нонны дрожал, но вопрос был вполне осознанным.

Упс. Ну, и как вы выпутаетесь теперь, Леди Совершенство? Весь запас импровизации я уже потратила на ее мужа. А хотя зачем, черт побери, теперь выпутываться и что-то придумывать?

– Ты знаешь, милая… дело в том… ну, короче… Еще никогда правда не давалась мне с таким трудом.

Ну же, Ника, возьми себя в руки и скажи ей наконец.

– Нонна, с твоим сыном все в порядке. Тебе звонили наши девчонки. И еще. Ты никого не сбивала. Наташа сама прыгнула тебе под колеса. С ней все в порядке. Только не спрашивай, зачем это понадобилось. Некоторые вещи лучше не знать.

Я выпалила это все на одном дыхании, только потом посмотрела на своего нежданного исповедника. Мария Магдалена вдруг превратилась в Медузу Горгону. Я даже не успела поднять руку, как по моей щеке мазнули ее длинные ногти. Слава Богу, что развернуться в машине она не смогла, а то точно бы пришлось раскошелиться на пластического хирурга. Нонка опять завопила, но теперь от ярости:

– Ах вы, сучки ободранные! Да я… да я мужу скажу, он вас в бетон закатает! А перед этим ремни из спины вырежет, языки повырывает и в одно место засунет…

Где-то я уже это слышала. По-моему, во второразрядном боевичке, под который я засыпала на днях. Вот из страдающей матери и вылупилась бандитская жена. И в театр ходить не надо. И тут меня прорвало. Я смеялась, наверное, минут пять. Вместе со смехом из меня выходило напряжение и раздражение последних часов. Нонка опять притихла. Наверное, подумала, что я после ее угроз от страха с ума сошла. Знала бы, что мне сходить не с чего, не беспокоилась бы так. Бабуля всегда говорит, что ума во мне ровно столько, чтобы не посчитали дурой, а вот эмоций на пять человек хватит. И это чистая правда. Я, например, всегда реву над печальными сценами в кино. Не могу оставаться спокойной, если взрослые кричат на ребенка. Но больше всего мне жаль стариков. Обычно они выглядят так, будто и не заметили, как жизнь прошла, и потому очень опечалены видом морщинистых щек и седых волос на месте еще так недавно глядевшего на них из зеркала молодого лица. А еще они ждут смерти. Всегда.