Наконец, разработанная Евсевием концепция истории привела его к игнорированию основополагающей темы христианской проповеди: пришествия Царства Божьего. Хотя Евсевий и не говорит об этом прямо, при чтении его работ складывается впечатление, что замысел Божий нашел завершение в Константине и в его преемниках. В условиях существующего политического порядка лучшее, на что могут рассчитывать христиане, – обретение Небесного Царства для каждого отдельного верующего. Со времени Константина и в значительной мере благодаря работам Евсевия и многих других богословов, придерживавшихся такой же ориентации, постоянно проявлялась тенденция приглушить или отодвинуть на неопределенный срок надежду ранней церкви, что Господь вернется в облаках и установит Царство мира и справедливости. Позднее многие из тех, кто пытались возродить эту надежду, объявлялись еретиками и осуждались за ересь.

Евсевий был наиболее ярким сторонником произошедших изменений, но не единственным. Вся история того периода свидетельствует, что Евсевий, излагавший свои взгляды в наиболее доходчивой форме, просто-напросто выражал чувства христиан, полагающих, что Константин принес мир и обеспечил победу христианства над его врагами. Простые христиане не могли выразить свои мысли с таким же изяществом и с таким знанием дела, но именно они, продвигаясь шаг за шагом, определяли лицо церкви. Евсевий был не создателем того, что мы назвали "официальным богословием", а скорее выразителем мыслей тысяч христиан, которые, как и он, осознали Божью милость, избавившую церковь от гонений. Но, как будет видно из следующих глав, не все христиане относились к этому столь же восторженно.

Не все одинаково отнеслись к новой обстановке, в которой оказалась церковь после установленного Константином мира. Наряду с теми, кто, подобно Евсевию Кесарийскому, во всех этих событиях видел исполнение Божьих целей, были люди, сожалевшие, что уровень христианской жизни так резко снизился. Узкие врата, о которых говорил Иисус, стали настолько широкими, что через них устремились бесчисленные толпы людей, многих из которых привлекали привилегии и особое положение, но не интересовало глубокое изучение смысла крещения и христианской жизни под крестом. Епископы боролись друг с другом за влияние. В церковной жизни главную роль все чаще играли богатые и сильные. Плевелы росли так быстро, что угрожали заглушить пшеницу.

Почти триста лет церковь жила под постоянной угрозой гонений. Все христиане знали, что однажды они могут предстать перед римскими властями и что тогда им придется сделать выбор между смертью и отступничеством. Во II и в III веках случались достаточно долгие периоды спокойной жизни, когда многие забывали о возможности гонений, а когда они вспыхивали снова, проявляли слабость и не выдерживали испытаний. Вследствие этого укоренялось представление, что безопасная и спокойная жизнь – злейший враг церкви и что сильнее всего этот враг в период относительного затишья. Теперь же, когда мирной жизни церкви как будто бы ничего не угрожало, многие увидели в этом происки сатаны.

Каким же при таких обстоятельствах виделся истинный христианин? В условиях, когда церковь соединилась с властными структурами мира, когда показная роскошь завладела христианскими алтарями, когда общество готово было узкие врата превратить в столбовую дорогу, как человек мог противостоять окружавшим его искушениям? Как человек мог свидетельствовать о распятом Господе, о Том, у Кого часто не было где преклонить голову, когда многие иерархи церкви жили в роскошных домах и когда уже не было возможности свидетельствовать мученичеством? Как можно было победить сатану, постоянно искушавшего верующих новыми благами, предлагавшимися обществом?

Многие нашли ответ в монашеской жизни: в уходе от человеческого общества, в отказе от всего, в подавлении тела и его страстей, ведущих к искушению. Таким образом, в то время как тысячи людей, требующих крещения, осаждали церкви в больших городах, происходил настоящий исход других тысяч, искавших блаженства в уединении.

Еще до эпохи Константина были христиане, по разным причинам ощущавшие призвание вести необычный образ жизни. Мы уже упоминали о "вдовах-девах", то есть о женщинах, принявших решение не выходить замуж и посвятить свою жизнь и всю энергию делам церкви. Некоторое время спустя Ориген, следуя платоновскому идеалу мудрой жизни, ограничил себя самым необходимым и начал вести крайне аскетическую жизнь. Говорят даже, что он буквально воспринимал слова Христа о "скопцах для Царства Небесного". Кроме того, хотя гностицизм был отвергнут церковью, его влияние сохранялось и выражалось, в частности, в широко распространенном представлении о неискоренимом противоречии между телом и духовной жизнью, согласно которому по-настоящему духовная жизнь требует подчинения и наказания тела.

Таким образом, корни монашеского движения надо искать как в самой церкви, так и за ее пределами. Что касается церковных истоков, монашество вдохновлялось словами Павла о том, что у человека, не связанного узами брака, больше возможностей для служения Господу. Побудительные мотивы к безбрачию подкреплялись и надеждой на скорое возвращение Господа. Если конец близок, не имеет смысла вступать в брак, обзаводиться домом и семьей, строя планы на будущее. Были и другие причины, побуждавшие к безбрачию: поскольку христиане должны свидетельствовать о приближении Царства и поскольку Иисус объявил, что в Царстве "ни женятся, ни выходят замуж", не вступившие в брак в этой жизни становятся свидетелями грядущего Царства.

В развитии христианского монашеского движения сыграли роль и внешние факторы. Различные школы классической философии учили, что тело представляет собой тюрьму или гробницу души, которая не сможет вырваться оттуда, пока не выйдет за рамки связывающего ее тела. Согласно распространенному в то время учению стоиков, главным противником подлинной истины выступают страсти, и мудрый человек должен направлять все свои усилия на совершенствование души и обуздывание страстей. Во многих религиях Средиземноморья были девы, священники, не вступавшие в брак, евнухи и другие люди, посвящавшие свою жизнь служению богам. Из всего этого, помимо Писания, христианское монашество черпало свои идеи.

Монахи начали появляться в разных частях Римской империи, но самой благодатной почвой для развития монашеского движения стали пустыни, особенно – Египетская пустыня. "Монах" – производное от греческого слова monachos, означающего "одинокий". Одной из главных забот ранних монахов был поиск одиночества. Они полагали, что общество с его шумными и суетными делами вводит в искушение и отвлекает от достижения монашеских целей. Слово "отшельник", которым вскоре начали называть одиноких монахов, изначально означало "ушедший" или "убежавший". Этих людей пустыня привлекала не столько трудностями жизни в ней, сколько тем, что там их было трудно найти. Они стремились не в раскаленные пески, а в оазис, укромное место или на всеми забытое кладбище, где их покой никто бы не нарушил.

Кто стал первым монахом – или монахиней, – определить невозможно. Павел и Антоний, которым обычно приписывается эта честь, обязаны своей славой двум христианским авторам, Иерониму и Афанасию, каждый из которых отводил своему герою роль основоположника монашеского движения в Египте. Но кто же все-таки был основателем движения, узнать невозможно, да и тогда этого никто не знал. Монашество было не изобретением какого-то одного человека, а массовым исходом, идеей, завладевшей в одночасье умами тысяч людей. Тем не менее Павел и Антоний сыграли значительную роль, пусть даже не как основоположники монашества, но хотя бы как типичные представители его ранних форм.