– Мне хотелось, чтобы наш отъезд не задержался. Я прикажу кучеру взять ваши вещи. – Он направился к двери.
– Да, конечно. – Констанс встретила взгляд Гарриет, в котором тоже было удивление.
Обе не понимали, чем вызвана подобная резкость мистера Смита.
– У меня всего лишь один сундук. И бюро.
– Только один сундук? Бюро? – В голосе мистера Смита было явное недоумение, но он тут же умолк и кивнул: – Понимаю.
Он еще раз окинул ее взглядом, и у нее создалось впечатление, что мистер Смит осуждает не только ее, Констанс Ллойд, но и то, что у нее всего один сундук, и прежде всего то, что у нее есть бюро.
Прежде чем хорошенько подумать, она вдруг почувствовала, что вся напряглась, и, крепко сжав руки, постаралась, чтобы ей хотя бы не изменил голос.
– Почти десять лет, мистер Смит, я была гувернанткой и не нуждалась в большом и изысканном гардеробе. Если вам не нравится мой единственный сундук, прошу извинить меня, но с этим я ничего не могу поделать в данной ситуации. А что касается бюро, то не считаю нужным что-либо объяснять вам. Да и причин не вижу.
Мистер Смит остановился и оглядел ее долгим, медленным и изучающим взглядом, начав с макушки, с виска, на котором бешено пульсировала жилка, зачем-то остановился на веточке лавра на ее платье, затем взгляд его упал на ее обувь не самого лучшего качества, ибо герцогиня почему-то забыла спросить свою будущую невестку, какого размера туфли она носит.
«Значит, я не сдержалась, – корила себя Констанс. – Если Филип узнает, как я повела себя, не будет ничего удивительного в том, что он разорвет помолвку, прогонит меня…»
Констанс услышала смех. Стоя в гостиной дома Уайтстоунов, мистер Смит смеялся. Искренне, от всей души. Побледневшее лицо Гарриет Уайтстоун вспыхнуло, и она вдруг тоже расхохоталась. Наконец мистер Смит обрел дар речи:
– Простите меня, мисс Ллойд. Филип всегда ругает меня за мой грубый юмор, но сегодня я перестарался. Вы были отличной гувернанткой, мисс Ллойд.
– О да, мистер Смит, это правда! – с готовностью воскликнула Гарриет. – Что бы я без нее делала!
Констанс в растерянности только моргала, испуганная переменой, произошедшей в мистере Смите. Он вторгся в дом, как грозная туча, а сейчас стал самым приятным и милым человеком на свете.
– Я… – попробовала объясниться она заикаясь.
– Я буду ждать вас внизу, мисс Ллойд. Уверен, вам нужно время, чтобы попрощаться с миссис Уайтстоун.
Поклонившись женщинам, он покинул комнату.
– Спасибо, мистер Смит, – сказала Констанс ему вслед.
– К вашим услугам, мисс Ллойд, – ответил он уже из холла.
Затем послышался шум: это кучер пришел за сундуком. Констанс больше ничего не слышала, если даже мистер Смит что-то говорил кучеру.
– Знаешь, Констанс, – произнесла Гарриет, обнимая свою бывшую гувернантку. – Твое путешествие в Гастингс-Хаус обещает быть интересным, если не сказать больше.
Констанс тоже нежно обняла ее.
– Как мне будет не хватать вас всех! Мне никогда не отблагодарить вас за доброту. Что было бы со мной, не попади я к вам?
– Довольно об этом, – успокоила Гарриет, чувствуя, что вот-вот расплачется, – Мы без тебя тоже никогда бы не справились, моя дорогая Констанс. Все теперь хорошо. Моя старшая дочь замужем, мой сын женат, они счастливы. Мелоди уже выезжает в свет. Ты великолепно воспитала их и дала им образование. Теперь пришло время подумать о себе. Тебе повезло! Боже мой, ты выходишь замуж за сына герцога! Скоро тебя станут приглашать на обеды к принцу Уэльскому, возможно, даже к самой королеве Англии. О, Констанс, я так горжусь тобой, словно ты моя родная дочь!
Констанс, сдерживая рыдания, кивала головой и от волнения не могла что-либо сказать. Она так привыкла скрывать свои чувства и не давать волю слезам, как это свойственно многим женщинам. Она знала, что стоит ей поддаться своим чувствам, которые всегда пугали ее своей силой и безудержностью, и тогда не совладать с собой. Однажды, потеряв контроль над собой, она потеряет его навсегда.
– Дай я помогу тебе приколоть шляпку, – хлопотала Гарриет, помогая Констанс воткнуть шпильки в ее густые волосы, а сама вспомнила, как ее дочери любили играть с красивыми длинными и шелковистыми волосами Констанс, сооружая на ее голове невообразимые прически, которые терпеливая мисс Ллойд расчесывала, после того как дети укладывались спать.
– Я напишу вам, как только приеду, – нежно прошептала Констанс, беря свой небольшой ридикюль.
– Я беру с тебя слово, что ты обязательно это сделаешь, – сказала Гарриет, провожая ее до двери, а затем вниз по лестнице.
– Скажите Мелоди, чтобы не морщила лоб, когда она не в духе, – тайным шепотом сказала Констанс на ухо Гарриет, прощаясь с ней. – И еще скажите ей, что я понимаю, почему ее нет сейчас здесь. Понимаю.
– Я знаю, – ответила Гарриет. – Ты одна из тех немногих, кто понимает, как сентиментальна бедняжка Мелоди. Она не выносит прощаний.
– Когда я устроюсь, вы обязательно навестите меня. Как бы мне хотелось, чтобы вы были на моей свадьбе. Но это от меня не зависит…
– Ну конечно, я знаю. Но я и не подумала бы приехать без приглашения, к тому же я в трауре… О, мистер Смит.
Джозеф Смит появился совсем внезапно, они не ждали его.
– Я позабочусь о мисс Ллойд, мэм. – Он поклонился Гарриет, и та ответила ему кивком.
– Я уверена, вы сделаете это. А теперь не будем затягивать прощание. Я верю, что мы скоро снова увидимся, Констанс, не сомневаюсь в этом.
Констанс еще раз кивнула Гарриет, прекрасно понимая, что нет причин более задерживать свой отъезд. Надо ехать. Она посмотрела на стоявших за Гарриет горничную Бетти и садовника Бена, а также на старого Коннера, некогда служившего здесь дворецким.
– Прощайте, – промолвила она и хотела было улыбнуться, но в этот момент Бетти с рыданиями убежала. – Господи, можно подумать, что меня везут на казнь.
Гарриет рассмеялась и еще раз обняла девушку.
– Хорошей и недолгой тебе дороги, моя дорогая.
Джозеф подождал еще мгновение, а затем помог Констанс сесть в экипаж. Пока они ехали по дороге из щебенки до парома, на котором им предстояло переправиться на материк, Констанс не отрываясь смотрела в окно, стараясь навсегда запомнить каждую деталь пейзажа, который стал почти родным. Ворота с ржавыми петлями, сад, где она учила детей ботанике, окно своей комнаты, теперь наглухо закрытое.
Когда карета резко повернула, Констанс, задумавшись, невольно коснулась плечом своего соседа.
– Простите, – пробормотала она, поправляя сбившуюся шляпку и отодвигаясь как можно дальше от внушительной фигуры мистера Смита.
Он ничего не ответил.
Констанс, вздохнув, закрыла глаза и подумала, что это будет очень долгое путешествие. Очень долгое.
Но дороги были сухими, море спокойным, поэтому они прибыли в Саутгемптон раньше, чем предполагали.
– Хотите чего-нибудь выпить? – спросил у Констанс мистер Смит.
Это прозвучало так неожиданно, что она даже испугалась. Каким-то образом они умудрились всю дорогу не промолвить ни слова, кроме кратких «да» и «нет». Констанс даже засомневалась, является ли английский родным языком ее спутника. Возможно, русский или итальянский? Он и взял себе простое имя Джозеф Смит, чтобы казаться англичанином.
Ей запомнился случай в Ричмонде, который произошел еще в детстве. Перед войной в их городе поселилась немецкая семья. Дети, родившиеся в Штатах, говорили без акцента. Родители, назвавшись Джоном и Мэри Джонс, хотя и произносили свою фамилию Иоханс, не сразу откликались на свои новые имена. Они уехали на Север, когда началась война, и Констанс, вспоминая их, часто думала, как наладилась жизнь этой несколько напутанной пары и их троих детей.
– Мисс Ллойд?
Констанс подскочила от неожиданности, что явно не понравилось ее спутнику.
– Я спросил вас, не хотите ли вы чего-нибудь выпить?
– О, спасибо, мистер Смит. Это было бы замечательно.
Утром, перед отъездом, произошли дебаты с участием кухарки, надо ли снабдить Констанс сандвичами в дорогу, и если надо, то не приготовить ли их также мистеру Смиту. В конце концов Гарриет и кухарка решили, что они еще никогда не слышали, чтобы джентльмены разворачивали в дороге бутерброды и ели их, а поскольку Констанс сама готовилась к принятию титула, то и ей тоже негоже жевать сандвичи в карете и ронять крошки на платье. Вопрос решился сам собой, когда речь зашла о питье. Гарриет считала, будь у Констанс в термосе чай, вода или сидр, все решат, что она пьет бренди или вино.
