Итак, мы продирались через чёртов первобытный непролазный лес. Каждому растреклятому дубу, который здесь рос, не считая прочих монстрообразных буков, ясеней, тиса и другой растительности, наводнившей эти места с древних времён, должно было лет по шестьсот. А остальное пространство между ними было заполнено кустарником без ягод, зато непременно с шипами.

Солдаты Отряда матерились. Лучше сдаться, чем продолжать так страдать. Смерть под пыткой и то слаще.

Я горжусь своей стойкостью и способностью переносить лишения, но и я был близок к тому, чтобы сдаться.

Командование было разочарованно не меньше, но это был наш собственный выбор. Ничего с этим не поделать, только смириться.

— И в горе, и в радости, — так об этом выразился Ильмо. — Приходится терпеть это дерьмо, зато и о Взятых мы не слышали уже девять дней.

— Наверное, ждут, что мы поджаримся в собственном соку. Сидят где–нибудь, и под выпивку режутся в карты.

Кстати, да. Я забыл упомянуть жару. Много жары. И влажность. Каждое утро лес наполнялся туманом. И каждый день после полудня дождь.

Отдельно стоит упомянуть жуков. Миллионы. Но худшими были слепни. Жалят сильнее, чем оса.

Ещё тут воняет гниющей листвой, живут паразиты. И грибок.

Мы выдержали все испытания со стороны врага, делали все возможное, чтобы от них избавиться. Однако теперь казалось, что мать–природа нас доконает без особых усилий. Какая жестокая ирония. Четыреста лет истории закончились в лесу, который ничего не делал, только мешал идти.

Ворчун, ворчун!

Да, я постоянно ворчу.

Сейчас здесь все постоянно ворчат. Даже Душечка ворчит, а ведь она немая

Раздался поросячий визг.

Ну, наконец–то хорошая новость! Хорошая!

Разведчики добыли кабана.

Их здесь водится преизрядно. И каждая добытая хрюшка означала, что нам не придётся жертвовать вьючными животными из нашего оскудевшего каравана.

Продираясь через кусты передо мной выскочил Трепач с криком:

— Мы нашли дорогу!

— Ого! Рассказывай! — наш Лейтенант был поражён.

Весь наш поредевший командный состав, включая Одноглазого, Гоблина, Молчуна, Душечку и меня, окружил тощего парня. Его прозвали Трепачом за то, что он всегда все преувеличивал.

Он доложил:

— Ильмо просил передать, что осталось меньше ста метров. Там находится просека четыре метра шириной, без крупных деревьев, только немного расчистить кусты. Он пошёл разведать, что там впереди.

Ильмо был прав. Он нашёл призрачную дорогу, которой не пользовались целую вечность, но её вымостили так хорошо, что она до сих пор не заросла — только сорняками и кустами.

— Мать всех дорог, — высказал своё мнение Одноглазый.

— Должно быть, её строили серьёзные инженеры, — заявил Гоблин

— Ребят, не нервируйте меня.

— Да? И с какой стати? — спросил Одноглазый.

— Хотя бы по поводу того, что мы не знаем, куда направляемся. Вдруг, они не только дороги научились мостить, но и ещё кое–что умели?

Гоблин в красках высказался по поводу моего непревзойдённого таланта в каждую бочку мёда добавлять здоровенную ложку дёгтя.

— Между прочим, это естественное следствие того, что я столько лет провёл в вашей тёплой компании.

— Столько счастья и одному тебе?

До наступления темноты из чащи на просеку удалось выбраться только трети Отряда, и начать более лёгкий путь. На небо за нависшими ветвями взгромоздилась огромная оранжевая, потом жёлтая люстра, которая затем приобрела кремовый оттенок. Не могу вспомнить, когда ещё видел столь драматичный восход луны.

Для нас практической ценности от данного представления не было никакой. Оставалось только наслаждаться зрелищем.

Засыпал я в предчувствии тревожных снов. Вся жизнь на службе подсказывала, раз день прошёл хорошо, жди кошмаров ночью. На этот раз обошлось. И даже по нужде пришлось вставать только один раз, что можно считать божьим благословением. И даже в этот момент гром среди ясного неба не ударил.

Три удачи подряд.

Ильмо, Масло и Ведьмак шли впереди тремя группами во главе прокладывающих нам путь передовых дозоров. Наконец–то мы полностью выбрались из глухой чащи к северу от Моря Мук, по крайней мере — на какое–то время, что не могло не радовать, но тут передовой отряд поступил сигнал остановиться.

Возможны неприятности.

Необходимо было принять решение.

Нашему Лейтенанту, чьей задачей было принимать тяжёлые решения (в смысле непростые, а не плохие), пришлось направиться в голову колонны, дабы осмотреться.

С десяток ветеранов поплелись туда же за компанию.

Состояние дороги улучшалось. Внезапно, мы вышли из леса на открытое пространство.

"Охренеть!" — наше единодушное мнение. И ещё одно "Охренеть!", едва мы увидели, то, что поджидало впереди.

Лес заканчивался на узком пространстве на краю обрыва высотой метров двадцать. Потом дорога сворачивала вправо и, воспользовавшись естественным уклоном, плавно спускалась к берегу самой широкой реки на моей памяти. Русло было шириной примерно в милю. Из–за частых дождей вода в реке была высокой и мутной, но без сильного течения.

В том месте берег, к которому спускалась дорога, расширялся, и там она упиралась в мост, находившийся в полуаварийном состоянии, но все ещё как–то стоял. Лейтенант уже орал нашим братьям–инженерам Клету, Лофту и Лонгину, чтобы они пошевелили своими толстыми жопами и проверили, можно ли перебраться по этой развалюхе.

Леденец отметил:

— Отсюда дальний пролёт выглядит получше.

Можно выдохнуть? Может быть.

На самом деле мостов было два. Тот, что находился прямо перед нами, простирался примерно на сто двадцать метров над мутными водами, дотягиваясь концом до крупного острова, занимавшего половину реки. Остров был густо покрыт деревьями и кустарником, и что на нем находится, было не ясно.

Позади нас из леса подтягивались солдаты и раздавались их поражённые увиденным возгласы.

Инженеры направились на проверку моста.

— Там есть люди. — Глазастый Гоблин указал на едва различимое пёрышко дыма, поднимающееся над тем концом острова, что был выше по течению. Мои глаза были уже не те, что раньше, но мне показалось, что я разглядел какую–то хижину.

Остров имел форму наконечника, устремлённого остриём к течению. Он был примерно в милю длиной и почти наверняка был искусственно насыпан, что подтвердилось, когда наши несравненные инженеры позволили нам перейти на остров.

Осмотр моста занял много времени, так что начальство занервничало. Мы слишком долго торчали на одном месте. Половину отряда было легко заметить с воздуха. Остальным не терпелось выйти из леса, чтобы поглазеть.

Наконец, вернулся Лонгин с докладом.

— Быки выглядят крепкими, но настил ветхий. Возможно мы смогли бы осторожно перебраться, но ни животные, ни повозки не пройдут. Клет с Лофтом отправились проверить, что придётся делать на острове и с другим пролётом.

"Мать–перемать!" — от нашего Лейтенанта.

"Мать–твою–так–перемать!" — понеслось по команде от Леденца, его первого зама.

"Твою ж мать!" — вздохнули все, кто находился в пределах слышимости, кроме Молчуна и Душечки.

Всем только чудес подавай на блюдце. Мы — так вас растак, Чёрный Отряд! Нам чудеса не даются легко. Лучшее, что возможно на свете — чудо наполовину.

И вот, мы выходим из грёбанной чащи, топая по настоящей дороге, к самой широкой реке в мире и — О, чудо! Есть мост! Вот только нужно построить огромную говночерпалку, чтобы его использовать. Чем вы недовольны?

Рядовой день в славной истории Отряда.

Сразу закипела работа.

Инструменты у нас есть — на любой вкус. Армия в походе, даже такая маленькая, как наша, тащит все с собой.