– Теперь направо, вот-вот, туда вон – прямо, и вдоль домов...

Ахмат проехал, куда показал пассажир. И сразу отметил, что Ширвани приезжал сюда в прошлый раз не на машине, а шел пешком, разглядывая номера корпусов и номера квартир на подъездах. Для автомобильного транспорта, как он хорошо знал, специальный путь шел чуть в стороне, но прямой, где не следовало тормозить у каждого подъезда из опасения, что из кустов кто-то торопливый выскочит под колеса.

Но он поехал именно по указанному пути, опять чтобы не вызвать подозрений.

Здесь, в этой квартире, никто уже не может дожидаться Ширвани и Нури. Текилов точно знает адрес, который назвал вчера избитый до полусмерти Гали Барджоев. Совсем другой адрес. Там он зарегистрирован, там у него жена и два сына живут, но сам он там появляется не всегда. А эта квартира принадлежит кому-то другому, кажется, старшему брату Гали, который уехал в Москву гораздо раньше, обосновался, но, по слухам, из-за разногласий с законом находится сейчас где-то за границей. За границей сейчас много чеченцев неплохо устроились. Там рэкет приносит больше прибыли, чем здесь рэкет и бизнес, вместе взятые. Правда, там и попасться на этом опаснее. Немецких полицейских купить сложнее, чем наших ментов, а на немецких, скажем, судей надавить вообще никогда не удается.

Гали пользовался этой квартирой для собственного удовольствия. То есть проводил здесь основное свое время, потому что больше всего на свете он любил удовольствия. И к нему, по ненавязчивой подсказке Ахмата, переданной через третьи уста в нужные уши, обратился за помощью Ширвани. Отказать, хотя знал, с кем связывается и против чего выступает, Гали не мог. Его достоинство этого не позволяло. Натура не очень умная, но очень довольная собой. Кроме того, родственные отношения приказали поступить таким образом...

– А если его дома нет? Что делать будете? – спросил Ахмат.

– Не знаю. Совсем не знаю... Все деньги там... Все документы...

Сестра молчала, опустив глаза, и в зеркало заднего вида можно было рассмотреть только ее подбородок. Ахмат обратил внимание, что подбородок подрагивает. Должно быть, Нури с трудом сдерживается, чтобы не заплакать.

Для простого человека, попавшего в их положение, выбор представляется естественным. Это для таких беглецов он страшен. Но подсказать следует именно это, потому что они не сказали Ахмату, что беглецы, гонимые, и прячутся. И не рискнут сказать, потому что последует резонный вопрос – почему они прячутся?

– Надо родню искать. Помогут, – подсказал Текилов. – Есть в Москве кто-то из вашего тейпа?

– Как не быть. Помогут. Только где искать?

– Чеченцев здесь много... Поспрашивать, всегда найти можно.

– Да-да, буду искать... Помогут...

Ширвани упорно цеплялся за каждую подсказку, лишь бы не рассказывать, что случилось. Страшно рассказывать. Побоятся люди связываться с той силой, против которой он выступил, желанию которой воспротивился. И сам он боится...

– Вот этот подъезд. Спасибо, земляк, – он протянул руку для пожатия. – Выручил ты нас...

Ахмат руку пожал, убедился, что рука сильная, натруженная и не дрожит, но сказал:

– Не торопись прощаться. Вдруг не застанете дома. Я подожду. Если что, подумаем вместе, как быть.

Земляки должны помогать друг другу. Все естественно.

Ширвани помог сестре выйти из машины. Поддержал ее под локоть. Только сейчас, когда они пошли, Ахмат обратил внимание на походку женщины. Очень характерная походка. Даже длинная черная юбка не скрывает: ноги работают как бы совершенно по отдельности от всего тела. Тело спокойно, руки спокойны, а ноги неуклюжие, непослушные, то не сгибаются, то, наоборот, подгибаются. Ахмат знает, отчего происходит подобное. Наверное, женщине пару месяцев наркотики кололи. Она уже больна серьезно. Впрочем, ее здоровье никого и не заботило. Подготовка в батальоне «черных вдов» длится всего два месяца. За пару месяцев, ставя по дозе один раз в день, надо затратить по две тысячи долларов на человека. Две тысячи долларов – вот цена готового террориста-смертника. Ну, можно прибавить еще тысячу или даже две на накладные расходы, включающие взрывное устройство, переезды, наем жилья в Москве, а еще лучше в Подмосковье. Дешево обходится Басаеву его батальон.

Ширвани и Нури долго и тщетно стояли у подъездной двери, раз за разом отправляя вызов по домофону, словно кто-то там, наверху, не желает их пускать, и они не понимали, почему это происходит. Наконец какой-то мальчишка вышел, и они смогли войти.

Очевидно, и в квартиру они звонили тоже долго и настойчиво. И вышли на улицу растерянные. Ахмату стало даже жалко их, но сказать правду он не смог. Просто потому, что не доверяет. Таких людей он знает хорошо. Они могут себе позволить неповиновение во имя спасения, потому что не желают быть просто овцами для заклания. Но они никогда не решатся на активное сопротивление во имя того же. Побоятся мести, которая будет распространяться на родителей и на родных. Гали спас их, и потому погиб сам. Но и это им знать не надо до поры до времени, потому что они могут испугаться и постараются сбежать и от него, от Ахмата. А для него это пока единственная верная нить, за которую следует тянуть, чтобы раскрутить дело до конца и добиться своего – найти Умара.

– Нет? Не застали? – спросил он, когда Ширвани с сестрой подошли к машине.

Тяжелый вздох откровенно расстроенных людей прозвучал в ответ. Это оказалось первым проявлением какой-то реакции со стороны сестры. Значит, она еще не совсем разучилась чувствовать и соображать, как того добиваются от «черных вдов» их командиры.

– Нет.

– Может, он на работе?

– Он не работает.

Вот это неправда. Гали официально считается владельцем хлебобулочного комбината, числится там генеральным директором, за что и зарплату регулярно получает, и время от времени даже занимается делами. Если есть настроение... Занимался то есть, если было настроение... Но оно у него было не всегда. Больше, чем работать, он любил развлекаться. И говорил, что у него аллергия на запах ванили, потому и не может подолгу сидеть в своем директорском кабинете. А на комбинате «правит бал» исполнительный директор – его двоюродный брат.

– Что делать думаете?

Они переглядываются. Растерянны.

– Не знаю, как и быть... – отвечает, как и положено мужчине, Ширвани.

Текилов старательно сделал вид, что задумался.

– Ладно, – решился он наконец. – Садитесь. Поехали.

– Куда? – впервые за целое утро знакомства подала голос Нури. Голос у нее совсем детский, высокий.

– Я живу у знакомой женщины. Но у меня есть собственная маленькая квартирка. Могу вас пока там поместить.

Маленькая квартирка из трех комнат в старом доме почти в центре Москвы. Но она скромно называется именно так, потому что ее нельзя сравнить с трехэтажным особняком отца Ахмата в Назрани. Отец почти всю свою жизнь имел интерес к золотодобыче в Якутии, не потерял этот интерес и сейчас – получает какие-то проценты с приисков и от бригад старателей, работу которых финансирует. Такой интерес позволяет ему жить неплохо. Он даже помог сыну открыть несколько ювелирных магазинов в Москве, не влезая в долги.

Единственный долг, который бременем повис на Ахмате, он ощущает только сам, почти никому о нем здесь не говоря, но вернуть собирается сполна...

Долг «кровника»...

Привычные длинные коридоры, с которыми так недавно расстался, встретили Басаргина приветливо. Словно специально навстречу попадались один за другим хорошие знакомые, которые желали поговорить, расспросить, и Александру стоило большого труда не останавливаться, чтобы не застрять надолго. Он даже в кабинет к полковнику Баранову не зашел, а сразу направился в крыло, занятое управлением по борьбе с терроризмом.

Там опять пришлось показывать пропуск. В управлении свой дежурный, слава богу, что нет своего бюро пропусков. Дежурный и показал дверь кабинета генерала Астахова.