– Ну и что из этого? – из упрямства попробовал я принизить значение столь важного сообщения.

– Из твоих слов видно, что тебе» делать нечего, из тебя так и прет мещанство и в будни и в праздники. После получения открытки я говорил с твоим шефом. И в самом деле, тебе нет смысла ждать чего-то здесь. Коллекционер из Эрфурта, сам того не подозревая, знает фамилию и адрес убийцы, или, как ты его называешь, Посла. Поговоришь с коллекционером и дашь своему начальнику телеграмму: кто он и где проживает. Ты вернуться не успеешь, как убийца будет за решеткой. А здесь, в Варшаве, мы можем искать его годами. Тем временем различные «Маврикии», «Гвианы» и прочие похищенные марки могут навсегда улетучиться. Время работает против нас, Глеб…

Кроме сообщения об открытке, в его болтовне не было ничего существенного. Не дослушав фразы, я положил трубку…

Сам я пришел к подобным же выводам, и меня поддержал мой драгоценный шеф. Чего теперь НД меня подгоняет?

Мама была у себя. Я прикрыл дверь своей комнаты и на всякий случай позвонил вдове. Воскресенье на вилле прошло спокойно. Вдова поблагодарила меня за заботу.

– Вы действительно не знаете ни фамилии, ни адреса коллекционера из Эрфурта? – спросил я ее.

Как и прежде, она не могла вспомнить. Писем не читала, так как они приходили на имя мужа. К тому же она не знала немецкого языка.

– Опять что-то случилось? – спросила мама.

– Завтра я еду в ГДР, – ничего не объясняя, ответил я.

Через четверть часа мама собрала мой чемодан, села за стол и начала изучать немецкий каталог «Липсия».

– Посмотри-ка, Глеб! Вот здесь изображение эрфуртского собора, 1955 год, тридцать пфеннигов, номер «Липсии» – 333, – отозвалась вдруг мама…

– Я куплю, мама, эту марку, наклею на открытку с видом собора и опущу в почтовый ящик в Эрфурте, чтобы на марке был тамошний штемпель.

– Замечательно. Я начну собирать карт-максимумы, – обрадовалась мама.

– А что это такое – карт-максимумы?

– Это почтовые открытки, на которых изображено то же, что и на приклеенных к ним марках.