Валдис подвел Эмбер к стулу и галантно его отодвинул, предлагая сесть. Сам он, разумеется, занял место, приличествующее хозяину дома. Эмбер оказалась по правую руку от него. Стол был так огромен и пуст, что создавалось впечатление, что хозяин и гостья почти соприкасаются локтями. Находиться так близко от Валдиса было очень неприятно.

Как только они уселись, он хлопнул в ладоши, и слуга с бутылкой красного вина появился, словно из-под земли. К этому времени Эмбер убедилась, что остальные приборы на столе останутся лишь деталью сервировки.

– А где же Аллегра и Маретта? – спросила она, слегка хмурясь.

– Я приказал отнести им ужин наверх, в комнаты, – небрежно отмахнулся Валдис. – Мать редко спускается в столовую, а что до Маретты, то она сегодня не в настроении – это с ней случается частенько. Ни одна из них не поможет создать приятное настроение за столом, скорее все испортит.

Эмбер задалась вопросом, не случалось ли и раньше, что обитателей дома отстраняли от общей трапезы, считая их настроение неподходящим для ужина. Отца, например? Что, если ему вообще не разрешалось выходить из комнаты, кроме как для воскресного ужина?

– А теперь мне хотелось бы узнать, нравится ли тебе комната, которую тебе отвели? – осведомился Валдис, отведав вина и найдя его приемлемым. – Если нет, я буду счастлив показать тебе все до единой комнаты в доме, чтобы ты могла выбрать покои по вкусу. На асиенде столько спален, что наверняка найдется хоть одна, достойная такой…

– Нет, спасибо! – поспешила Эмбер перебить его. – Комната меня вполне устраивает. Кроме того, с моей стороны было бы некрасиво злоупотреблять твоим гостеприимством, Валдис. Ты и без того был очень добр ко мне, несмотря на то что я тебе даже не родственница. Ты ничего мне не должен, и сам прекрасно это знаешь.

– Напротив, моя милая, напротив. – На этот раз улыбка Валдиса была не лишена подлинного радушия, он погрузил подбородок в пышные кружева и оглядел девушку почти приветливо. – Ты мне просто необходима, маленькая сестричка. Этому дому давно, очень давно недостает очарования и красоты, которыми ты обладаешь в избытке. Если ты согласишься украсить собой асиенду Алезпарито, то тем самым, возможно, сумеешь выплатить долг, который остался за твоим отцом.

– То есть как? – изумилась Эмбер. – Не понимаю… неужели отец занимал у тебя деньги?

– Попробовал бы он! – Валдис сделал пренебрежительный жест и потянулся за бокалом. – Я имею в виду, что этот мистер Лайман даром ел мой хлеб. У него не было ни профессии, ни даже навыка, которые можно было бы использовать на ранчо. Он был человек бесполезный. Хм… он называл себя художником. – Презрительно фыркнув, Валдис снова отмахнулся. – Но к чему нам заводить разговор о вещах неприятных? Давай лучше обсудим, как поскорее обновить твой гардероб. Я намерен потратить на это немало денег. Завтра наконец ты встретишься с модисткой, которая покажет тебе парижские журналы мод и снимет нужные мерки. В этом последнем я могу ей только позавидовать.

– Но к чему столько хлопот? – возразила Эмбер, стараясь не обращать внимания на последние слова и многозначительный взгляд Валдиса. – У меня хватает платьев.

Меньше всего ей хотелось вызвать раздражение брата – наоборот, она спустилась к ужину с намерением усыпить его бдительность, но здравый смысл уступил место негодованию после уничижительной характеристики, которую Валдис дал ее отцу.

– Твои наряды, если можно их так назвать, не подходят для здешнего образа жизни, – объяснил Валдис снисходительно. – Я веду жизнь, полную развлечений, вращаюсь в самом изысканном обществе. Кстати сказать, слух о красавице американке уже разнесся по округе, и я буду счастлив устроить праздник в твою честь, чтобы каждый мог убедиться, что слух ничуть не преувеличен. Тебе сошьют несколько потрясающих вечерних туалетов… хм… бархат цвета бургунди, думаю, как нельзя лучше оттенит серебро твоих волос.

С невероятным трудом Эмбер удержалась от язвительной реплики. С какой уверенностью этот наглец строил планы! Что ж, пусть! У нее есть свои планы, совсем иного характера.

– Мне бы хотелось побольше узнать о том, какова была жизнь отца на асиенде, – чуть позже сказала она с простодушным видом.

– Да нечего тут рассказывать, – недовольно ответил Валдис, выведенный из грез о предстоящем торжестве. – Если бы я не находился в Испании в тот момент, когда твой папаша проездом оказался на ранчо, ни о каком браке и речи бы не шло. Он был бродяга, полное ничтожество без денег и без земли, но моя бестолковая мачеха, к несчастью, подпала под пустое обаяние, свойственное любому человеку богемы. Твой папаша совершил большую ошибку, когда решил, что ему подвернулась богатая и глупая вдовушка, которую можно охмурить. Увы, она оказалась не настолько глупой, чтобы раскрыть ему глаза на эту ошибку. Они успели пожениться к тому времени, как я вернулся на ранчо. Маретта пыталась помешать им, но не сумела, о чем я до сих пор сожалею.

– Мой отец вовсе не был охотником за богатым приданым! – резко возразила Эмбер, забывая о намерении втереться в доверие к сводному брату. – Он уехал из Америки сразу после смерти моей матери, потому что был вне себя от горя. Он был просто не способен жениться на деньгах, и потому я уверена, что он всем сердцем любил Аллегру. Однако речь не об этом. В этой истории есть кое-что, чего я не понимаю. Как случилось, что ты оказался единственным хозяином ранчо и всего остального имущества? О чем бы ты ни заводил разговор, ты добавляешь «мой», «мое», «моя». Мачеху ты ни во что не ставишь и обращаешься с ней так, словно здесь тюрьма, а она – пленница. Как по-твоему, это справедливо?

Глаза Валдиса опасно сверкнули, но, уже начав, Эмбер решила выяснить все до конца и не потупила взора.

– А почему это тебя так интересует? По-моему, не твоего это ума дело. Впрочем, раз уж ты стала одним из членов семьи Алезпарито, независимо от того, нравится тебе это или нет, я кое-что тебе объясню. Аллегра была достаточно умна, чтобы понять: у нее не хватит мозгов, чтобы самостоятельно вести дела на ранчо после смерти мужа. Передав все права на землю мне, она приняла единственно мудрое решение в своей жизни. Но твоему папаше она не сказала этого, когда шла с ним к венцу.

Валдис снова хлопнул в ладоши, и в столовую вошли слуги с блюдами кушаний.

– Мне очень не нравится твое отношение к моему отцу и еще больше не нравится то, как ты о нем говоришь, – сказала Эмбер, как только они снова остались одни. – Еще раз повторяю: он бы не женился только потому, что хотел прибрать к рукам деньги Аллегры. А если она умолчала о том, что передала все права тебе, то лишь потому, что не хотела сознаться в ошибке, которую допустила.

– Ошибке, говоришь? – зловеще усмехнулся Валдис. – Вот уж не думал, что в столь хрупком теле таится такой запал! Для меня это сюрприз скорее приятный, но не советую чересчур испытывать мое терпение. Мужчине я не прощаю ничего, а вот женщине… можно, но совсем чуть-чуть. Если ты не научишься держать язык за зубами, то скоро убедишься в этом на собственном опыте.

Эмбер чуть было не бросила ему в лицо, что уже убедилась в этом на примере мачехи. Но сказать так – значило выдать Долиту. Поэтому она лишь решилась сказать:

– Я нисколько не боюсь тебя, Валдис, поэтому не старайся меня запугать. И вообще я предпочитаю, как Маретта и Аллегра, ужинать в своей комнате.

С этими словами она приподнялась на стуле. Рука Валдиса метнулась вперед, как нападающая змея, и ладонь Эмбер оказалась болезненно прижатой к столу. Боль нарастала до тех пор, пока она опять не села на стул. Только тогда Валдис убрал руку и прошипел, наклонившись через стол:

– Ты все-таки предпочитаешь испытывать мое терпение? Оставь это. Будешь ужинать там, где тебе прикажут. Бери вилку и нож! Позже мы совершим прогулку по саду.

Как ей хотелось высказаться от души! Гневные слова комом скопились в горле и, казалось, душили, но Эмбер заставила себя есть. Ей хотелось бежать из-за стола, хотелось бежать с асиенды, с ранчо! Она поклялась, что сделает это сразу же, как только деньги окажутся у нее в руках. Если она не сумеет вернуть то, что он забрал у нее, то придется идти на кражу. Воровать у такого человека – не грех!